Ознакомительная версия.
Надя посмотрела на профиль Павла. Тот почувствовал ее взгляд и снова обернулся.
– Что-то хотите узнать?
– Я не хочу возвращаться домой сейчас. А больше мне ехать некуда. Не могли бы вы показать мне свои работы?
Холмогоров вернулся домой и, не разуваясь, не снимая дубленки, прошел на кухню, открыл холодильник. Достал банку австрийского пива, пошарил рукой, отодвигая контейнеры с провизией, – ничего другого не было. С досады швырнул банку обратно в нутро холодильника. Пришлось идти в гостиную и смотреть в буфете. Начатая бутылка «Балантайна» лежала на боку на верхней полке за чайным сервизом. Как она там оказалась и сколько времени пролежала, Саша не помнил, да и не хотел вспоминать. Просто открутил крышку и потянулся за стаканом, но рука застыла в воздухе. Холмогоров прикрыл дверцу буфета и направился обратно на кухню. Оказавшись в прихожей, сделал глоток из бутылки, затем поставил ее на пол, снял дубленку, повесил на крючок вешалки. Когда снимал ботинки, дубленка сорвалась и упала на пол, опрокинув виски.
Он поднял бутылку, глянул на лужицу и раздраженно пнул дубленку, буркнув:
– Ну и валяйся здесь.
Вернулся к кухонному столу, опустился на стул, сделал еще один глоток и поморщился. Мда, ситуация, в которой он оказался, не из приятных. Непонятно, почему он вообще повелся на эту Илону: ведь сразу понял, что та нимфоманка, избалованная деньгами и считающая, будто ей позволено брать от жизни все, что пожелает, платить-то будет муж. А муж…
О банкире Холмогоров не хотел вспоминать, потому что было не по себе. Может быть, даже страшно. А может, не так уж и страшно, но воспоминание о недавнем инциденте уверенности не добавляло. В конце концов, распухшая скула – совсем не высокая плата за то, что его попугали немного. Ведь только попугали, не убили же. Хотя вряд ли его собирались убить, просто унизить. И унизили. Всякий нормальный человек должен понимать – если на корпоративе исчезнет ведущий, популярный актер, связанный контрактами с киностудиями, его будут искать, причем искать не так, как ищут пропавшего перед праздником сантехника. У полиции много способов, Холмогоров читал сценарии детективных фильмов, в которых ему предлагались роли, и кое-что понимал в подобных делах. Не убили бы, точно. Могли вывезти за город, побить. В конце концов, привязать к дереву. Но привязали бы так, чтобы он сумел развязаться, а потом, проваливаясь в глубоком снегу, выбраться на ночную трассу и остановить проезжающий автомобиль. Но банкир и это сделать не приказал, а зачем-то велел вернуться к Наде. Что ж, не самый плохой вариант. И сильно смахивающий на идиотскую шутку. Только двадцать тысяч евро очень жалко.
А вдруг банкир не шутил? Надя, конечно, пройденный этап жизни, но если отказ угрожает последующим наказанием, можно ненадолго вернуться в прошлое. Надо еще раз все хорошенько обдумать, проанализировать…
Надя была хорошей женой, заботливой и нежной. Она красива, умна и сама не понимает, насколько нравится мужчинам. А может, и в самом деле вернуться к ней? Вернее, забрать ее сюда, в московскую квартиру. Квартира хорошая, гораздо лучше той питерской, в которой они жили. За эту, правда, предстоит выплачивать ипотечный кредит, однако к лету Саша рассчитывал погасить его. Не за каждый корпоратив, разумеется, платят по двадцать тысяч евро, но даже если получать меньше, то три десятка мероприятий – и тема будет закрыта. К тому же остаются еще съемки, а ставку ему должны поднять. Он может потребовать две тысячи евро за съемочный день. Имеет полное право требовать – жизнь дорожает и потребности популярного актера тоже, что продюсеры наверняка понимают.
А с другой стороны, зачем ему теперь Надя? Ясно же, она не останется женщиной всей его жизни, но оказавшись рядом с ней, придется скрывать свои связи, лгать, изворачиваться. Зачем? Впереди столько лет, счастливых, похожих на бесконечный праздник, в котором, разумеется, найдется место и работе, но работе, доставляющей удовольствие. А главное то, что жизнь будет наполнена поклонением людей, которых он даже и знать не будет. Привычное актерское счастье – ходишь по улицам, скрывая лицо под широкополой шляпой и черными очками, а девочки все равно подскакивают, окружают, замирают от близости кумира, выпрашивают автограф, навязывают номера своих телефонов, умоляют о встрече…
Однако банкир неспроста заговорил о Наде. Что-то ему точно надо, раз он даже обещал сделать дорогой подарок на свадьбу. Взамен попросил, вот ведь странность, отдать ему какую-то вещь, принадлежащую Наде. Только что у нее есть такое, чего нет у богатого, вернее, очень богатого человека, имеющего возможность купить походя «пустячок», на который Надя за целую жизнь не заработает? Все, что есть у Надежды Черкашиной, Холмогорову хорошо знакомо, – ничего ценного, кроме историй о дружбе ее родителей с великим Николаем Журавлевым. Хм, с великим… Если разобраться, игра Журавлева не просто старомодна и архаична. Его манера двигаться, произносить фразы и монологи сейчас кажется смешной и ненужной, потому что убивает динамику действия на сцене или на экране. Конечно, у него был неповторимый голос, с переливами, рокочущий, как прибой, набегающий на берег и перекатывающий плоскую гальку. Но кому ныне нужен такой тембр, когда можно играть молча, без мимики и излишней артикуляции, только действием воплощая на экране образ настоящего героя, сводящего с ума женщин и заставляющего мужчин подражать ему? Надя, Надя…
Холмогоров вдруг представил ее рассыпавшиеся по плечам волосы, тонкое и гибкое тело, то, как она может застонать тихо, словно боится проявить свое наслаждение вслух… Нет, конечно, его бывшая жена исключительная женщина, не такая, как все. Александр понял это с первого взгляда, как только заметил ее в институтском коридоре. Но с годами все Надины прелести потускнеют, станут чем-то привычным и пресным, как один и тот же сорт кофе по утрам, который пьешь наскоро, перед тем, как выскочить из дому, – не будет того аромата свежести, бодрости на весь день, когда ждешь вечера, чтобы вернуться к жене и насладиться ею.
Саша все-таки взял стакан, наполнил его виски. Потом снова открыл холодильник, начал выкладывать на стол все подряд – сыр, нарезку колбасы, оливки, лимон… Только банку с груздями сунул обратно.
«Какая свадьба? – подумал он. – На меня наехали, избили, можно сказать, испугали и потребовали сделать то, чего я совсем не хочу делать. А ведь со мной нельзя так!»
– Нельзя! – повторил Холмогоров вслух и несколько раз сильно и зло ударил ладонью по столешнице. – Вот скоты! Скоты! Скоты!..
Бутылка пошатнулась, Александр поймал ее и отодвинул подальше от себя. Только сейчас ему стало ясно, что надо делать. Он актер, а не марионетка, которой можно управлять, дергая за нитки, у него есть связи – влиятельные друзья, поклонники, наконец. Если какой-то банкиришка решил, что может его запугать, приказать что-то, пусть не надеется!
Достав из кармана мобильник, Саша посмотрел на экран – начало девятого утра. Рановато для звонка, но, с другой стороны, именно в такую рань и следует беспокоить людей, чтобы те поняли всю важность обращения к ним.
Холмогоров набрал номер, поднес аппарат к уху и, услышав ответ, спросил:
– Не разбудил? Прости, но дело не терпит отлагательств: на меня наехали, чуть не убили… Что? Нет, не автомобиль наехал, разумеется, иначе мы бы сейчас не беседовали. Какой-то предприниматель прибандиченный натравил своих уродов, и те основательно повредили мне лицо. Потом он меня отпустил, но обещает убить. Давай встретимся… Хотелось бы пораньше… Ну, ладно, можно и вечером… У меня дома, конечно. Мне теперь лишний раз из дома выходить… Короче, сам понимаешь.
Закончив разговор, Александр резко выдохнул, снимая напряжение. Вопрос, кажется, решен. Но почему «кажется»? Решен наверняка! Вряд ли банкир будет ссориться с прокуратурой. Его предупредят: если с популярным актером что-то случится – кирпич там на голову свалится, хулиганы возле дома нападут или ногу он подвернет, – за все будет отвечать тот, кто ему угрожал. Можно попросить, чтобы прокуратура инициировала проверку финансовой деятельности банка – ведь наверняка в нем не все чисто, обязательно обнаружатся отмывание денег, полученных незаконным путем, и уклонение от налогов, и вывоз капиталов за рубеж… Какой российский банк не грешит всем этим? Да банкир сам не рад будет, что связался с Холмогоровым! Вернет ли он двадцать тысяч евро? Вернет, конечно, куда же ему деться! Плохо только, что недели три придется сидеть дома из-за распухшей скулы: корпоративы отпадают, а значит, деньги, на которые Саша рассчитывал, пролетают мимо.
Он снова схватил телефон и нажал кнопку последнего вызова.
– Прости, это снова я. Забыл сообщить, как банк того гада называется – «Российский траст». Проверьте его, пожалуйста. Там гарантированно, на сто процентов, грязными делами занимаются.
Ознакомительная версия.
