— Не знал, что ты такой щепетильный. Ну ладно, говори, как твоего друга зовут?
— Дима… то есть, Дмитрий. Фамилия — Костырин. Отчества не знаю.
— Сколько лет?
— Мой ровесник. Ну, может, постарше на год.
— Ладно, записал. Так и быть, попробую найти твоего Костырина. Но только если он в городе зарегистрирован.
— Спасибо, дядь Вань, с меня бутылка водки!
— Эх, Андрей, Андрей. Ну как тебе не стыдно?
— Ой, извините, дядь Вань. М-м… Виски подойдет?
— В самый раз.
— Ну тогда заметано! Жду вашего звонка. Еще раз спасибо!
Пивной бар «Серебряная вобла» не отличался оригинальностью антуража. Длинная барная стойка, деревянные столы, грубые, тяжелые стулья, стены из красного кирпича, завешанные растекшимся по ним сизым, сигаретным дымом, — все здесь было буднично и обычно. За исключением одного факта. Этот бар облюбовали крепкие, широкоплечие бритоголовые ребята. Они здесь были завсегдатаями. Обращались они друг к другу странно — «белый брат». Впрочем, и «черным братьям» вход никто не загораживал. Но если таковые появлялись на крыльце бара, охранник вежливо, но открыто предупреждал их о том, что с того момента, как они пересекут порог заведения, он не даст за их жизни и ломаного гроша.
Таким образом, хотя «Серебряная вобла» была демократичным и гостеприимным заведением, ни один темнокожий или желтокожий иностранец не переступил ее порога.
Вот в какое место попал Андрей Черкасов. Он сидел на высоком стуле у барной стойки и, потягивая пиво, рассеянно поглядывал по сторонам. В черной пепельнице, стоявшей рядом с ним, дымилась крепкая сигарета.
Андрей приходил сюда уже в пятый или шестой раз. Он знал, что Дмитрий Костырин живет поблизости. Знал он также, что Костырин захаживает сюда. В первое свое посещение Андрей услышал, как его имя упомянули в разговоре два бритоголовых парня.
— Да не напрягайся ты, — говорил один из них другому. — Я тебя с ним познакомлю. Кстати, Костырин сюда часто заходит. Особенно когда «Зенит» играет. Только он сейчас не в Питере, уехал но важному делу.
— А когда приедет?
— Да на днях должен. Как приедет, сразу сюда завалит — пивка попить.
Тут разговор свернул на другую тему, но Андрей уже твердо знал, что он будет делать дальше.
Андрей вмял окурок в пепельницу и тут же закурил вторую сигарету. В последнее время он стал очень много курить. Мать, Мария Леопольдовна, была не в восторге от этой пагубной привычки сына, однако после пары напряженных разговоров смирилась. Вернее, решила действовать не мытьем, а катаньем. Она сама стала курить. Дымя по вечерам сигаретой, Мария Леопольдовна время от времени принималась сухо кашлять, глядя при этом на сына с немым укором. Однако на Андрея это не действовало. Он продолжал дымить как паровоз.
Дымил он и сейчас, меланхолично поглядывая в большое стеклянное окно заведения, за которым опускались сумерки и моросил мелкий противный дождь.
— Слышь, братан, тут у тебя не занято? — услышал он над самым ухом.
Андрей обернулся. Перед ним стоял невысокий широкоплечий парень с обритой под ноль головой. Сердце Андрея учащенно забилось, спина моментально вспотела. Он покачал головой:
— Нет. Садись.
Парень взгромоздился на высокий стул и щелкнул пальцами бармену:
— Вить, сделай как всегда.
— О’кей, — ответил то, крутанул в воздухе кружку и лихо наполнил ее мутным, нефильтрованным пивом.
Бритоголовый пил свое пиво большими глотками, как будто утолял жажду. Его тонкие губы были в пене, но он не обращал на это внимания. Вдруг он посмотрел на Андрея и резко спросил:
— А ты чего уставился?
— Ничего, — ответил тот и отвернулся.
— А то смотри, — с ленивой угрозой в голосе произнес бритоголовый и вновь взялся за пиво.
Андрей смотрел в окно, мучительно размышляя над тем, что делать дальше. Но все случилось само собой. Хрипловатый голос бритоголового вдруг проговорил:
— Слышь, чувак, а мы раньше с тобой не встречались? Лицо мне что-то твое знакомо.
Андрей повернулся к нему и слегка нахмурил брови, потом мотнул головой:
— Не знаю. Может, и встречались. Но я тебя не помню.
Бритоголовый усмехнулся:
— Странно. Обычно меня не забывают.
— Значит, не знакомы, — констатировал Андрей.
Вдруг тонкие губы расплылись в улыбке:
— Вот черт! Андрюха? Ты это или не ты?
Андрей изобразил на лице замешательство, но внезапно черты его тоже разгладились:
— Дмитрий? — неуверенно спросил он.
— Он самый! — кивнул бритоголовый. Он взял кружку и придвинулся поближе к Андрею. — Вот, блин, а я тебя и не узнал! Хотя амнезией вроде Не страдаю. Что у тебя с физиономией, братан? Бледный какой-то стал, высохший. Как будто не два года прошло, а целых десять!
Андрей улыбнулся:
— Ну, знаешь, ты тоже изменился. Заматерел. А волосы куда девались? Облетели?
— Ага, — кивнул Костырин. — Как деревья осенью. Жизнь дунула и сдула!
— Бывает, — кивнул Андрей.
Он допил пиво и поставил кружку на барную стойку. Посмотрел на часы.
— Уже уходишь? — спросил Костырин.
Андрей кивнул:
— Да, пора.
— А то давай еще по одной? За встречу.
Андрей снова посмотрел на часы и вздохнул:
— Я бы рад, но у меня дела.
— Ну ты упертый, а! — с усмешкой покачал головой Костырин. Потом хлопнул ладонью по барной стойке и твердо сказал: — Значица, так, Эндрю. Я так думаю, что обождут твои дела. В натуре, братан, че у тебя там, горит, что ли? Или ты каждый день старых друзей встречаешь?
Андрей задумчиво почесал затылок, словно бы что-то прикидывал. Потом кивнул:
— Ладно. Еще по кружечку, пожалуй, можно.
Костырин, по своей привычке, щелкнул бармену пальцами, и заказал еще два пива.
— Ты, Андрюх, после того вечера у меня еще долго с Модильяни ассоциировался, — сказал Дмитрий, потягивая холодное нефильтрованное. — Знаешь такого художника?
Андрей усмехнулся (еще бы ему, художнику, не знать Модильяни!).
— Слышал, — сказал он.
— Так вот, у него одна картина есть — портрет молодого человека в полосатом пуловере. Ты, правда, не такой одуванчик, но все-таки. А хороший был чувак этот Модильяни. Ты вообще к живописи как?
— Нормально. Но у Модильяни мне больше нравятся его обнаженные. Особенно «Прекрасная римлянка».
— Да, неплохая вещь, — кивнул Костырин. Затем внимательно и немного удивленно посмотрел на Андрея. — А ты, оказывается, сечешь. Приятно иметь дело с образованным человеком. Скажу тебе по секрету, братан, в этом баре такие — редкость. Кстати, тебя-то сюда как занесло? Живешь, что ли, рядом?
Андрей щелкнул крышечкой зажигалки и прикурил сигарету. Покачал головой:
— Да нет. Подрабатывал здесь неподалеку.
— Понятно. — Костырин машинально проследил за тем, как Андрей спрятал зажигалку в карман. — А чем занимаешься?
— Да малярю потихоньку, — пахнул дымом Андрей. — Побелка там, штукатурка, шпаклевка…
— О, да ты у нас рабочий класс. Уважаю! За пролетариев!
Костырин отсалютовал Андрею кружкой, затем приложился и пил до тех пор, пока не допил до дна. Грохнул кружку на стойку, вытер мокрый рот тыльной стороной ладони и объяснил:
— Сушит меня что-то. Наверное, с похмелюги. Слышь, Андрюх, а помнишь, как мы с тобой в Неве бултыхались?
— Еще бы, — усмехнулся Андрей. — Ты тогда меня здорово выручил.
— Ага. Не поверишь — но ведь я тебя утопить хотел. Да-а… Не понравился ты мне поначалу. Думал, гнида. Это уже потом я тебя разгадал. Когда мы в воде оказались. — Костырин вытряхнул из пачки «Петра» сигарету, закурил и продолжил: — Я ведь до самого последнего момента не верил, что ты прыгнешь. Да и потом думал, что завизжишь, как свинья, и обратно на берег поползешь. А ты молодец!
Андрей слушал эти излияния с оцепеневшей улыбкой на губах. «Я тебя утопить хотел… Я тебя утопить хотел…» — как заевшая пластинка крутилось у него в голове. Он с трудом разлепил губы и проговорил, стараясь, чтобы голос звучал развязно и небрежно:
— Ты, кстати, бабу у меня тогда увел. Или забыл?
Глаза Костырина азартно блеснули:
— Не увел, а выиграл! Все было по-честному.
— Если бы не судорога… — начал было Андрей, но Дмитрий его оборвал:
— Брось! У меня первый разряд по плаванью. Я мог сразу вырваться вперед, но специально держался рядом.
— Зачем?
— Как зачем? Я ведь говорю. — утопить тебя хотел!
— Ах да, я забыл, — усмехнулся Андрей.
Костырин усмехнулся в ответ:
— Получается, что я чуток сжульничал, да? Это как если бы снайпер вызвал пятилетнего малыша на дуэль.
Сравнение покоробило Андрея, но он не подал виду.
— Ну ничего, — развязно продолжил Костырин. — В основном все было по правилам. Да и не стоила она тебя, та телка. Как там ее звали?
