И так до позднего вечера.
Когда же опускалась ночь, под деревьями, в укромных уголках все равно продолжалось движение. Там гуляли влюбленные, мечтатели, а порой просто друзья, сокурсники, до хрипоты спорили о чем-то, на выяснение чего им не хватило целого дня.
Впрочем, спорили здесь всегда и везде — и днем и вечером, и на занятиях, и в столовых, и в клубе, и в бассейне, даже в библиотеках, где полагалась тишина, тоже спорили под шиканье соседей.
Босой, в меховом, без рукавов, полушубке и с тяжелой цепью на шее, бородатый парень, какой-то томный, скучающий длинноволосый юноша и Дон в перерыве между лекциями разлеглись на мокром газоне, лениво, без азарта, спорят. Так, чтобы провести время.
— Все это надоело, — говорил бородач, жуя травинку, — надоело…
— Что надоело? — спросил Дон, чтобы поддержать разговор.
— Все. Политика, коммерция, война, мир… Все болтают, кричат, ни черта не делают. Стиральные машины тоже надоели, — добавил он неожиданно.
— При чем тут стиральные машины? — удивился Дон.
— При том…
— Это не ответ.
— А я и не обязан отвечать, — воинственно заявил бородач и сел. — Почему я должен отвечать? И кому? Вообще, почему я что-то должен? Что хочу, то и делаю. Хочу — ношу эту шубу без рукавов, а захочу, оденусь, как Людовик Четырнадцатый…
— Одевайся хоть как Адам, — усмехнулся Дон, — не простудись только. Осень на дворе.
— Простужусь, опять же мое дело.
— Вы, «хиппи», все-таки какие-то ненормальные. — Дон неодобрительно покачал головой.
— Да брось ты, «хиппи», «хиппи», — рассердился бородач, — приклеили нам название! Я, например, вхожу в сообщество «безумцев»…
— Это уж точно, — заметил Дон.
— …в сообщество «безумцев». Живем как хотим, одеваемся как хотим. И нам легко. Кому нужна вся эта цивилизация, все ваши атомные бомбы и электронные мозги?
— Вам-то вообще мозгов не надо, — проворчал Дон, — вам бы по деревьям лазить и мамонтов ловить.
— Правильно. Тогда не было проблем, всем жилось спокойно.
— А между прочим, па лекции-то ходишь, — ехидно заметил длинноволосый, томный юноша.
— Ну и что? — пожал плечами бородач. — Хочу — хожу, не захочу — не буду ходить.
— Тогда как же мамонты? — хихикнул юноша. Бородач презрительно махнул рукой. Потом заговорил снова:
— Хорошо, вот вы смеетесь, а нас ведь тысячи. У нас тоже есть свои порядки. Мы, например, «безумцы», носим эту цепь. И у нас категорически запрещено курить марихуану. Потребляем только ЛСД.
— Да ну? — веселился Дон. — Только ЛСД? А марихуану ни за что? Молодцы! Вот это порядок — железный. А в душ вы ходите?
— Ходим, ходим, не беспокойся. И танцуем тоже. Приходи к нам как-нибудь — увидишь.
— Нет уж, спасибо…
— Занимаетесь всякой чепухой, — неодобрительно посмотрел на бородача длинноволосый юноша, — а между тем ведь так ясно, что надо делать. Надо молиться святому духу!
— Кому? — переспросил Дон.
— Святому духу! Наше движение единственно правильное. Нами руководит Иисус Христос, но все наши моральные принципы, а они у нас очень строгие, подсказал нам святой дух. Мы единственно праведные…
— Не валяй ты дурака, — обозлился бородач, — знаю я вас. Сборище идиотов. Ходите в море креститься, как стадо ослов, в холодную воду…
— И ходим, и гордимся этим…
— Гордиться-то нечем. Как стадо! Орете, поете, качаетесь, словно одурманенные. Стадо.
— А вы, — взвился длинноволосый, — вы не одурманиваете себя? Только мы святыми чувствами, а вы — ЛСД!
— Правильно! В этом чертовом мире, где все только и делают, что режут, да убивают друг друга, да обманывают, да продают, одна есть возможность спокойно жить — наглотаешься таблеток, и все прекрасно.
— И надолго? — поинтересовался Дон.
— Не очень, — неохотно ответил бородач, — но все-таки… В конце концов, это пока еще твердо не доказано, что от ЛСД бывает рак или слабоумие. Есть сомнения…
— А по мне, — заметил длинноволосый (он был ядовитым парнем), — если с тобой поговорить, то никаких сомнений не останется. Не насчет рака, конечно, а насчет…
— Вот врежу, так ты сразу слабоумным станешь! — Бородач призвал на помощь крайние аргументы. — Джимми Хендрикс уж на что светило, ни одной телевизионной программы в Штатах без него не обходилось, так прямо специальные песенки во славу ЛСД пел. Это здорово!
— Почему пел — перестал?
Бородач молчал. Зато вмешался длинноволосый:
— То-то и оно, что перестал. Умер он от этих самых наркотиков.
— Ну и что? — пожал плечами несколько смущенный бородач. — Умер, верно. А куда ваш святой дух смотрел? — нанес он неожиданный удар.
— Наш святой дух не для дураков! — парировал длинноволосый.
— Погоди, — вмешался Дон, схватив бородача за плечо, — ты скажи, много у нас в университете этой ерундой занимаются? Ну, жуют твой ЛСД.
— Господи, — засмеялся бородач, — да каждый пятый, а то и третий…
— Не может быть!
— Читай газеты, там все написано.
— Слушай, а Рив — знаешь, в команде со мной играет, — он не нюхает, не глотает эти…
— Рив? — Бородач сосредоточенно нахмурил лоб. — Нет, среди наших нет такого. — Он посмотрел на часы. — Пора, через пять минут лекция.
— Да, печально смотреть на таких, как ты, — вздохнул длинноволосый, отойдя все же на безопасное расстояние, — прискорбно видеть, как губите себя…
— Э, — махнул рукой Дон, — разве мало прискорбного! Война, к примеру, кому она нужна? Да много чего…
— Прискорбно, прискорбно, — согласился длинноволосый, — но ведь не переборешь! Главное — любить Иисуса. Остальное суета.
— Главное, болван, удрать от всего этого, — воинственно вскричал бородач, он очень хотел, чтоб последнее слово осталось за ним, — удрать! Поскольку теперь нет необитаемых островов, так надо искать их здесь вот, рядом…
— Трепачи, — констатировал Дон.
И все трое отправились на занятия…
«Спорят, спорят, — размышлял Дон, — у каждого своя правда, свой рецепт против бед. Одни опиум дуют, другие лоб в молитвах расшибают, а эти оделись, что тебе гробовщики, во все черное, на лацкан прикололи красную козлиную голову, да еще с тремя рогами — сатана! — и разгуливают. Или еще в пустыню, видите ли, „удаляются“, на разные заброшенные фермы да каменоломни, живут, как неандертальцы, ходят голые и не отказываются стянуть, что плохо лежит. Еще мотоциклы завели себе некоторые, глушители сняли и носятся везде, народ пугают… у всех свои рецепты, как от неприятностей удрать. А что толку? В конечном итоге все живут на земле, всем нужно есть да пить и, между прочим, сдавать экзамены. — Дон пожал плечами. — Не убегут, бежать-то некуда. Поболтают, поломают комедию… От Жизни не убежишь. Впрочем, были такие, кто считал, что жизнь надо переделывать, не убегать от нее, а менять ее. Но как? Попробуй-ка измени! Не так-то это просто. Тут надо не человеком быть — кремнем. И то…» Дон подумал, что «кремневых» ребят в университете не так уж много. Впрочем, если прикинуть, их становилось все больше.
Одним из таких был Артур, долговязый, белобрысый парень, игрок «Рысей» и притом отличный. Пожалуй, как защитник он не имел себе равных. У него был лишь один недостаток: он носил очки. Поэтому во время игры ему приходилось вставлять под веки контактные линзы. Это сразу изменяло выражение его лица. Из немного рассеянного и удивленного оно становилось сосредоточенным и целеустремленным.
Последнее время Артур все реже надевал очки и все чаще прибегал к линзам.
— Понимаешь, — объяснял он Дону, — мне врачи сказали, что есть такие, что даже спят с линзами. И уж, во всяком случае-, носят их весь день. Вначале неудобно, а потом привыкают. Главное — привыкнуть. Я теперь могу полдня носить, и ничего. Потом, правда, утомляет. Но постепенно привыкаю. Правда, так лучше? — И он устремил на Дона сосредоточенный взгляд.
— Конечно.
Познакомились они еще в прошлом году при обстоятельствах, которые Дон запомнил надолго. Как-то на одной из соседствующих с университетом улиц он повстречал оживленную толпу. Она окружала здоровенного полицейского с громадной шишкой на непокрытой голове (фуражку он держал в руках) и крепкого молодого нагловатого парня, сильно подвыпившего. У парня под глазом красовался фонарь. Оба просто исходили яростью, размахивали кулаками, кому-то грозя.
Выяснилось следующее. Пьяный парень привязался к проходившей по улице цветной девушке. Он проездом в городе, сам южанин, и не привык, чтоб цветные девушки на его ухаживания отвечали кулаками. Правда, ухаживание выразилось в том, что он крепко шлепнул девушку пониже спины, но ведь всем ясно, что это так, от доброго отношения. А она — р-раз! — и сумкой ему в глаз. Но он успел все-таки схватить девушку и закатить ей пощечину. Она вырвалась, побежала, а тут — полицейский. Девушка сразу ябедничать. Но полицейский оказался стоящим парнем, он схватил девушку и повел в участок — фингал-то под глазом у парня, а не у пее. Парень, в качестве потерпевшего, тоже пошел и в какой-то момент изловчился шлепнуть обидчицу еще раз. Девушка взвилась, вырвалась и побежала. Они за ней. И вот тут оказалось, что за всей этой сценой наблюдал какой-то белобрысый юноша в очках. Когда преследователи пробегали мимо него, он неожиданно и с удивительной ловкостью выхватил у полицейского дубинку, которой тот размахивал, стукнул его по голове, а пьяному парню подставил ножку. И исчез. Толпа веселилась, парень возмущался, полицейский изрыгал поток угроз…
