Ознакомительная версия.
Пока Вилинский заполнял необходимые документы о проведённом мероприятии, показывал Игорю их оформление, к отделению подрулил небольшой автобус ПАЗ. Из него вышел Петров и крикнул в дежурную часть:
— Принимай товар, пехота!
Из автобуса стали по очереди выходить молодые люди в чёрных кожаных куртках, одетых на спортивные костюмы. С короткими стрижками. Недовольно мыча, что им опять испортили вечер. В их мрачном строю, цветными узорами на лосинах, выделялись несколько девушек. Всего было человек двадцать пять. Всех провели в актовый зал. У входа остался постовой.
Спустился Жиблов и притворно шепелявя обратился к привезённым:
— И хдей-то вы таких красавцев насобирали? Не уж-то опять развлекались в гостинице? Небось, подать собирали с наших гостей за экскурсии? Ай, нехорошо. Что о нашем революционном городе приезжие подумают?
— Никто их сюда не приглашал! — угрюмо прозвучал голос из толпы.
— Как то, не приглашал? — не унимался Жиблов, — а кому ж мы свои дворцы с мостами да крепостями показывать будем?
— Пусть деньги платят и смотрят, сколько хотят! — выкрикнула какая-то девушка.
— А кто ж собирать то будет? Вам что ли доверить?
— А хотя бы и нам! Вон Миша Пулерман будет собирать! И вам процентик отстегнёт, чтоб за порядком следили! — продолжала та же девица.
Кто-то из толпы шикнул на неё, чтобы закрыла пасть.
— Пулерман ваш, общаг держит! Не перепутает с казенными-то? — насмешливо спросил Жиблов.
Девица что-то хотела ответить, но послышался звук подзатыльника, и в центре толпы взметнулась вверх девичья копна волос.
Жиблов понял, что больше разговора не будет и строго сказал:
— Господа бандиты, фраера и проститутки, сейчас вас сфотографируют, отдактилоскопируют, опросят и отпустят. Если, конечно, за вами нет какого греха. Кто считает себя в авторитете, и вставать на учёт не желает, прошу ко мне в кабинет. А пока можете присесть в этом зале. Попрошу не мусорить, не в мусарню пришли! И не курить!
Паспорта сдать на проверку.
Работа закипела. Дежурная часть проверяла данные паспортов. Затем отдавала Петрову. Он вёл владельца паспорта к себе. Там его фотографировал и снимал отпечатки пальцев. После чего передавал человека кому-либо из коллег для дачи объяснений.
К часу ночи отпустили почти всех. Словоохотливую девицу оставили прибирать актовый зал. Один оказался в розыске за другим районом. Для него был вызван конвой. Пару человек приглянувшихся словоохотливостью, оставили для дальнейшего общения.
Юшкин Николай двадцати пяти лет, в отделе работал больше года. До этого служил в кадровом аппарате главка. Отвечал за физическую подготовку сотрудников районных подразделений. Сам он бывший спортсмен. Чемпион Европы по бегу с барьерами.
На все вопросы сослуживцев отвечал:
— Сам не знаю, как я умудрился попасть в ментовку! Со спортом надо было завязывать. Анаболики уже сердце слегка посадили, так что о мировом пьедестале мечтать не приходилось.
За Европу получил машину, восьмёрку зелёного цвета, и повесил на неё номера с цифрами, соответствующими установленному рекорду. Знакомый Генерал предложил послужить на Динамо. Привить сотрудникам любовь к спорту. А там такая рутина оказалась! Учить некогда. Только успевай зачёты принимать, да отчёты положительные писать. Ну а как не писать? Смешно конечно было наблюдать, как сорокалетние полковники приседали пятьдесят раз, потому что не могли пять раз подтянуться. Казусы разные бывали: брюки по швам расходились, звуки разные случались. Хохот стоял. Особенно последнее время, когда на службе появились женщины.
Сонных оперов пригонят на сдачу зачётов. Те отпрыгают, отбегают и снова на службу. Что им там мёдом намазано? Есть же приказ четыре часа в неделю заниматься физкультурой. Никто не приезжает. Вот и решил я тоже медку вашего попробовать!
Все кто его слушал, дружно смеялись:
— Ну что попробовал? Как, сладко?
— Слаще некуда! — смеялся со всеми Юшкин.
Повадился однажды в районе молодой парень дёргать сумочки у женщин. Высмотрит, как та в сберкассе денежки снимет. Идёт за ней по проспекту, как ни в чём небывало. Увидит местечко потемнее, дёрг сумочку и тикать. Что женщины? Мужчины, проходящие мимо, не могли догнать. Ловок был подонок. Даже примет его не успевали запомнить. Надоело это Жиблову. На каждом совещании в главке поднимали и отчитывали как мальчика.
— Мужики, пока не поймаем гада, домой не пойдём! — сказал он на утреннем совещании.
Началась работа. Проанализировали маршруты потерпевших. Просмотрели записи видеокамер в сберкассах в дни преступлений.
Определили дни и часы. Стали дежурить.
В один из дней Николай с Вадимом увидели подходящего парня, лет двадцати, идущего следом за женщиной, от сберкассы. Стали шлёпать за ним, и глазеть по сторонам, изображая зевак. Но как только парень сумку рванул, бросились за ним. Да не тут-то было. Парень, словно птица, на своих длинных ногах пролетал по несколько метров.
— Коля, давай! — только и смог вымолвить задыхающийся Вадим.
И тут Юшкин показал всё, на что ещё был годен.
Вадиму почудилось, как в него словно из сопла ударил поток воздуха. В следующее мгновенье он увидел, что Николай сидит на распластавшемся, словно клякса на асфальте, преступнике. Руки парня были раскинуты в стороны, будто он хотел обнять весь тротуар. В одной из них была ещё крепко зажата женская сумка.
Он был настолько ошеломлён и обескуражен, что даже не оправдывался. Его возмутило совершенно другое. То, на что он рассчитывал, совершая целую серию дерзких безнаказанных преступлений:
— Что такое! Ты кто такой? Ты откуда на меня свалился? — истерично кричал парень, — Я мастер спорта по бегу!
Николай, молча, сидел на нём, и ждал когда подбежит запыхавшийся напарник.
— Дубина! — сквозь одышку укоризненно обратился Вадим к парню, — тебя чемпион Европы подмял! Ради тебя гавнюка со сборов отозвали!
Парень обомлел. Больше он не произнёс ни слова. Только таращился на Юшкина и рассматривал его со всех сторон. А когда в кабинете Николая он увидел медаль, так сразу признался во всех эпизодах. Как он сказал: «За уважуху»!
Через четыре года, парень вышел на свободу накачанным преступным авторитетом и почти сразу явился в отделение навестить чемпиона. Принёс с собой сумку с коньяком и всякой закуской. Потом не раз ещё встречался с Юшкиным, помогал. И даже когда тот перешёл на повышение в главк. Не нравились авторитету те, кто женщин обижал!
Юшкин проработал в главке несколько лет, а когда появилась возможность заняться бизнесом и заработать денег, ушёл. К тому времени у него была уже другая семья.
Но, видимо, оперская служба не отпускает просто так и, по прошествии десяти лет, он частенько, напиваясь, звонил тем, с кем служил. Рассказывал, что он снова на службе у государства, и что присвоили ему генерал-майора. Предлагал всем повышение по службе. Не за деньги, а так, просто, чтобы ещё встретиться и водочки попить. Обещал представить к следующему званию. Кичился фамилиями силовиков, звучащих в прессе. Затем присвоил себе генерал-лейтенанта, и продолжал звонить.
Ребята не спорили. Соглашались на повышения в должностях и присвоении званий. Но никто, конечно, ничего не ждал и не получил. Между собой говорили, что у чемпиона поехала крыша. Но никто ему об этом не говорил. Все всё понимали и продолжали его любить.
Вадим Родин в отделении проработал недолго. Меньше года. Слыл неуживчивым, скандальным. Но в уголовном розыске мог пригодиться любой характер. Было ему за тридцать. Много лет прослужил в постовой службе. Стал командиром батальона. Там его называли «Батяней», как в песне. Своих в обиду не давал. За это и поплатился.
Постреляли его батальон, не пули вражеские, а шариковые ручки бюрократов. Переиначили лозунг подонки, что «кадры определяют всё». Решили, что кадры это и есть они — кадровый аппарат! Надеялись, что чернила их будут вымогателей задерживать, да насильников душить. Оказалось — ошиблись. Да разве ж признаются?
Комбат — «Батяня» виноват, что орлов не удержал! Вызвали на комиссию. И руки единогласно подняли! Ушёл в участковые. Но и там не прижился. Какому-то начальнику въехал промеж глаз. После чего брали его только в опера уголовного розыска. Пришёл капитаном на самую младшую должность.
Был он на вид вылитый Чапаев. Как показывали в одноимённом фильме. Такой же лихой и вихрастый, с большими плотными усами, торчащими в стороны. И когда сильно волновался или хотел кому-то врезать, всегда накручивал один ус на палец. Коллеги это знали, и сразу уводили его от греха подальше. Сам он считал себя настоящим казаком. Да верно таким и был. Рубил с плеча правду матку, бандитов не боялся. Считал их молокососами и учил затрещинами. Благо рост позволял. Где надо было схитрить, изловчиться, его не брали. А коли страху навести да шуму, так ему равных не было. Глотка лужёная — будучи комбатом натренировал.
Ознакомительная версия.
