– Не изводите себя так, – советовал Фред. – К чему это?
Около восьми часов в палате Монжо появился хирург, а вслед за ним два санитара с передвижным перевязочным столиком. Марей остался в коридоре, его терзало беспокойство, словно он был ближайшим родственником Монжо. Он прислушивался к металлическому стуку инструментов, к звону каких-то склянок. И как назло, в этой проклятой больнице не разрешали курить! Когда хирург вышел, Марей вопросительно посмотрел на него.
– Все в том же состоянии. Сердце работает вяло. Температура держится… Ему будут переливать плазму.
– Он не заговорит?
– Ему и так нелегко поддерживать в себе жизнь. Он, можно сказать, на краю могилы.
Марей задумался: отправиться спать или остаться дежурить? Он выбрал среднее – спать в больнице. Ему поставили кровать в крохотной комнатушке, и он все время слушал, как на колоколенке били часы. В полночь он совершил обход. Монжо так и не шелохнулся. При свете ночника глаза его казались глубоко провалившимися. В конце коридора инспектор читал газеты.
– Ничего нового? – прошептал Марей.
– Ничего, шеф… А вы знаете, что в Париже патрулируют отряды со счетчиком Гейгера, не видели? Это и в самом деле так серьезно?
– Более чем! – буркнул Марей.
Он неслышно удалился, снова лег и заснул только на рассвете. Его разбудил инспектор.
– Шеф… Шеф… Монжо приходит в себя.
Взлохмаченный, небритый, с горьким привкусом во рту, Марей бросился в палату. Санитарка вытирала вспотевшее лицо Монжо. Она сделала Марею знак ступать тихонько. Монжо открыл глаза и уставился в потолок. Он пытался выбраться из поглотившего его тумана, рот его скривился, обнажив острый клык. Санитарка смочила ему губы, и раненый издал языком какой-то чмокающий звук. Марей опустился на колени, но уловил лишь короткий стон. Затем веки раненого медленно опустились, и Монжо потерял сознание. Стиснутые в кулаки руки разжались и упали по бокам.
– Он умирает? – спросил Марей.
– Дела его не блестящи, – прошептала санитарка, отламывая головку ампулы.
Комиссар совсем пал духом и ушел. Он выпил чашку кофе в обществе Фреда, который провел ночь у себя дома и явился получить распоряжения.
– Что в газетах? – спросил Марей.
– Они ругают правительство: не заботится об охране населения, всюду беспечность, халатность, в общем, сами знаете. Охота на тех, кто несет ответственность, началась.
– Хорош я, нечего сказать, – вздохнул комиссар.
Он наспех, без зеркала, побрился, взяв у привратника скверную механическую бритву, от которой тут же, как от терки, воспалилась кожа. Потом позвонил Люилье, тот просто из себя выходил.
– Пусть его колют, опаивают лекарствами, – кричал Люилье, – только чтоб заговорил!
– Обратитесь к хирургам, – ответил на это Марей.
С завода позвонил Табар, чтобы получить какие-то сведения, но Марей послал его подальше. Заложив руки за спину, он бродил по больнице и, стиснув зубы, так и кипел от злости. Он поклялся себе довести это дело до конца, даже если ради этого придется взять отпуск. Но если Монжо умрет, с чего тогда начать расследование?… Черт возьми, а телефонный звонок?
– Фред!
Он вернулся в комнату, служившую ему кабинетом, глаза его блестели.
– Беги в бистро на улице Броссолет и допроси хозяина. Вчера вечером он слышал убийцу. Возможно даже, он уже видел его раньше вместе с Монжо. Поторапливайся!
Марей дал себе время насладиться первой сигаретой за день и, шагая взад и вперед по двору, придумал новую версию: Монжо должен был ждать убийцу где-то неподалеку от завода. Он погрузил цилиндр в машину и увез, а преступник тем временем мог вернуться на завод через главный вход. Надо будет проверить, чем занимались в это время все служащие, включая и руководство. Табар, верно, проделает эту гигантскую работу…
Размышления Марея были прерваны. Его позвали: Монжо как будто приходил в себя. Марей побежал по коридорам и только по дороге заметил, что забыл надеть галстук. Монжо выглядел не таким мертвенно-бледным. Дастье, молодой хирург, кончал перевязку.
– Он слышит, – сказал хирург. – Попытайтесь, только недолго.
И Марей начал что-то путано говорить, он уже не знал, с чего начать. Монжо повернул голову. Глаза у него были мутные, рассеянные, и все-таки они следили за движениями комиссара.
– Монжо, – прошептал Марей, – я был там… когда в вас стреляли… в саду… Вы меня слышите?
Монжо опустил веки.
– Хорошо… Я следил за вами… Как зовут того, кто покушался на вас?… Назовите только имя, и на сегодня будет довольно.
Дастье и обе санитарки подошли ближе. Раненый пытливо вглядывался в лица, со всех сторон склонившиеся над кроватью, словно с огромным трудом пытался отделить образы, возникшие перед ним наяву, от тех, что осаждали его во сне.
– Только имя, – повторил Марей.
Монжо мотнул головой справа налево.
– Он отказывается, – шепнула санитарка.
– Скорее всего, просто не знает, – сказал Дастье.
– Имя? – жестко произнес Марей.
Дастье взял руку Монжо, щупая пульс, и Монжо ответил ему неким подобием улыбки. Марей еще ниже склонился над ним.
– Послушай, Монжо… Ты ведь знал его?… Закрой глаза, если ты его знал… То, что я от тебя требую, совсем нетрудно… Ты не мог его не знать. Так что закрой глаза, и все.
Глаза Монжо оставались широко открытыми.
– Нечего рассказывать мне сказки, – проворчал Марей. – Он-то тебя отлично знал.
Монжо закрыл глаза.
– Он тебя знал, а ты его нет?
И тогда без всякого выражения, голосом странным, похожим на рыдание, Монжо произнес:
– Нет.
Гримаса боли скривила его рот.
– Оставьте его, – приказал Дастье. – Он уже обессилел.
Он подтолкнул комиссара к выходу. Марей тотчас же стал звонить Люилье.
– Все в порядке, – говорил он возбужденно, – он скоро сознается. Он уже ответил.
– Он знает убийцу?
– Уверяет, будто не знает, но это ложь. Я не мог его долго допрашивать, он еще очень слаб. Но сегодня вечером я за него возьмусь. Не забудьте побеседовать с хирургом. Его зовут Дастье. Парень умный, готов помочь нам… Что слышно у Табара?
– Ничего.
– Я вас предупреждал, – заявил Марей и повесил трубку.
С этого момента между раненым и полицейским начался опасный поединок. Марей был терпелив. Монжо чувствовал, что на его стороне санитарки и хирург. Дастье не отказывался помогать Марею, но, как только видел, что силы Монжо на исходе, тут же вмешивался, выпроваживал Марея из палаты, и упрямый комиссар шел в коридор, курил сигареты одну за другой, потом снова возвращался.
– Послушай-ка, мой дорогой Монжо. Не притворяйся, что спишь. Этот номер не пройдет. Ты видел того человека вот так, как я тебя сейчас вижу… Опиши его.
И Монжо, вздыхая и морщась от боли, словно в нерешительности отрывисто отвечал:
– Небольшого роста… в плаще.
– Какого цвета?
– Черного.
– С поясом?
– С поясом…
– В шляпе?
– Да.
– В фетровой?
– Да.
– Надвинутой на глаза?
– Да.
– Он был с усами, с бородой?
– Нет… Бритый…
Марей сжимал кулаки. Он догадывался, что Монжо лжет, болтает просто так, все что ему в голову взбредет. К тому же шофер сам себе противоречил, один день говорил одно, другой день – другое, а когда Марей повышал голос, так жалобно смотрел на санитарку, всегда сопровождавшую комиссара, что та тут же прекращала допрос.
– Как вы не понимаете, что это негодяй, – возмущался Марей.
– Может быть. Но здесь он имеет право на снисхождение.
И Монжо, здоровье которого теперь восстанавливалось прямо на глазах, упорно разыгрывал из себя тяжелобольного, а если Марей становился слишком настойчив, вдруг начинал стонать.
– Хорошо, – говорил Марей. – Отдохни. Через четверть часа я вернусь.
И вскоре действительно возвращался, с улыбкой потирая руки.
– Ну как? Теперь лучше?… Давай поговорим.
Все начиналось сызнова: приметы незнакомца, его походка, говор… Монжо, в конце концов, невольно вступал в игру.
– Где он тебя ждал?
– Перед дверью.
– Почему вдруг такое позднее свидание, в десять часов вечера?
– Днем он был занят.
– Откуда ему стало известно, что ты обедаешь «У Жюля»?
– Не знаю.
– Он звонил тебе впервые?
– Да.
– Чего он хотел?
– Нанять меня в шоферы.
– Почему ты его впустил?
– Нельзя же было разговаривать на улице.
– Ладно. Что вы друг другу сказали?
– Ничего. Он вынул револьвер.
– Вот так сразу?
– Да.
– Неправда. Я видел с улицы, как ты размахивал руками.
– Я хотел помешать ему выстрелить. Обещал ему деньги… Пытался выиграть время… А потом он подошел и выстрелил мне прямо в грудь. Клянусь вам, что это правда.
Марей шел к телефону и повторял Люилье ответы Монжо.
– Он лжет! – кричал Люилье. – Послушайте, Марей, надеюсь, вы не дадите обвести себя вокруг пальца…
