Ознакомительная версия.
– Потом, когда я отдам снимки! – сказал он.
Пожав плечами, я сунула деньги обратно, и мы в сопровождении Лала двинулись в направлении Таджа. Заплатив за вход смешную сумму, равнявшуюся примерно двум с половиной долларам, мы вошли внутрь. Помещение, отделанное драгоценными и полудрагоценными камнями, поражало роскошью, и мы провели там не менее получаса, разглядывая произведения искусства, равных которым нет нигде в мире.
Выйдя к реке, мы заметили подростка, сидящего верхом на верблюде. Верблюд лежал на жухлой от солнца траве и мирно щипал ее толстыми губами. Был он худым и порядком облезлым, чем вызвал острый приступ жалости у нас с Чхаей. Мальчишка оказался зорким и тут же приметил глазеющих на него женщин. Он ловко соскользнул со спины верблюда, словно с ледяной горки, и приблизился к нам, заговорив на хинди.
– Он интересуется, откуда мы приехали, – перевела Чхая.
– Так вы не из Индия? – удивленно вскинул брови паренек.
Я ответила.
– О-о, Руси! – радостно сверкнул он глазами. – Но вы так похож на индианка, только кожа белый!
– Мой отец был индийцем, – пояснила я.
– Как вас звать?
– Индира.
– О! Это индийский имя – очень красивый, как мой страна!
– Да, твоя страна очень красивая, – с улыбкой подтвердила я.
– Вы тоже! – выпалил он и покраснел, как девица. – Меня звать Ракеш, Ракеш Кхан. Хотите на верблюд покататься?
– Осторожней, – предупредил Лал через Чхаю. – С непривычки езда на верблюде может показаться весьма неприятным опытом!
Тем не менее я согласилась, хотя Чхая наотрез отказалась, испугавшись серьезного, задумчивого взгляда животного. Едва вскарабкавшись на Кемаля, я поняла, что имел в виду Лал, предостерегая меня. При движении «корабля пустыни» усидеть на нем оказалось непросто. Во время поездки по берегу Джамны Ракеш рассказал мне о себе. Он жил с матерью и плохо помнил отца, так как тот умер через несколько лет после его рождения. Отец работал камнетесом в одной из мастерских в районе Таджа и занимался тем, что изготавливал на продажу маленькие мраморные копии Тадж-Махала, шкатулки и фигурки богов. Мраморная пыль забила легкие за много лет тяжелого труда, и мужчина умер от туберкулеза. Мать делала черную работу в маленькой мастерской, которая занималась вышивкой свадебных нарядов.
– Свадьба – очень дорого, – рассказывал Ракеш. – Вышивка – еще дороже, но мать получать мало-мало, так что еле хватать на еду. Но я не быть такой, как мать и отец, я учиться и стать большой человек – работать в банк или ресторан!
– Правильно, – похвалила я. – Обязательно надо учиться!
– А ты учиться? Кто твой профессия?
– Я доктор, Ракеш.
– Доктор?
В голосе мальчика прозвучало уважение.
– Доктор – очень долго учиться! – качая головой, проговорил он. – Очень дорого! Я тоже хотеть быть доктор, но о-очень дорогой профессия! Поэтому я быть банкир или официант!
– Тоже неплохо, – согласилась я. – Особенно банкиром!
Ракеш юмора не понял: скорее всего, слово «банкир» означало для него то же самое, что и «кассир». Когда поездка закончилась, Ракеш с сожалением помог мне сойти с Кемаля. Я дала ему вчетверо больше, чем положено, и когда мальчик заметил, что у него нет столько сдачи, сказала:
– Это все – тебе: нужно копить на учебу, чтобы стать банкиром, Ракеш!
Мальчишка просиял. Интересный факт: несмотря на повальную бедность, у большинства индийцев на удивление белые зубы! Их может не хватать, ведь стоматолога позволить себе может далеко не каждый, но зубы-то все равно белые – может, индийцы что-то едят или пьют такое, отчего они приобретают жемчужную белизну? Надо будет при случае поинтересоваться у Сушмы – она-то уж точно знает секрет!
– Будьте осторожны с этими малолетками, – сурово предостерег меня Лал, когда мы шли к машине. – Как только они прознают, что у вас водятся денежки – не отобьетесь!
Я ничего не ответила. Проблема в том, что, став богатой благодаря неожиданному «финту» папы, я ощущала себя не в своей тарелке, находясь по соседству с ужасающей бедностью. Разве возможно, чтобы такой дом, как особняк Варма, соседствовал с лачугами из картонных коробок из-под бананов и сникерсов и чтобы рядом с Тадж-Махалом, чью безмятежность столетиями ничто не нарушало, обитали люди, которым в буквальном смысле нечего есть? Конечно, среди бедняков встречаются и воры, и самые настоящие бандиты и убийцы – я ничуть не обманывалась на этот счет, но ведь есть еще и Самир, и Ракеш, и его мать, работающая от зари до зари, чтобы ее сын не повторил судьбу отца!
Новая клиника, ставшая камнем преткновения для такого огромного количества народа и, возможно, причиной смерти папы, располагалась недалеко от Таджа. Из окна машины я видела территорию, упоминавшуюся членами моей семьи под названием «трущобы». Они занимали весь левый берег Джамны и уходили к самому горизонту. Крохотные хижины, крытые пальмовыми листьями, соломой или чем придется, они стояли вплотную, словно боясь упасть и поддерживая друг друга. Повсюду были натянуты веревки, на которых сушилось белье. По узким улочкам бегали полуголые босоногие дети, и оставалось лишь удивляться, как они умудряются не порезать пятки о стекла и острые камешки.
Несмотря на заверения Аниты и Милинда, что здание далеко от завершения, мне показалось, что оно почти закончено – во всяком случае, снаружи. За синим забором, окружавшим большой участок земли, стояла мертвая тишина, однако навстречу нам тут же выскочили два вооруженных охранника. Узнав Лала, они успокоились и, поговорив с ним пару минут, поклонились мне, сложив руки лодочкой. Я, уже наученная кое-чему, сделала то же самое и произнесла традиционное приветствие: «Намашкар!»
– Госпожа говорит на хинди?! – перевела Чхая радостное восклицание одного из охранников.
– Джи нэхин, – покачала я головой. – Нет, к сожалению.
Продолжая без умолку болтать, причиняя неудобства Чхае, дружелюбный охранник повел нас на экскурсию по клинике, оставив приятеля с Лалом. Сразу было видно, что папа размахнулся не на шутку! В отличие от небольшого здания в центре Дели, это было пятиэтажным, из дорогого красного кирпича, с розовыми колоннами у входа, балкончиками и террасами.
– Надо только отделкой заняться, – говорил наш провожатый по имени Атул. – Все так хорошо построили, но до отделки так и не дошло – господина-то убили, отсохни руки у негодяя, который это сотворил!
Он тут же поглядел на меня, проверяя, одобряю ли я столь суровую кару. Я одобрила. Даже на мой некомпетентный взгляд вложения предстояли большие. Происходящее представлялось мне сном, и я думала, что, проснувшись, вновь окажусь на родной питерской земле, без конца поливаемой дождями, с зарплатой врача-психотерапевта, которая, пусть и не маленькая, все же не позволяет жить на широкую ногу.
Осмотрев все здание, после чего мои ноги гудели, как после марафонской дистанции, мы возвратились к началу пути, где нас поджидали Лал и второй охранник. Он уже подсуетился и приготовил «чай». Для меня, признаюсь, это пойло из чая, молока и огромного количества сахара, совершенно неприемлемо, но отказаться означало обидеть человека, пытающегося быть вежливым и гостеприимным, поэтому я мужественно осушила чашку, стараясь не дышать. Чхая забавлялась, глядя на меня из-под длинных ресниц, медленно смакуя напиток.
– Спроси, что им известно о Дипаке Кумаре, – обратилась я к ней, раздраженная безмятежностью девушки.
Чхая перевела, и охранник постарше затряс головой, разразившись длинной гневной тирадой. К счастью, у переводчицы хватило ума передать лишь общий смысл:
– Дипак Кумар – наша головная боль, но теперь он прячется от полиции и от Бабур-хана, так что на какое-то время наступит затишье.
– А при чем тут Бабур-хан? – удивилась я. – Ведь он, кажется, работает на бывшего конкурента отца, который тоже хотел что-то здесь строить?
– Бабур-хан, – ответил охранник, – работает только на себя самого. Но деньги он принимает от многих, это верно: кто больше заплатит, тому он и верен – до тех пор, пока не появится кто-то с более тяжелым кошельком.
– Но каким боком он связан с Дипаком? – не отставала я.
– Этого я точно не знаю, – пожал плечами охранник. – Только люди Бабур-хана с ног сбились, разыскивая Дипака! Может, «заказали» его?
– Кто?
Охранники переглянулись.
– Откуда нам знать? – пожал плечами тот, что помоложе, но я видела, что они чего-то недоговаривают.
Все это время мы сидели на раскладных стульях посреди расчищенного от строительного мусора места. Здесь, за забором, рядом с почти законченным зданием клиники, создавалось впечатление, что снаружи абсолютно ничего нет, но впечатление это оказалось весьма обманчивым. Не успела я задать следующий вопрос, как вдруг кто-то со всей дури забарабанил в ворота. Мужчины мигом оказались на ногах, и я с удивлением увидела в руке Лала пистолет. Охранники схватили ружья, прислоненные к стульям, и побежали к забору. Я посмотрела на Чхаю, замершую от страха.
Ознакомительная версия.
