Питер взял игрушку и сказал басом:
— Да пребудет с тобой Сила!
— Уже была, милый, — сказала я. — Да, угадай, куда я ходила сегодня днем?
— На йогу?
— Нет. На панихиду по Абигайль Хетэвей.
Я поежилась, ожидая скандала, но, к моему удивлению, его не последовало.
— Хммм… — протянул Питер.
— Хммм — и все? Ты не злишься? Не собираешься сказать мне, чтобы я не лезла не в свое дело?
— Нет.
— А почему?
— Понимаешь, Джулиет, я много думал об этом. Последний год ты все время была какая-то неприкаянная, как будто понимала, что должна сидеть дома с Руби, но что-то в тебе не хотело этого по-настоящему. Ты привыкла быть полезной, помогать людям. И почему-то тебя не устраивает быть полезной нам и помогать своей семье. А с тех пор, как ты начала заниматься этой Хетэвей, ты изменилась, как будто к тебе вернулось ощущение значимости.
— Знаешь, Дороти тоже это заметила, — сказала я. — Я правда чувствую, что смогу тут что-то сделать. Но странно, что ты не беспокоишься за меня.
— Ну да, — ответил он. — Я не беспокоюсь, потому что знаю — ты понимаешь, что делаешь. Я не беспокоился, когда ты ходила опрашивать свидетелей на территории банды «Увечье или кровь», чего теперь-то волноваться? Думаю, ты не собираешься делать того, что может тебе как-то повредить. Полагаю, ты повынюхиваешь немного и передашь все добытые сведения детективу, с которым разговаривала. Полагаю, ты будешь благоразумна.
— Я буду благоразумна. Я уже благоразумна, правда.
— Отлично.
— Хочешь узнать, что я обнаружила на службе?
— Конечно.
— Во-первых, я видела ее мужа. Он полный придурок. Выглядит как типы вроде «хочу-быть-как-Янни».[18]
— Правда? Не похоже на человека, с которым она могла быть вместе.
— Я то же самое подумала. Видел бы ты этого идиота. Там сидела его падчерица, она плакала, а он ее даже не замечал. Ужасно. Мне хотелось схватить бедняжку в охапку и утащить домой.
— Хорошо, что ты этого не сделала. Вряд ли я понял бы похищение ребенка.
— На самом деле подростка. На вид ей около пятнадцати. А еще оказалось, что Абигайль ходила к психологу. Не поверишь к кому!
— И к кому же?
— К Герме Ванг!
— К Герме Ванг? Которая лечит от звездной болезни?
— В смысле, которая лечит звезд?
— Звездная болезнь лучше.
— Все равно. Да, к ней. Я думаю позвонить Лили и узнать, ходит ли она еще к Ванг? Если да, может, она узнает для меня, ходила ли туда Абигайль и, если ходила, то не на семейную ли консультацию.
— Лили сейчас в городе, — сказал Питер. — Сегодня утром она оставила сообщение на автоответчике. Кстати, мы в этом году поедем с ней и ее близнецами на кинофестиваль в Теллурайде?
— Питер, не знаю, заметил ли ты, но я уже почти родила. Не думаю, что мы в этом году попадем в Теллурайд.
— Да, точно, — засмеялся Питер. — Все время забываю.
— Пожалуй, я позвоню ей и спрошу про Ванг.
— Давай. А я пойду еще поработаю.
— Еще поработаешь?
Он покраснел.
— Просто поработаю.
— Слушай, Питер. Я узнала кое-что еще.
— А? — Он уже думал о своем сценарии.
— Стэйси была с Брюсом ЛеКроном в ночь убийства.
— Да, на вечеринке во «Всемирных Талантах-Художниках». Ты это и так знала.
— Нет, Питер. Она была с ним.
Он взглянул на меня.
— Была — в смысле была?
Я кивнула.
— Круто. Энди знает?
— Не думаю. По крайней мере, пока.
— Круто.
Мы посмотрели друг на друга и узнали чувство, которое оба испытывали. Нам было легко. Легкость и спокойствие оттого, что мы поженились. Оттого, что ты супруг человека, которого не просто любишь, но и которому доверяешь.
Я поцеловала Питера, оставила его с игрушками, а сама пошла в спальню звонить Лили. Определенно, Лили Грин — самая знаменитая наша подруга. Она одна смогла заслужить титул кинозвезды. Несмотря на это, Лили сумела остаться скромной и почти обычной. У нее есть обычная для Голливуда свита из личных помощников, менеджеров и прислуги, но она до сих пор сама отвозит своих дочерей-близняшек в школу каждое утро, когда не работает.
Одна из помощниц Лили подняла трубку и оставила меня висеть на телефоне, пока проверяла, на месте ли она.
— Джулиет! Рада тебя слышать. Ну что, вы поедете с нами в Теллурайд? — крикнула Лили в трубку.
— Я бы хотела, но боюсь, мы не сможем из-за младенца.
— Да, точно. Я совсем забыла. Когда тебе рожать?
— Примерно через месяц.
— Потрясающе! Мальчик или девочка?
— Мальчик. Его зовут Исаак.
— Как мило! Отличное имя. Не могу поверить, что ты уже выбрала имя. Девочкам был почти месяц, когда мы остановились на Эмбер и Джейд. И уже через два месяца я хотела поменять имена!
— Ты же знаешь, я решительна до идиотизма. Слушай, я тут подумала, не сделаешь ли ты для меня кое-что?
— Конечно.
— Помнишь Герму Ванг, психолога, которого ты рекомендовала Питеру несколько лет назад?
— Конечно. — Лили сочувственно понизила голос. — Тебе нужен ее телефон? У вас что-то случилось? Вы в порядке?
— Да, да, у нас все хорошо, не в этом дело. Просто…
С чего бы начать? Я разразилась длинной, запутанной речью о том, почему я хочу выследить добрую миссис Ванг. Когда я закончила, Лили присвистнула.
— Джулиет, ты такая классная. Мамаша футболистки расследует преступления!
Я фыркнула.
— Руби пока не играет в футбол, а я не раскрыла ни одного преступления.
— Я уже примерно год не хожу к Ванг, но с тех пор, как я получила «Оскара», она звонит раз в несколько месяцев, чтобы пригласить меня пообедать.
— Она охотится за звездами?
— Довольно активно. Под конец курса она стала какой-то слащавой, всегда вставала на мою сторону. Не то, чтобы я была против, но это становилось немного нелепым.
— Думаешь, она до такой степени сходит с ума по звездам, что сможет забыть о конфиденциальности? Ты можешь попытаться узнать, ходила Абигайль к ней одна или вдвоем с мужем? И совсем здорово было бы выяснить, зачем она к ней ходила. Ладно?
— Держу пари, что смогу что-нибудь из нее вытянуть. Она абсолютно несдержанна. Я приглашу ее в «Плющ»,[19] это окончательно сведет ее с ума. Ужасно весело, я чувствую себя мисс Марпл!
— Только ты гораздо лучше выглядишь, — сказала я.
— Ты льстишь мне, дорогуша, — сказала Лили, старательно копируя Зазу Габор.[20] — Я позвоню тебе, как только пообщаюсь с Ванг.
— Отлично. До скорого.
Я повесила трубку и тут же услышала вопли Руби.
— Мама! Я все поспала! Иди за мной! Мама, иди сейчас!
— Иду! — крикнула я ей. — И перестань на меня кричать!
Войдя в комнату Руби, я увидела, что она стоит в кроватке, перекинув ногу через бортик.
— Что ты делаешь, маленький гудини! — сказала я, подхватив ее как раз вовремя, чтобы она не упала.
— Я все поспала. Хочу отсюда, — сказала Руби.
— Вижу. Если ты уже так подросла, что можешь выбраться из кроватки, то, может, ты уже доросла до взрослой кровати? Хочешь кровать, как у больших девочек?
— Нет.
— Ты сможешь сама ее выбрать.
— Нет.
— Это может быть очень симпатичная кровать, — я попыталась подлизаться. Мне нужно выманить Руби оттуда, пока на свет не появился ее братик. Я ни в коем случае не собиралась покупать еще одну детскую кроватку.
— Нет.
Господи, этот ребенок жутко упрямый. И в кого это она такая?
— Можно выбрать розовую, — пропела я.
Это ее слегка заинтересовало.
— Розовую?
— Конечно. Разве не здорово? Давай купим тебе розовую кровать для больших девочек!
— Нет.
Пора с этим заканчивать, хоть я и проиграла.
— Ладно, забудь об этом. Давай поищем папу.
На то, чтобы оторвать Питера от работы, ушло всего три секунды. Наживкой послужил поход в бакалею за начинкой для такос из курицы. Мужчин так легко отвлечь.
Питер вез нашу большую тележку по рядам (проходам?), Руби носилась вокруг со своей детской тележкой, а я шла в тылу (замыкала ряды?), мечтая о том, чтобы кто-нибудь из них меня прокатил. В овощном отделе я догнала Питера и спросила:
— У вас, гоев, есть какой-нибудь обычай, когда семья и друзья приходят к родственникам умершего?
— Ты имеешь в виду поминки?
— Нет. Не как прием. Скорее как… ну, как шива.[21]
— Что такое шива?
— Помнишь, мы приходили к моей тете Грейси во время шивы, когда умер дядя Ирвинг?
— Да, точно. Это когда все сидят на маленьких стульях семь дней, а друзья и соседи приходят с едой.
— Точно.
— Нет, у нас, англосаксов-протестантов, нет ничего похожего.
— Правда? Это так грустно! Вы просто позволяете родственникам хандрить дома совсем одним?
