Если бы не холодное, неприязненное выражение его больших черных глаз, парня можно было бы назвать прямо-таки идеалом мужской красоты.
— Ты… Кузнец? — спросила я удивленно.
— Не исключено, — ответил незнакомец. — Можешь и так меня называть. Кое-кто, вообще-то, считает меня скульптором, и это тоже будет правильно. А еще у меня прозвище — Леонардо. Леонардо да Винчи — мне нравится, когда меня так называют. Знаешь такого?
Я буквально задыхалась от ненависти к этому придурку, не захотела даже кивнуть головой и вообще вступать с ним в какие-либо разговоры.
Кузнец с усмешкой посмотрел на мое перекошенное от злости лицо и спокойно добавил:
— А я, в свою очередь, сейчас попробую узнать, как тебя зовут, милицейская сучка. Сидите, леди, можете не вставать.
А так как я не могла не то что встать, а даже пошевелить руками, то он преспокойно взял мою сумку и стал внимательно рассматривать ее содержимое, предварительно высыпав на пол все, что там было.
На лице красавчика появилось озадаченное выражение, и я сразу же догадалась почему.
В своей сумке-выручалке я носила множество пропусков, удостоверений и визитных карточек на самые разные фамилии, и теперь он вертел их в руках, размышляя, кто я такая на самом деле.
Татьяна Иванова? Мария Анисимова? Светлана Красильникова? Кто?
Некоторые визитные карточки нарочно были изготовлены на широко известные, но порядком подзабытые в невежественном молодом поколении бизнесменов имена, например, Анна Павлова, Тамара Макарова, Мария Ермолова.
Спросите, зачем?
Открою секрет: такие визитки, как это ни странно, действуют особенно безотказно.
Всякий раз, скользнув рассеянным взглядом по визитной карточке с надписью, к примеру, "Мария Ермолова — ди-джей радиостанции «Европа плюс», у человека тут же создается ощущение чего-то хорошо знакомого, где-то слышанного, и он проникается к владельцу визитки особым, пусть и необоснованным доверием.
Увы, большинство людей, занимающихся сейчас бизнесом, настолько замотаны своими делами и повседневной суетой, что у них просто нет ни желания, ни привычки копаться в памяти и держать в уме какую-нибудь постороннюю информацию, вроде деятелей культуры или литературных героев.
Но даже если клиент что-то такое вдруг припоминает, он тут же начинает вовсю гордиться своей эрудицией и поневоле приходит в хорошее настроение — а в моем деле это тоже весьма ощутимый плюсик.
Не скрою — на элементарной замотанности горе-бизнесменов частенько строился мой расчет.
Но случались и проколы.
Вот и сейчас, взяв в руки одну из визитных карточек, Кузнец весело усмехнулся и сказал:
— Можно, конечно, остановиться на том, что ты — Наталья Гончарова, сотрудница тарасовского модельного агентства «Красотка». Или у тебя все же хватит ума назвать свою настоящую фамилию?
— Гончарова, — сказала я, тоже пытаясь выдавить из себя очаровательную улыбку. — Натали. Такая же, как ты — Леонардо да Винчи. Мне нравится, когда меня так называют.
— Значит, Натали? Понятно.
И Кузнец, подойдя еще ближе, пристально посмотрел мне в лицо.
Есть такое романтическое выражение: «Его глаза — как два омута».
В том смысле, что можно запросто утонуть.
Примерно такие же красивые, но жуткие глаза были у моего истязателя: два омута, трясина, черные бездонные воронки.
Слова крикнуть не успеешь, как булькнешь — и с концами.
Кузнец подошел ко мне вплотную и залепил такую пощечину, что у меня на мгновение по-настояшему потемнело в глазах.
— Эх, если бы у меня не были связаны руки… — только и смогла пробормотать я с ненавистью.
— Ну что же, Натали, судя по набору в твоей сумочке, похоже, что я имею дело с профессиональной воровкой, — спокойно откликнулся Кузнец. — Отмычки, мотки веревок с крючками, множество поддельных документов, а также… Или все же — с ментовкой. Какой будет твой вариант ответа?
— Губная помада, пудра, ключи от дома, презервативы, упаковка жвачек… — продолжила я за него перечисление. — Ты имеешь дело с женщиной, которую боишься, раз связал меня по рукам и ногам, подонок.
— Хм, девушка-вор! Это интересно, — проговорил Кузнец. — Или все-таки имитация? Хитроумная версия, ничего не скажешь — наши менты тоже пытаются работать художественно. Говори, какое у тебя там звание? А как зовут твоего шефа? Надеюсь, ты не станешь утверждать, что Александр Сергеевич Пушкин, а, Натали?
— Никто меня не посылал. Я сама. Я уже сказала — один знакомый назвал мне адрес и послал сюда.
— Это звучит не правдоподобно! — возразил парень. — Как ты видишь, я живу уединенно, и ко мне — заметь такую подробность! — никогда не приходят клиенты. Ко мне иногда лишь приводят клиентов, и то только те люди, которым я полностью доверяю. Так заведено, Натали. С остальными приходится знакомиться либо внизу, либо на этом самом кресле. Так что можешь больше не рассказывать сказок про кинжальчик. Я хочу знать правду. Что тебя сюда привело?
Меня бесила его манера протяжно выговаривать слова и глядеть с прищуром, с чувством превосходства.
Еще бы — заковал руки и теперь выпендривается!
Вот если бы он дал возможность показать сейчас, как я владею карате, мы бы еще посмотрели, кто чего стоит.
— Ты отгадал. Да, я из милиции, из полиции, из ЦРУ, из ФСБ… Ух, в общем, из тех, кто запросто сможет взорвать твою комнату пыток! — выпалила я в сердцах. — Прямо сейчас! И тебя тоже! Что, боишься ФСБ? Правильно, бойся меня…
— Снова врешь, — спокойно сказал Кузнец. — Я же вижу, что врешь. Откуда же ты взялась, детка? Никак не могу понять. Тут не ФСБ, а что-то новенькое.
Я только тяжело дышала, словно пробежала сейчас значительную дистанцию или спортивный кросс под свистки нашего Попкина, хотя сидела на одном месте, как… прикованная.
— И про какую такую ты говоришь комнату пыток? — засмеялся парень, правда, одними губами — взгляд оставался жестким, неприязненным. — Это просто моя мастерская. Ты когда-нибудь была в мастерских художников? И к тому же, я — коллекционер. Здесь у меня хранится частная коллекция, и я никому не позволяю являться сюда без приглашения. В нашей, впрочем, как и в любой другой стране, каждый человек имеет право на увлечение, хобби, интересный, содержательный досуг. Не пойму, что тебе не нравится.
— Ты, — сказала я и плюнула в сторону садиста, но тот ловко отклонился — привык, наверное, к такому обращению, гад. — Ты мне не нравишься! Отпусти меня, ну же… Отпусти, а то хуже будет!
— Ой как страшно! Надо же, какое взаимное непонимание, — заявил он спокойно. — А вот ты мне — очень даже ничего, можно сказать, даже нравишься. Я видел много всяких девушек из органов — ты на них не похожа. Вот только когда ты шагала по двору, мне показалось, что ты все же из ментов. Или из армии. В общем, из каких-то служивых. Но теперь я даже и не пойму, что ты за штучка. А ну-ка, давай посмотрим…
С такими словами Кузнец подошел ко мне еще ближе и, несмотря на то, что я изо всех сил мотала головой в разные стороны и вертелась, как на сковородке, пыталась лягать его ногами, расстегнул на моей блузке пуговицы, так что я теперь осталась в одном только гипюровом бюстгальтере.
Но сильно дергаться я не могла, потому что колючки от венка тут же до крови впивались мне в голову — Маньяк! Убийца! — заорала я что есть силы, прекрасно зная, что навряд ли кто-нибудь во всей округе услышит мой отчаянный вопль.
Кузнец спокойно поднял с пола ленту лейкопластыря, которую тоже вытряхнул из моей сумки, и ловко залепил мне рот.
Я обратила внимание, что мой пистолет Кузнец положил в карман своих джинсов.
А потом нагнулся и поднял с пола еще один пистолет системы Макарова.
Откуда он мог тут взяться?
Кажется, у меня просто стало двоиться в глазах.
Как назло, застежка у лифчика тоже оказалась спереди, и негодяй, недолго думая, тоже ее тут же расстегнул и сжал рукой мою обнаженную грудь.
— Да, ничего, — пробормотал он почти нежно. — Посиди пока так и подумай, стоит ли тебе продолжать врать… А я на тебя тем временем полюбуюсь.
Я готова была кусаться, плевать, извиваться…
Но ничего не могла сделать! От боли и обиды я, наоборот, застыла, словно изваяние.
Заглянув в лицо, которое, наверное, было белым от бешенства, Кузнец отнял от моей груди руку, по-свойски пригладил на голове выбившуюся из-под колючек прядь волос и пошел к двери.
— Когда надумаешь познакомиться — кивнешь, я увижу. Но учти, если ты начнешь снова сочинять, будет еще хуже. Учти, Натали… — пригрозил он мне напоследок.
Глаза Кузнеца сузились и словно полоснули по телу лезвием.
Да, теперь я учла, что мне придется быть паинькой. А когда Кузнец отвернулся и пошел к двери, я не выдержала и заплакала — это последнее, что я еще могла сделать.
Слегка скосив глаза, я увидела, как одна слезинка упала на мою голую грудь, поползла вниз и остановилась, немного не доходя до соска.
