Но что относительно Кларенса Богги? Как обстояли дела с ним?
Как помнится, Богги был осужден и отправлен в тюрьму штата Айдахо за грабеж, совершенный Иксом.
Все время пребывания в Айдахо Богги не переставал твердить о своей невиновности, и наконец, учитывая многие детали этого дела, включая свидетельство шерифа, который из подслушанного разговора сделал вывод, что Богги был просто втянут в это дело, власти были вынуждены назначить дополнительное расследование.
Следователи в самом деле нашли место, где Богги исправлял короткое замыкание в машине того человека, что подвозил его. Работник станции вспомнил, как в это время подъехала какая-то другая машина, и Богги буквально вынудили сесть в нее. И затем эта вторая машина уехала.
Губернатор Айдахо помиловал Богги, но ему не удалось вкусить и пяти минут свободы после помилования. Едва только оно было им получено, в него тут же вцепились власти штата Вашингтон, повесив на него убийство Морица Петерсона и присудив его к пожизненному заключению.
Когда Богги вышел из тюрьмы, его встретил очень странный мир вокруг. Он был в заключении почти двадцать лет, и весь окружающий мир заметно изменился за это время.
Ему было очень трудно привыкать к свободе и с эмоциональной точки зрения.
К тому же его завалили письмами поклонники.
Наконец мы смогли сообщить, что справедливость восторжествовала, и сообщение это вызвало такую волну восторгов, которая чуть не сбила Богги с ног.
Юристы намекали ему, что он может подать в суд на власти штата и получить с них огромную сумму за годы, проведенные в тюрьме по ложному обвинению. Люди писали Богги, желая ему счастья и удачи. Несколько восторженных писем пришло от женщин.
Богги, который провел почти двадцать лет жизни в изоляции от общества и тем более от женщин, продолжал обожествлять свою мать.
Ему и в голову не могло прийти, что он может стать женатым человеком.
Пресса, боровшаяся за освобождение Богги, не переставала его опекать с момента его выхода за стены тюрьмы. Практически все, что он делал, неизбежные его ошибки, которые он совершал, пытаясь приспособиться к обретенной свободе, — все становилось предметом внимания газет.
Наконец он обрел себя. Он женился на милой доброй женщине, которая смогла вернуть ему лучшие годы жизни. Устроившись, он наконец нашел человека, который, поверив ему, взял его на прежнюю работу лесорубом.
Когда Богги уверял нас, что в свое время он был едва ли не среди лучших лесорубов страны, это воспринималось нами не без изрядной доли иронического сомнения. Подобные его заверения встретили столь же несерьезное отношение его нынешнего хозяина.
Теперь у Богги была возможность доказать, что он умеет делать.
И это была последняя невероятная вещь в невероятной истории Богги. Он в самом деле оказался таким, как и говорил.
Богги стал побивать все рекорды по заготовке леса. Он яростно вгрызался в работу и работал с такой отдачей, что восхищал всех.
Но когда наконец Богги приспособился к жизни, что встретила его на пороге тюрьмы, когда он женился и поставил свой дом, когда он доказал, что к нему вернулось мастерство лесоруба, физическая нагрузка оказалась непосильной для него.
Настал триумфальный день, когда Богги побил все рекорды производительности.
Его сердце, ослабевшее за двадцать лет заключения в бетонных стенах на скудной тюремной диете, не смогло вынести нагрузки, которую он взвалил на него. В этот день Богги, как обычно, вернулся домой. Он рассказал жене, что ему удалось побить все предыдущие рекорды по заготовке древесины.
Устало улыбаясь, Богги пошел в ванную помыть руки и упал замертво.
Пожалуй, хуже всего дела в Суде Последней Надежды обстояли в те дни, когда Гарри Стигер пытался решить, стоит ли посылать в Спокан Леонарда Келлера, поскольку существовала туманная возможность, что Джон Доу, выдав себя во время испытания на детекторе правды, наконец признается в преступлении.
Необходимо вспомнить, что данные полиграфа не признавались судом. Если даже Келлеру и удастся выявить вину Джона Доу, его открытие не будет иметь ровно никакой ценности для дела Богги, пока Джон Доу сам лично не покается перед судом. Мы-то уже знали, что Богги был невиновен. На этом этапе нам не был нужен полиграф, чтобы мы могли получить от него ответ. Мы нуждались в неопровержимых доказательствах того, что Морица Петерсена убил Джон Доу.
Джон Доу был не из тех типов, которых можно легко вынудить к признанию. В тюрьме он был частым гостем. Он знал, как вести себя и на допросах. И как Келлер сказал по телефону, шансов на то, что он признается, практически нет.
Я думаю, не подлежит сомнению, что Келлер был одним из величайших специалистов по работе с полиграфом, которые когда-либо появлялись на свет, но его репутация основывалась, главным образом, на удивительной способности понимать состояние тех, с кем ему приходилось иметь дело, на умении в нужное время сказать нужные слова, которые могли побудить человека облегчить душу признанием.
Для этого Келлеру не приходилось прибегать ни к «допросу третьей степени», ни к постоянному неустанному давлению на допрашиваемого. Никогда не использовал он те номера, которые часто пускают в ход полицейские, стараясь добиться признания от подозреваемого. Он добивался своей цели, точно определяя тип человека, с которым ему приходилось иметь дело, и в деталях представляя себе, как было совершено преступление. Все эти сведения он извлекал, разбираясь в данных полиграфа.
На ум приходит настолько интересная иллюстрация его способностей, что я просто не могу не упомянуть о ней.
Как-то на моем ранчо после ленча сидели рядом Раймонд Шиндлер, доктор Лемойн Снайдер и Леонард Келлер. До последней минуты еще не было известно, появятся ли они (это было еще до того, как у меня поставили телефон, и связаться со мной было практически невозможно).
Выяснилось, что перед этим они заезжали выразить свое уважение одному полицейскому следователю. Разговоры их с коллегой носили профессиональный характер. И когда они уже были готовы встать и откланяться, направляясь ко мне на ранчо, следователь стал рассказывать им о деле, которое вот уже довольно долго не дает полиции покоя.
Из уст некоего мужчины стало известно, что его жена поехала на Восточное побережье навестить родственников. Но соседи заподозрили в этом что-то неладное и позвонили в полицию.
Такие ситуации встречались: муж убивает свою жену, а потом сообщает, что она уехала навестить родственников.
Но полиции не удалось найти тело исчезнувшей жены, и они никак не могли поймать мужа на противоречиях. В руках у них не было ни малейших доказательств его преступления. Полиция осведомилась, не согласится ли он пройти проверку на полиграфе. Тот охотно согласился.
Полиция провела проверку, но по ее окончании они знали не больше, чем до того.
Этот человек был совершенно раскован, дружелюбно настроен и охотно шел на контакт, но он мог рассказать всего лишь то, что ему якобы сообщила жена: она уезжает навестить родственников. Он чувствовал себя виноватым за все те хлопоты, которые возникли в связи с этим. Может быть, у нее был другой человек, которого она любила больше, чем его, и она решила бросить его и уйти к этому человеку. Учитывая привходящие обстоятельства, объяснение было весьма сомнительное, но его ничем нельзя было опровергнуть.
У полиции опускались руки. Она даже не могла доказать «корпус деликти», то есть состав преступления.
Человек был освобожден из-под стражи.
Тогда доктор Снайдер предложил: «Если он так охотно сотрудничает с вами, попросите его, не согласится ли он еще раз пройти испытания. Скажите ему, что приехал Келлер, с помощью которого удастся поставить все точки над
Полиция связалась с этим человеком, и он принял предложение.
Испытания оказались блистательной демонстрацией способностей Келлера. Руководствуясь лишь графиками, которые вычерчивали чувствительные самописцы машины, Келлеру не понадобилось много времени, чтобы составить себе полное представление о темпераменте и реакциях этого человека.
Вопросы, насколько мне помнится, были сформулированы таким образом, что субъекту оставалось отвечать только «да» или «нет». Объяснения и оценки, если бы в них возникла необходимость, должны были последовать после испытания.
Итак, поняв, что произошло на самом деле, Келлер внезапно резко сменил линию допроса.
— Вы закопали тело своей жены? — спросил он.
— Нет.
— Вы бросили тело своей жены в воду?
— Нет.
— Вы сожгли тело своей жены?
— Нет.
Стоял холодный дождливый день. Ветер бросал струи дождя в окна комнаты, в которой шла проверка.
— Вы похоронили тело жены рядом с домом? — тихо продолжил Келлер.
