Я обернулась, но было уже поздно. Полноватый охранник двигался на удивление быстро. Он подбежал ко мне, на ходу доставая дубинку или шокер — не знаю, что там у него было в чехле на боку. Нервные какие стали по всему миру охранники, давно замечаю… Раньше их интересовали воры, нацелившиеся на багаж уважаемых пассажиров. Зато теперь все боятся террористов. Весь мир, что называется, на взводе. Я могла бы уйти от этого типа, затеряться в толпе. Но тогда я обострю свои и без того не очень дружественные отношения с немецкой полицией, а это в мои планы не входит. Поэтому я показала охраннику пустые руки и сказала:
— Все в порядке!
Клаус подозрительно уставился на меня, держась за чехол на боку. Перевел глаза на парнишку.
— В чем дело, Мустафа? Эта женщина тебя обижает? Почему ты звал на помощь?
— Эта фрау задает какие-то вопросы. Я не понимаю. Отпустите меня, мне нужно мыть еще четыре туалета. Я хорошо работаю. Я давно работаю.
Больше всего мне хотелось схватить крысенка и потрясти хорошенько, чтобы раскололся. Я знала, физически чувствовала, что мальчишка врет мне! Но доказательств у меня не было. Паршивец был для службы безопасности аэропорта своим. Придурковатым, но безобидным Мустафой, который старательно следит за чистотой туалетов. Он каждый день перед глазами сотрудников, над ним можно подшутить, он почтительно здоровается и слегка кланяется при этом… А я кто такая? Туристка из России, вот кто. Все знают, что в этой самой России творится. А вдруг у меня полоний в косметичке? Да и история, что я рассказываю, весьма подозрительна.
— Что вам нужно от мальчика? — Клаус недобро смотрел на меня. — Я прошу вас пройти со мной. Немедленно.
Я вздохнула и послушно последовала за охранником. А юный пролетарий подхватил свою тележку и припустил по коридору. На повороте он притормозил и оглянулся. Увидел, что я смотрю ему вслед, и оскалил белоснежные зубы в торжествующей улыбке. Потом похлопал себя по тощей заднице и скрылся за поворотом.
Объяснение со службой безопасности аэропорта заняло у меня полтора часа. Сегодня работала другая смена, и только начальник охраны был в курсе того, что именно я подала заявление о пропаже Артема Киприанова. Пока начальника вызвали, пока разобрались, что к чему… Клаус грудью стоял на защите Мустафы.
— Да послушайте же! — убеждала я. — Мальчик что-то знает! Даже если он ни в чем не виноват, он единственный, про кого я точно могу сказать, что он должен был видеть Артема! Ваш Мустафа лжет! Допросите его!
В конце концов, начальник вызвал Мустафу к себе в кабинет, но мальчишка повторил перед ним спектакль под названием «ничего не вижу, ничего не слышу, честно исполняю свою работу». И был отпущен на свободу.
Мне посоветовали не заниматься никакими следственными действиями на территории чужого государства, а вернуться в гостиницу и тихо сидеть там до тех пор, пока меня не вызовут. Думаю, если бы я стала протестовать, еще минута — и ко мне приставили бы охранника, чтобы не выпускал из номера. Я не стала обострять ситуацию до предела и вернулась в гостиницу.
Все, больше тянуть я не имею права. Необходимо срочно сообщить о случившемся отцу мальчика.
Я вошла в номер и устало опустилась на кровать. Такого поражения, скажу честно, я не знала никогда. Подобно юному Мустафе, я стараюсь выполнить свою работу как можно лучше. Иногда бывало, что мне не удавалось защитить клиента. Но всегда были причины — превосходящие силы противника, собственная глупость и неосторожность клиента, обстоятельства непреодолимой силы… Но чтобы так — никогда. Передо мной на стене висело зеркало. В нем отражалась приятной внешности стройная женщина с темными волосами, с бледным от бессонницы лицом и синяками под глазами. Я не смогла защитить своего клиента. Мне доверили больного ребенка, а я позволила похитить мальчика прямо у себя из-под носа. Если бы я была самураем, самое время для сэпукку, по-простому называемого харакири…
Взгляд мой упал на полочку под зеркалом. Там лежал конверт. Меня точно пружиной подбросило с кровати. Клянусь, когда я уходила несколько часов назад, никакого конверта там не было!
Трясущимися от нетерпения руками я разорвала бумагу. На пол спланировал листок с неровными, разного размера буквами, явно вырезанными из газеты. Листок еще не успел приземлиться, а мое сердце уже сбилось с ритма и пропустило два удара. Похищение! Все-таки это было похищение!
Все мысли о харакири начисто вымело из моей головы. Теперь я ощущала только азарт — такой, вероятно, чувствует гончая собака, когда начинается охота. Да! У меня есть враг.
У меня есть ясная цель. Где-то там ходит и дышит человек, который похитил больного мальчика. Я найду его. Я обязательно его найду, даже если для этого придется поставить на уши этот самый Франкфурт! Да что там Франкфурт — весь мир!
Я подняла листок и внимательно изучила его.
Бумага обычная… Во времена Шерлока Холмса существовало множество сортов бумаги — для бедных и для богатых. Знатные особы даже украшали бумагу собственным гербом. В наше время их стало еще больше, но сейчас на бумаге пишут крайне редко. Вся переписка ведется в электронном виде. Даже моя пожилая тетушка — и та освоила электронную почту и вовсю общается с подружками по всему миру. Так что в наше время «обычная бумага» — это бумага для ксерокса. Ну или для принтера.
Итак, обычная офисная бумага. Буквы вырезаны из газеты. Шерлок Холмс умел навскидку определить, из какой газеты вырезаны буквы, но я таким умением не обладаю. Честно говоря, вообще не понимаю, зачем такие сложности. Раньше анонимные письма и требования похитителей вырезались из газеты для того, чтобы нельзя было провести графологическую экспертизу и определить злодея по почерку. Сейчас эту проблему на счет «раз, два, три» решает обычный принтер. Набрать и распечатать — чего уж проще. Нет, надо вырезать, клеить, возиться… Получается, похититель не имеет доступа к офисной технике? Это где же у нас такая глушь?!
Так, дальше. Газета немецкая. Но текст составлен на английском, причем довольно коряво. Несколько ошибок — но это ни о чем не говорит. Грамотный человек может сознательно сделать ошибку для того, чтобы на него не пало подозрение. А что газета немецкая, видно по тому, что у буквы «U» низко обрезан верх. Значит, здесь была немецкая буква с двумя точками наверху. Будем надеяться, что этот след куда-то приведет. Для чего похитителям понадобилось составлять письмо на безграмотном английском, если они вполне могли написать по-немецки? Делают вид, что они гангстеры из Чикаго? Не смешно.
Клей… Понятия не имею, что может означать использование клеевого карандаша. Наверняка китайского производства. Клеит так себе — вот, начало фразы уже отваливается.
Конверт без опознавательных знаков. Большой, помещается лист формата А4. Вообще не почтовый, даже без марки, а какой-то канцелярский. Краешек слегка подмок — испачкан чем-то розовым.
Я взяла конверт в руки и обнаружила, что в нижнем углу что-то перекатывается. Я заглянула. Вата?
Я положила чистый пакет на край стола и вытряхнула содержимое конверта. Кусочек ваты и какие-то нитки вроде бинта. Маленький сверток. Я тронула его кончиком карандаша, потом осторожно развернула.
Это был отрезанный палец. Судя по размеру, он принадлежал мальчику-подростку приблизительно пятнадцати лет.
ГЛАВА 4
С минуту, не меньше, я таращилась на лежавший передо мной палец. Потом схватила письмо и принялась его читать.
«Не звоните в полицию, когда получите это письмо. Если вы впутаете копов, мальчишка умрет. Нам нужны деньги — два миллиона евро. Мы знаем, что отец мальчишки богатый человек. Звоните ему. Пусть приготовит выкуп, мы с вами свяжемся. Все переговоры будут вестись через вас. Пусть отец мальчишки даже близко не суется — а не то его сыну нечем будет стучать по клавиатуре!
Деньги — второе условие. А первое наше условие такое. Вы должны поехать в Россию и добиться того, чтобы полиция открыла дело об убийстве гроссмейстера Киприанова. Его убили, и убийца должен быть наказан. Как только убийца будет найден, а выкуп получен, мальчик вернется к отцу живым. Если вы нарушите наши условия, то получите труп. По частям. Начинайте действовать немедленно и помните — никаких копов!»
Я отложила письмо. Бред какой-то! Что за странные требования?! В жизни такого не слыхала.
Я включила свет и еще раз внимательно осмотрела палец. Похоже, кровотечение было сильным — а это значит, что его отрезали у живого человека. Это хорошо. Значит, Артем Киприанов жив, и у меня есть надежда вернуть мальчика живым.
Все похитители как попугаи твердят одно и то же: «Никакой полиции! Иначе похищенный умрет!»
Многолетний опыт учит меня — если работают люди серьезные, похищенный умрет в любом случае. Внесут за него выкуп или нет — неважно, главное, что серьезные люди никогда не допустят, чтобы уцелевший заложник их опознал. Даже если его держали с завязанными глазами, под наркотиком — в общем, все, что демонстрируют голливудские фильмы о киднеппинге, не помешает профессионалам вытащить из спасенного необходимую информацию. Чем пахло в доме? Ах, сыростью от реки или химическим производством? Все ясно. Какие звуки доносились снаружи? Ах, грохот подземки или гудки транспортной развязки? На каком языке говорили похитители? Какой едой кормили пленника? Во что были одеты? Какая машина на стоянке была последним, что помнил похищенный перед тем, как отключиться? Ну и так далее. Профессионалы могут таким образом узнать много интересного и по косвенным признакам определить похитителей.
