Лера немного замешкалась у двери, и сначала решила заглянуть к Жене. Они дружили всего пару лет, хотя знали друг друга почти с самого детства. Мальчишкой он пару раз приезжал погостить к Миле, своей сестре. Она уже тогда жила в доме напротив, с родителями и бабушкой. Бабушка умерла, родители переехали в другой район, оставив дочери дом, а Женька больше не приезжал — он жил со своим отцом почти в тысяче километров от города N. И приехал сюда снова только когда пришла пора поступать в университет. Ему дали общежитие, но талантливый юноша не мог жить без изобретений и искал место, где можно обоснваться. И как раз в это время благодаря Лериной подруге друзья детства снова встретились, спустя столько лет. Лера предложила новоявленному изоретателю оборудовать лабораторию в подвале их дома — благо, жильцы оказались не против. С тех пор большую часть времени он проводил там. Хотя, сказать по правде, окружающие не признавали в нём изобретателя. Но кем он несомненно был — так это талантливым программистом и почти гениальным хакером.
Стук в дверь отозвался тишиной. Лера немного постояла на пороге, и со вздохом отвернулась. Раз его нет, значит парень либо на парах, либо на одной из своих многочисленных подработок. Отец присылал ему ровно столько денег, сколько хвалало на общежитие и пропитание. На свои эксперименты, на мощный компьютер и разные «примочки» ему приходилось зарабатывать самостоятельно.
Девушка ещё немного постояла под дверью в подвальный этаж, прислушиваясь к тишине, и пошла домой.
Она постучалась к Антонине Федоровне, но женщина открыла не сразу. А когда дверь, наконец, тихо скрипнула, Лера просто не узнала свою соседку, бледную и заплаканную. Несмотря на полноту, сейчас она казалась какой-то высохшей, со впалыми щеками и заострившимися чертами. О бессчетном количестве улыбок, которые дарила Антонина всем окружающим, теперь напоминали только две ямочки в уголках губ и теплые морщинки около глаз. А ведь еще недавно приятная пожилая женщина, ухоженная, по-деревенски уютная, напоминала весёлую и радушную бабушка из рекламы про сметану.
— Лерочка… — соседка еле стояла на ногах, и придерживалась за стену. — Как хорошо, что ты пришла, девочка моя…
— Тетя Тоня, давайте вызовем скорую! — умоляюще сказала Лера, подхватив женщину под локоть. Она сама едва сдержала слезы, увидев Антонину Федоровну в таком тяжелом состоянии.
— Ты проходи, проходи… — вместо ответа пробормотала тетушка, пропуская Леру в комнату. — Антошенька… Боже мой… Что же я теперь делать буду?
— Сядьте, — велела Лера, а сама нашла в шкафу сердечные капли и развела их в стакане с водой. — И постарайтесь взять себя в руки. Тетя Тоня, я была там, на озере…
— Мила… Людмилочка, ведь ее надо похоронить по-божески… — бормотала Антонина Федоровна как в бреду.
— Тетя Тоня, пока не получится, — с тяжелым сердцем сказала Лера, присев рядом с соседкой. Она с трудом подбирала слова, и некоторое время не могла продолжить из-за вставшего в горле кома. Вокруг были те же уютные кресла и диван, маленький столик рядом с ними, на столике — стопка книг в старинных переплетах, у стен — шкаф, полный знаний со всего мира, на подоконнике — старый плюшевый мишка, которому лет пятьдесят, не меньше. У него не хватало уха, на левой лапе красовалась заплатка, но Антонина любила его, потому что мишку подарил ее покойный муж на их первом свидании.
На стене рядом с картиной — репродукцией Айвазовского — висело черно-белое фото, с которого, улыбаясь, смотрела еще молодая Тонька-хохотушка, как звали в юности Антонину Федоровну.
Все это — такое знакомое и обыденное — сейчас казалось чужим, словно из другой вселенной. Той вселенной, где Мила жива, а Антон на свободе. А в этой вселенной, здесь и сейчас, не было Тоньки-хохотушки. Зато была сложная цепь, которую начала распутывать Валерия.
Девушка тряхнула головой, приводя мысли в порядок. Она всегда так делала, словно при этом «тяжелые» мысли оседали на дно, а «легкие» оказывались наверху, как камни в корзинке.
Она рассказала Антонине Федоровне все, что узнала, в том числе и про исчезновение тела Милы.
— Господи! — женщина побледнела, перекрестилась и судорожно сглотнула, словно ей не хватало воздуха. Пальцы смяли подол юбки а губы побелели.
— Я вызову скорую, — Лера испуганно вскочила, но Антонина удержала ее.
— Не надо скорую, внученька. Кто мог это сделать?
— Не знаю, — тихо ответила Лера, опускаясь на место. — Пока не знаю. Тетя Тоня, я постараюсь вытащить Антона, но… вы должны понимать, что я не могу ничего обещать.
— Да, милая, да… ты делаешь все, что в твоих силах. Я… просто не знаю на кого еще надеяться. Мила… ведь такая молодая еще! Сначала внук, потом его мать… Как же это… Если это правда, если Антон виноват…
На ее губах застыли слова, которые не прозвучали, но Лера их услышала. «Если это правда, я умру».
В тот момент было сложно прочитать по лицу, о чем думает Лера. Она умела брать себя в руки и прятать за бесстрастной маской бурю эмоций.
И теперь эту бурю выдавала только подрагивающая жилка на виске — как крошечное волнение на поверхности воды скрывает извержение глубоководного вулкана.
Лера обняла Антонину за плечи, и уверенно сказала:
— Антон не виноват, даже не сомневайтесь. И вы не останетесь одна… в любом случае.
— Спасибо тебе, внученька, — Антонина Федоровна с благодарностью посмотрела на Леру. — Я буду ждать вестей…
— А сейчас постарайтесь успокоиться, — Лера встала и с тревогой посмотрела на женщину. — Может, все-таки вызвать скорую?
— Нет, милая, я справлюсь… просто нужно время.
Девушка с сомнением покачала головой, но спорить не стала. Но уже на пороге комнаты она остановилась и спросила:
— А как фамилия полицейского, который к вам приходил? Случайно, не Зуев?
Антонина Федоровна покачала головой.
— Какой-то мужчина в возрасте. Я уже и не помню, как он представился. Только услышала про Антона и Милу, все позабыла…
— Если что-то понадобится, вы можете позвать меня в любое время, — напоследок сказала Валерия, и с тяжелым сердцем направилась в свою комнату.
А когда вошла, на лице ее уже не было ни тени печали. И не потому что ее не было в душе, а потому что печаль мешает думать и строить цепи, а значит совершенно не приносит пользы. Лера знала это на собственном опыте, и научилась загонять самые плохие чувства так глубоко, насколько возможно. Так, чтобы казалось, что их нет вовсе. В этот раз оказалось нелегко победить себя, но, наконец-то, она справилась с эмоциями. После беседы с соседкой девушка поняла, что сможет помочь, только если задействует все свои умения и силы. А сделать это можно, лишь находясь в хорошем расположении духа.
— Арчи, привет! — воскликнула она, с улыбкой потрепав черного ньюфа за ухом.
От наслаждения пес прикрыл глаза и застучал задней лапой, требуя продолжить «почес». Но Лера бросила сумку на кровать, и направилась к холодильнику. На голодный желудок много не надумаешь, так же, как и в плохом настроении. В холодильнике оказались только две холодные сосиски, огрызок белого хлеба и кефир.
— Сойдет, — сама себе сказала Лера и вытащила скудные припасы на стол.
Тут же по паркету зацокали когти ньюфа — он сел рядом и выжидающе посмотрел на Леру. Воспитание не позволяло ему гавкать, скакать и клянчить, поэтому он лишь выпустил слюни и с благородно поднятой головой смотрел на хозяйку.
— Ну Арчи! — воскликнула Лера, на ходу отрывая бумажное полотенце и вытирая слюни с пола. — Как тебе не стыдно?
Арчибальд виновато потупился, и заскулил.
— Ну ладно, подлиза. Держи, — и она протянула псу одну сосиску. — За это ты будешь присматривать за Гаджетом, когда я скажу. Договорились?
Арчи слопал сосиску, не разжевывая, и ничего не ответил. В его черных глазах читалось: «Хозяйка, разве я могу отказать тебе после сосиски?»
— Лер-ра хор-рошая! — раздался хриплый голос со стороны окна. — Лер-ра даст Вжику кр-раюшку! Лер-ра даст Вжику огур-рчик! Зелененький!
— Так, что это такое, Всеволод Жикин? — сурово спросила Валерия, посмотрев на клетку с серым попугаем жако. Птица сидела на жердочке и продолжала приговаривать:
— Лер-ра хор-рошая! Лер-ра даст Вжику кр-рошечку! Лер-ра даст…
— Цыц, птица! — сердито сказала Лера. — Ты краюшку не заслужил, и крошечки не заслужил тоже. Кто вчера открыл клетку, рассыпал весь свой корм и украл у кота рыбу из миски?
— Вжик не бр-рал! Вжик хор-роший! — заявил попугай, перевернувшись вниз головой.
— Значит хороший Вжик подождет до ужина.
Перекусив, Лера отправилась в ванную. Стояла подозрительная тишина. А ведь утром она заперла там Гаждета. Все потому, что этот гадкий кот решил объявить войну гардине, и яростно кидался на нее, взлетая под потолок по занавеске. Во избежание неприятностей, Лера оставила диверсанта под арестом — у нее не было времени заниматься его перевоспитанием.
