Ознакомительная версия.
— И брюки? — раздалось сверху.
— Да! Бутылочного цвета!
То, что Гоша изобразил на моем лице, не передать никакими словами. Тут понадобятся акварельные краски и рука опытного портретиста.
Он кудесничал с палитрой и за десять минут преобразил мое лицо до совершенной (в этом случае имеется в виду наиболее льстивый смысл слова) неузнаваемости. Из гардеробной Полины, пока я смывала «дрезденский фарфор», Гоша принес лазоревый шарфик и создал на моей голове тюрбан, под который ловко спрятал мою гнедую гриву. Потом покопался в огромной шкатулке, в которой Караулова аккуратнейшим образом хранила солнцезащитные очки, и, выбрав огромные, в белой пластмассовой оправе, нацепил их мне на нос.
— Все. Принимайте работу.
Я глянула в зеркало и обомлела. Из зеркала на меня смотрела чужая, невероятно красивая женщина. Несколько старше действительной натуры, но это натуру не портило.
— Приятно работать с таким материалом, — скромно отмел все комплименты кудесник пудры и помады. — Езжайте. Я вас здесь подожду.
— Можешь представить, что бы Стелькин с тобой сделал, будь у него в запасе лишних двадцать минут, — выводя машину из гаража, предположила Полина. — Тебя бы единогласно выбрали мисс Вселенной в полном единогласии.
— Волшебник, совершеннейший волшебник, — согласилась я. — И что такой мастер у нас в провинции делает?
— Лечит раненую душу, — нахмурилась Полина и ударила по педали тормоза. Заболтавшись, мы едва не поцеловали автобус в задний бампер. — Он работал в Москве, — отдышавшись, продолжила водительница, — и там познакомился с солистом одной «мальчуковой» группы. Понимаешь, в каком смысле познакомился?
— Угу.
— Так вот. А у этого «соплиста» уже был бой-френд — крутой продюсер.
— Тот самый Крутой?
— С ума сошла! Я имела в виду — влиятельный! И вот он-то Гошика из Москвы и попер. Сказал, еще раз где-нибудь увижу, ноги вырву, руки вставлю и скажу, что так и было. То же самое пообещал сделать, если Гошик устроится в Питере. Перекрыл, гад, кислород таланту в обеих столицах. Taк-то вот.
Любой талант, а тем более несчастный, вызывает во мне самые глубокие чувства. От восхищения до поклонения. Старательно припомнив все столичные туполевские связи, я тут же клятвенно пообещала наступить на горло родимой гордости, связаться с Назаром Савельевичем и пробить для Гоши индульгенцию.
Очень грустный Семен Иванович Протопопов сидел за столиком «Диетической кухни» в полном одиночестве. Я присмотрелась к его тарелке и предположила, что грусть, вероятнее всего, вызвана видом серо-зеленой котлетки и кучки пареных овощей немногим более радостного цвета. Стакан кефира натюрморта тоже категорически не оживлял.
Появляясь перед ним, Полина строго придерживалась правил железной конспирации. Все «котики-лапки-солнышки» были оставлены дома.
— Добрый день, Семен Иванович. Разрешите присесть?
Семен Иванович машинально слизнул с верхней губы кефирные «усы» и кивнул. Причем шея его согнулась трудно, как у заржавевшего Железного Дровосека. Мне так показалось, что даже скрип присутствовал.
Я приветливо улыбнулась.
Семен Иванович выдавил из себя ответную улыбку и разродился текстом:
— Полина Аркадьевна?! Какими судьбами?!
— Да вот, проезжали мимо. Дай, думаю, кефирчика попью… Познакомьтесь, пожалуйста, — Софья. — Я только что в книксене не присела. — Моя школьная подруга.
Если бы в кафе не было посетителей, я однозначно огрела бы Аркадьевну подносом. Это я-то — «школьная подруга»?! Озверела, голубушка?! Когда ты в первый класс пошла, у меня первый зуб только прорезался!
Семен Иванович приподнял тощий зад над табуретом сантиметров на пятнадцать и галантно потискал мои протянутые пальцы.
— Прошу, прошу, чрезвычайно рад.
Обрадованным Семен Иванович вовсе не выглядел, но сказалась «старая школа», так ценимая Полиной Аркадьевной. Скорее всего, глядя на зеленую котлетку, Семен Иванович размышлял над тем, с какого перепугу он понадобился прокуратуре вообще и госпоже Сидоровой в частности.
Эту мысль он озвучил буквально через три минуты чистого времени.
— Знаете, Полина Аркадьевна, — соблюдая конспиративные манеры, проговорил Протопопов, — странный день у меня сегодня выдался. С самого утра все не заладилось. — И тут же спохватился: — Встреча с вами, очаровательные дамы, единственное приятное исключение. — И снова с грустью в голосе: — Сначала сдох мобильник, а я жду одного звонка. Потом… потом вообще из прокуратуры позвонили и наплели секретарше черт-те чего…
— Может быть, шутка? Чья-то проказа? — с самым искренним участием предположила Полина Аркадьевна.
Голос Семена Ивановича тем не менее прозвучал безрадостно:
— Думаете?
— Конечно. Моему бывшему мужу регулярно такие каверзы подстраивали. То якобы из милиции, то из прокуратуры, один раз в ОБХСС пригласили…
— Да что вы говорите?! — возрадовался Протопопов. — А я-то думаю… Никакой Сидоровой в прокуратуре не нашлось, только уборщица, но она вряд ли имеет ко мне претензии…
Разговор пошел живее, и Семен Иванович даже заказал нам еще по одной порции пудинга, но уже не с шоколадной, а с клубничной подливкой. Кефир нам также пришлось принять в качестве залегендированного прикрытия.
Поговорив о шутниках и вспомнив разнообразных аферистов, навещавших мадам Караулову четыре года назад, мы немного сбавили темп, и Полина, облизав ложечку с остатками нежно-розового соуса, приступила к главной арии:
— У меня ведь, Семен Иванович, тоже не все слава богу… Моя Мотька нанесла мне прямой материальный ущерб — изодрала когтями правый бок кожаного кресла в столовой. И как я умудрилась забыть о кошачьем маникюре? Теперь придется ремонтировать подлокотник. Или… может быть, сразу кресло выбросить?
— Что вы, Полиночка Аркадьевна! — всполошился Семен Иванович, и мы обе насторожились, ожидая продолжения. — Ни в коем случае не выбрасывайте такое изумительное кресло! Вызывайте обивщика, он подберет вам кожу нужного оттенка или в крайнем случае отрежет кусок от спинки, а заплату поставит там. Это так просто!
Мы обе уныло вздохнули и вернулись к пудингу с кефиром.
Очередное фиаско мы приняли с достоинством. Пообещали Семену Ивановичу не затягивать с ремонтом кресла и отправились к выходу. Полина разочарованно надувала щеки, я тоже немного огорчилась и потеряла бдительность…
От рукомойника в углу у гардеробной вынырнула секретарша Назара Савельевича.
Мы почти ударились лбами.
— Софья?! — глядя больше на мой тюрбан, чем на лицо, проговорила дама. — А что вы тут делаете?
— Пришла попить кефиру, — правдиво ответила я. — Добрый день, Маргарита Натановна.
— День добрый, — кивнула та. — А почему вы…
— Извините, Маргарита Натановна, я очень тороплюсь. Всего хорошего, — и выскользнула за дверь.
Как назло, дверь была чистой и стеклянной, и со стороны улицы я прекрасно видела, что секретарша застыла на пороге кухни с разинутым ртом и наблюдает, как я и Полина усаживаемся в небесно-голубой «форд».
Уверена, таких машин в нашей области немного. А у Маргариты Натановны прекрасное зрение и отличная память на всякие циферки — например, номера автомобилей. Я сказала Полине: «Подожди секунду» — и вернулась в кафе.
— Маргарита Натановна, я могу попросить вас ничего не говорить о нашей встрече Назару Савельевичу? — Натановна кивнула с самым обескураженным видом, и я решила немного объясниться: — Мы в ссоре, и я не хочу никаких напоминаний о себе.
— Как скажете, Сонечка, — покачивая головой, произнесла секретарша.
— Спасибо. — Я дотронулась до плеча Маргариты Натановны и выскочила на улицу.
Полина крутила двигатель машины на холостом ходу и выглядела озабоченной.
— Кто это? — спросила она, двигая «форд» с места.
— Секретарша Туполева, — мрачно доложила я.
— Кто?! — «Форд» дернулся, и Аркадьевна, едва избежав столкновения, увела его к обочине. — Откуда ты с ней знакома?
— Фактически я продолжаю работать на Туполева, — вздохнула я. — Просьбы об отставке в письменном виде я ему не представляла…
— Ты у него работала… работаешь?! Кем?!
— Девушкой по вызову в критические дни.
— Это как? В постельном смысле?
— Нет, шучу я так. Иногда я помогаю Назару в щекотливых мероприятиях…
— Назару?! Подожди, я ничего не понимаю… В каких мероприятиях?!
— Это трудно объяснить, — выкручивалась я. — Поехали домой.
— Поехали, — фыркнула Полина. — Да я от любопытства мимо педалей промахнусь! Почему вы с Дианой мне ничего не сказали?!
— А зачем? — Я тоже села вполоборота. — Назар — это наш запасной вариант. Так сказать, последняя инстанция. Или ты хочешь прийти к нему с докладом: «Возможно, Назар Савельевич, в моем доме велась некая игра не в вашу пользу»? Так давай. Вон его офис, могу с секретарем познакомить, она сейчас кашку кушает…
Ознакомительная версия.
