– Вполне. Что было дальше?
Он задумчиво, словно заново переживал моменты прошедшего вечера, пожал плечами:
– Да ничего особенного, все, как обычно. Я еще немного поработал в своем кабинете, затем принял душ. Когда я ложился, Ольга уже спала. Но нет! Да, вы правы – только сейчас я вспомнил, что мне показалось немного странным ее дыхание. Обычно Ольга спит как ребенок – раздается такое мирное сопение. А тут дыхание было словно немного затруднено, с легким хрипом. Я еще подумал, неужели она начала курить – да, дыхание было, как у курильщика… Я лег и сам не заметил, как уснул.
Он вновь глубоко вздохнул, как перед прыжком с крыши.
– Мне показалось, что, едва положив голову на подушку, я тут же проснулся от какого-то странного звука. Я сам вначале ничего не понял – какой-то жуткий звук. Я повернулся… Ольга лежала на спине, судорожно прижав обе руки к горлу, ее глаза были нереально широко распахнуты и словно бы уже мертвые. Каюсь: первое мгновение я не мог двинуться, словно окаменел. Наконец усилием воли поднялся и кинулся к телефону. Я бесконечно долго искал телефонную книгу и номер клиники, наконец сделал вызов, оделся и сидел перед Ольгой, держал ее руки и плакал – она умирала у меня на глазах, а я понятия не имел, что можно сделать. Что может быть глупее?
Еще один вздох-всхлип.
– Приехала «Скорая», погрузили Ольгу, а я отправился следом на своей машине… Минут двадцать-тридцать назад мне сказали, что опасность миновала. Вот и все.
Я рассматривала его бледное изможденное лицо.
– Постойте, по вашему рассказу выходит, что никто в доме, кроме вас, даже не в курсе, что Ольга в больнице?
Он устало покачал головой.
– Понятия не имею. Я забыл обо всем мире, думал только об Ольге. Вдруг вспомнил нашу первую встречу – как она сидела на корточках в переулке рядом с парком и кормила бездомного щенка. При этом у нее было такое светлое лицо, оно просто лучилось добротой и любовью!..
– Это все прекрасно, но все-таки постарайтесь вспомнить: когда подъехала «Скорая», вы должны были спуститься вниз, чтобы открыть дверь, проводить врача в спальню, затем сопровождать носилки на выход… Вы точно никого не встретили за все это время? Подумайте хорошо.
Он было нахмурился, пытаясь что-то вспомнить, но тут же махнул рукой в сильнейшем раздражении:
– Убейте – ничего не помню! У меня словно были выключены все камеры, кроме одной – направленной на Ольгу.
– Все понятно.
Я еще не успела договорить, как с легким писком распахнулась дверь и перед нами оказались два человека: врач в белом халате и полицейский – молодой парень-казах, при виде Германа лишь сдержанно усмехнувшийся.
– Извиняюсь, – произнес врач с любезным полупоклоном, – разумеется, вы в курсе, что в подобных случаях мы обязаны поставить в известность о попытке отравления полицию. Явился следователь и после ознакомления с нашими данными решил встретиться с вами. Прошу любить и жаловать – капитан…
– А нас представлять друг другу не надо, – прервал его полицейский, улыбаясь в сторону вновь нахмурившегося Германа. – Мы уже встречались и знакомились по точно такому же поводу. Можете смело нас здесь оставить.
Врач вышел, а мы втроем переглянулись.
Частному детективу с полицией лучше всегда поддерживать добрые приятельские отношения – при любом следствии, сталкиваясь нос к носу, мы, как правило, имеем общую цель: найти виновного в преступлении (моя часть дела) и отдать его в руки закона (дело полиции). Вот почему я дружески улыбнулась капитану и протянула руку для пожатия:
– Приятно познакомиться. Я – частный детектив Татьяна Иванова. А вы, как я понимаю, занимались первыми двумя попытками убийства.
– Мне тоже очень приятно, – парень усмехнулся. – Разрешите представиться: Айдар Нетолеев. Как это вы интересно назвали: попытки убийства.
– Понимаю, все выглядит стопроцентно как несчастный случай (первое дело) и как попытка самоубийства (второе). Подозреваю, что и это отравление было оформлено в том же духе.
– «Оформлено» – хорошее определение, – хмыкнул Айдар. – Причем, с моей точки зрения, оформлено самой пострадавшей. Вот так вот – все у нее есть, а жить не хочет! Стало быть, не зря говорится, что не в деньгах счастье.
Едва прозвучали эти слова, как Герман тут же вспыхнул; гневно сжав кулаки, он хмуро уставился на дерзкого полицейского.
– Извиняюсь, вы что, хотите сказать, что это я довожу жену до самоубийства? К чему же тогда, по-вашему, я стал бы нанимать частного детектива?
Кого угодно мог бы ввести в ступор его гневный голос, но только не доблестного полицая Айдара. Он в очередной раз лишь усмехнулся и отвесил галантный полупоклон в мою сторону.
– Что бы я ни думал, а вы реально наняли лучшего сыщика всех времен и народов Татьяну Иванову! – Тут он галантно мне улыбнулся. – Мне, признаться, приходилось слышать о вас добрые отзывы, – он перевел взгляд на хмурого Германа. – Стало быть, вы в своей версии уверены. Что ж, вам виднее, деньги ваши, моя помощь в этом деле вам вряд ли понадобится. А уж я без работы, поверьте, не останусь: в нашем славном городе Тарасове каждый день приключается масса всевозможных ЧП и преступлений.
Предотвращая назревающий спор, я поспешила вклиниться меж ними, едва не проговорив классическое «брейк!»:
– Айдар, зная о вашей круглосуточной занятости, я бы все-таки хотела воспользоваться нашей встречей, чтобы вытянуть из вас как можно больше фактов. Вы не могли бы пройти со мной в ближайший тихий закуток?.. Герман, надеюсь, вы дадите нам с капитаном возможность пообщаться тет-а-тет на пользу следствия?
Герман что-то невнятно пробормотал и поспешил отправиться к буфетной стойке, чтобы заказать себе очередную чашку кофе, предоставив нам возможность общаться сколь душе угодно.
Неторопливо пройдя по коридору, мы обнаружили абсолютно пустой холл и уселись в кресла друг против друга, еще раз обменявшись любезными улыбками.
– Айдар, первый вопрос вам заранее известен: что на данный момент известно об этом отравлении?
Он кивнул, словно соглашаясь со мной, и ответил спокойно, даже с ноткой усталого равнодушия:
– Точные данные эксперт даст позже, но, в сущности, все говорит о том, что девушка траванулась в добрых традициях прошлого века – мышьяком или чем-то на него похожим.
Это произвело на меня впечатление: отравление напоминало предыдущий случай, когда якобы сама Ольга пальнула в себя из пистолета 1907 года выпуска. Все словно бы происходило в другом веке – веке Златогорской!
– Исходя из ваших слов, можно сделать вывод: вы уверены, что никто не пытался отправить Ольгу Кооп на тот свет, она сама траванулась?
Он в очередной раз усмехнулся.
– Понятия не имею, как там все было на самом деле, но судите сами. Мышьяк действует достаточно быстро, и, по словам медиков, выпить отраву Ольга должна была не ранее чем в полночь. Ну, а насколько я уже в курсе примерного распорядка дня этого дома, в полночь все давно сидят по своим кельям и друг друга не горят желанием видеть. Кто же в таком случае мог сыпануть ей в стакан с водой, который она всегда ставит у своей кровати, мышьяк? Учтите – все происходит в супружеской спальне!
– Если только стакан с отравой не простоял на тумбочке с обеда.
В ответ на мою реплику Айдар добродушно пожал плечами.
– У нас с вами разные версии, и каждая имеет право на существование.
Пару секунд я, отчаянно борясь с зевотой, размышляла, глядя в темное стекло окна.
– Продолжим нашу беседу. Насколько я поняла, вы были в доме после первого покушения, – нарочито неторопливо произнесла я, внимательно наблюдая за реакцией парня. – Разумеется, допросили всех. Скажите честно, не как полицейский-профессионал, а чисто как человек: на кого-то из допрашиваемых вы тогда обратили особое внимание – невольное, чисто инстинктивное?
Как я ни изучала полицейского взглядом, он ни на грамм не изменил выражения своего лица: на нем царила все та же полуироническая-полуусталая улыбочка.
– Отвечаю вам и как человек, и как полицейский: единственное, что меня в тот раз впечатлило, так это общее ощущение от жуткой атмосферы всего особняка, которое можно выразить одним словом: настоящий бедлам! Как будто и не родня под одной крышей живет, а откровенный сброд. Каждый – лишь за себя. Ну, а на эту, скажем так, не совсем нормальную Ольгу, супругу главного босса Германа, всем откровенно чихать – в лучшем случае. Потому при допросе никто и не боялся ни грамма, всем своим видом, а некоторые так и впрямую, говорили мне: «Так ей и надо! Бог шельму метит. Не будет шляться где не следует!»
– Понятно. А второй случай? Герман не говорил вам, что его жена – левша? Между тем пистолет лежал рядом с правой рукой…
– И что? – Очередное почти равнодушное пожатие плечами. – Это достаточно известный факт: некоторые левши-самоубийцы, особенно те, что панически боятся оружия, предпочитают брать его, как все, – правой рукой. Может, потому выстрел и получился таким… кривым.
