не принимаю ничью сторону. Я просто… пытаюсь понять.
– Но вы должны оценить, годен ли я психологически для полевой службы. Тем более в связке с Рил.
– Мне кажется, одно зависит от другого. Вы приняли решение помочь ей. Против приказа. Это серьезное нарушение протоколов агентства. Даже вы должны это признавать. Возникает вопрос: почему столь высокопрофессиональный агент, как вы, пошел на такое. И это, агент Роби, напрямую связано с темой вашей психологической пригодности.
– Ну, если судить о ней по моей готовности подчиняться приказам, тест я заранее провалил.
– Ничего подобного. Все гораздо глубже. Агенты не выполняли приказы и до вас. Некоторые по причинам, которые впоследствии признавались неубедительными. Другие по причинам, которые оказывались оправданными. Но и это еще не позволяет сделать заключение. Оправданное или нет, неисполнение приказа является служебным нарушением. Армия, зависящая от прихотей рядового, – это не армия, а анархия.
Роби поерзал на стуле:
– Тут не поспоришь.
– И вы не впервые так поступили, – сказал Биттермен.
Он открыл папку и принялся листать страницы. Это заняло столько времени, что Роби показалось, доктор про него забыл.
Наконец он поднял голову:
– Вы не выстрелили.
– Женщина все равно умерла. И ее маленький сын.
– Но не от вашей руки.
– Она была невиновна. Ее подставили. И убить ее приказало не агентство. Приказ был дан по личным мотивам, людьми, внедрившимися к нам. Я правильно поступил, когда не стал стрелять.
– Основываясь на чем?
– На интуиции. Условиях на земле. На вещах, которые увидел в ее квартире и которые не вписывались в картину. На всем том, что мне сказало: что-то не так. Раньше не бывало такого, чтобы я не спустил курок. Но в этот раз я действовал оправданно.
– И здесь мы подходим к Джессике Рил. Вы не выстрелили и в нее. Основываясь на чем? Опять на интуиции? На контексте?
– И то и другое. И снова оказался прав.
– Кое-кто в конторе так не считает.
– И я даже знаю кто, уж поверьте.
Биттермен ткнул в него толстым пальцем:
– В этом-то и закавыка, агент Роби, не правда ли? Можно ли верить вам? Вот что они все хотят знать.
– Думаю, я доказал, что можно. Но если агентство хочет, чтобы я действовал как робот и не думал своей головой, то, наверное, нам не по пути.
Биттермен откинулся на спинку стула и вроде как обдумал его слова.
Роби поглядел ему через плечо:
– Не жалеете, что тут нет окон?
Биттермен оглянулся:
– Иногда да.
– Сложно видеть, что творится вокруг, если нет окон. Ты замыкаешься в себе, отрываешься от других и начинаешь судить неверно.
Биттермен улыбнулся:
– Кто кого тестирует теперь?
– Я просто искренен с вами, док.
– Хотите сказать, что я – нет?
– Как хорошо вы знаете Аманду Маркс?
– Не сказать, что хорошо. Ну да, она новый номер второй. На такую должность не пробьешься, не будучи суперуспешным. Ее послужной список безупречен. От начала до конца.
– И можно быть уверенным, что она будет следовать приказам при любых обстоятельствах? – спросил Роби.
Несколько долгих мгновений Биттермен молчал, в кабинете было слышно только тиканье часов.
– Ее психологическую оценку я не проводил.
– Ну а если базироваться на ваших наблюдениях до сего момента?
– Я сказал бы, что она хороший солдат, – произнес Биттермен медленно.
– Тогда вы ответили на мой вопрос.
– А вы на мой – нет, агент Роби. Совсем нет.
– Значит, я провалил тест?
– Он лишь предварительный. Мы еще встретимся.
– Сколько меня здесь продержат?
– Это вне моей компетенции.
– А если они решат, что я не подхожу?
Биттермен сжал в руках свою незажженную трубку:
– Ответ тот же самый.
– Ваша история – одна из самых необычных, какие я встречала.
Рил сидела напротив еще одной психологини – дамы за пятьдесят, с каштановыми волосами, в которых сквозила седина, очками на цепочке и кислым лицом. Ее звали Линда Шпицер. Она была в длинной юбке, льняном пиджаке поверх белой блузки и в ботинках. Обе они находились в кабинете – сидели, разделенные кофейным столиком.
– Итак, я получаю приз? – усмехнулась Рил.
Шпицер закрыла папку, которую держала в руках:
– Почему, как вы думаете, вы здесь?
– Я не думаю, я знаю. В наказание.
– За что?
Рил прикрыла глаза и вздохнула. Открыв их опять, сказала:
– Нам правда обязательно этим заниматься? Я немного устала и уверена, что у замдиректора Маркс заготовлена для меня на сегодня еще масса развлечений.
Шпицер пожала плечами:
– У нас есть час. Вам решать, как мы его используем.
– Тогда почему бы вам не почитать книжку? А я бы чуток вздремнула.
– В данный момент я не уверена, что могла бы рекомендовать вас для продолжения оперативной работы.
– Тогда очень жаль, что вы не попались мне в самом начале. Я избежала бы этой части моей жизни.
Шпицер добродушно улыбнулась:
– Я знаю, что вы умная и хитрая и можете заболтать кого угодно, включая меня. Но так мы далеко не уйдем, не правда ли?
– Как по мне, ничего страшного.
– Агент Рил, мне кажется, мы могли бы поработать продуктивно.
Рил выпрямила спину:
– Вы знаете, почему я здесь? Я имею в виду настоящую причину.
– Моя работа с этим не связана. Моя работа – провести вашу психологическую оценку с целью установления пригодности для оперативной деятельности.
– Кажется, когда меня отправляли на мою последнюю миссию, с пригодностью для оперативной деятельности не было никаких проблем. Мне даже дали медаль.
– Тем не менее таковы мои инструкции, – возразила Шпицер.
– И вы всегда следуете приказам, я правильно понимаю? – фыркнула Рил.
– А вы?
– Ну ладно, поехали. – Она выпрямила спину. – Я практически всегда следую приказам.
Шпицер сказала:
– Это означает девять раз из десяти? А при каких обстоятельствах вы им не следуете?
– Вообще-то гораздо больше, чем девять из десяти. И я не следую приказам, когда мне подсказывает нутро.
– Нутро? Можете поподробнее?
– Конечно. Мое нутро, – она ткнула пальцем в живот. – Вот эта штука. Когда что-то не так, у меня тут щекочет. А еще оно нужно, чтобы переваривать пищу.
– И вы всегда прислушиваетесь к своим инстинктам? – спросила Шпицер.
– Да.
– Что они говорят вам сейчас?
Вопрос, казалось, сбил Рил с толку. Но она быстро собралась.
– Что мы обе теряем время.
– Почему? – хотела знать Шпицер.
– Потому что мое пребывание здесь – полное дерьмо. Меня не оценивают для нового задания. Я – порченый товар. Меня отправили сюда по другой причине.
– В наказание. Вы уже говорили.
– Или чтобы убить. Хотя в целом это одно и то же.
