Марину быстренько прибрали бы к рукам студию. Тем более что тридцать процентов пая у вас там уже есть.
Это вы посылали письма с угрозами Мешкову и Иванову. Они сделаны на компьютере в вашем офисе. Видимо, вы тогда еще не решили, кого будете устранять, и решили подстраховаться. Вы не учли, что картридж вашего лазерного принтера оставляет на листе поперечную полосу.
Что касается вашего сообщника, он уже арестован. Он пока не во всем признался, но в милиции с ним активно работают, методы работы наших силовых структур вы знаете… Я думаю, что ваше имя всплывет в протоколах завтра утром. – Я отчеканила все это ледяным тоном с полной уверенностью, что бью точно в цель.
Как выяснилось впоследствии, все сказанное мной было правдой, за исключением того, что сообщник Чаинского арестован. На тот момент он еще гулял на свободе.
Мои слова произвели должное впечатление. Я даже не ожидала, что Чаинского так легко расколоть.
Дрожащей рукой он поставил чашку с кофе на стол. В его глазах промелькнула ненависть. Я решила упредить возможные глупости с его стороны:
– Если вы собираетесь напасть на меня, это ничего вам не даст. На моей стороне, во-первых, молодость, а во-вторых, опыт. Я уже сбилась со счета, скольких мужчин, причем гораздо сильнее вас, я обезвредила с помощью различных приемов восточных единоборств.
Чаинский как-то обмяк, некоторое время сидел молча, тупо глядя в стол, и наконец подал голос:
– Вы правы. Я пошел на это из-за Марины. Я не мог смотреть на все, что вытворяет с ней этот зазнавшийся выскочка Ларри. А уж этот болван, ваш однофамилец, ей тем более не пара. Она достойна лучшей участи, ей просто отчаянно не повезло в жизни. Увы, я слишком стар для нее, – уныло констатировал Чаинский. – Поверьте, мне искренне жаль, что вместо Мешкова погиб его водитель.
– Перестаньте, вы же прекрасно понимаете, что в случае успеха операции погибли бы несколько человек – Мешков, шофер и охранник.
– Таня, вы не знаете, на что человек может пойти ради любви.
– Может быть, я и не знаю. Но мне кажется, что все-таки не на убийство людей, которые ни в чем не виноваты.
Чаинский, казалось, не слышал моих человеколюбивых тирад. Он продолжал:
– Запомните, Мешков еще покажет свою злобную натуру. Он гений, но его гениальность инспирирована ненавистью и неудачами с женщинами. Но и гении вырождаются: я слушал его наброски к последнему альбому – лучшие времена Ларри прошли, он совершенно исписался.
– Что касается этого, музыкальная критика вынесет более компетентный вердикт, – резонно заметила я. – Владимир Георгиевич, я советую вам, пока не поздно, пойти в милицию и во всем сознаться.
В голове Чаинского, видимо, промелькнула какая-то мысль, и он вдруг заявил:
– Татьяна, вы обманули меня насчет ареста сообщника. Никакого сообщника не было, как не было и никакого преступления. Вы ничего не докажете. Все, что вы мне здесь изложили, – бред сумасшедшей. Вас можно будет обвинить в клевете, и вы потеряете свою лицензию частного детектива.
– Владимир Георгиевич, это, конечно, было бы очень славно, но вашего сообщника вспомнила Марина. Она видела его в Питере несколько лет назад. Узнать его имя и фамилию не представит особого труда. Кроме того, вы слишком быстро поддались методам психологического давления. А я на разговоры с такими типами, как вы, имею привычку носить с собой диктофон.
Я спокойно поднялась из-за стола, прошла в прихожую, оделась и еще раз посоветовала Чаинскому пойти в милицию. Хозяин квартиры стоял, прислонившись к косяку в прихожей, и что-то обдумывал. Я не стала ему мешать и вышла.
Утром следующего дня меня разбудил Мешков, который сообщил, что звонила Марина. Чаинский пытался покончить с собой, приняв большое количество таблеток тазепама, и в настоящее время находится в реанимации. Мешков был шокирован тем, что главным виновником оказался его деловой партнер, и несколько расстроен непричастностью Иванова к этому делу.
Естественно, что после разоблачения Чаинского прокуратура была вынуждена снять с Артура все обвинения. Он был освобожден из-под стражи, к радости Марины и к раздражению Валерия. Здесь Мешковы продемонстрировали полную противоположность взглядов.
Тем не менее Мешков счел нужным поехать к своей бывшей супруге домой и поговорить с Артуром. Поскольку машины у поп-звезды теперь не было, все поездки осуществлялись на «Опеле Вектра», личном автомобиле исполнительного директора Степана Курганова. Надо сказать, что Стэп и за рулем проявлял такую же импульсивность, что в жизни. Он постоянно расточал упреки в адрес водителей, которых обгонял или которые просто ехали впереди или сзади.
По его мнению, на дороге они делали все абсолютно не так, как надо, и именно поэтому кургановский «Опель» часто попадал в дурацкое положение. Когда что-нибудь не ладилось внутри машины, объектом критики выступал Мешков, который некогда потребовал, чтобы Курганов купил себе иномарку, дабы соответствовать статусу исполнительного директора. Рачительный же Курганов хотел приобрести «девятку», так как это было выгоднее и удобнее в плане ремонта.
Всю поездку к дому Иванова старые приятели спорили на автомобильные темы, пререкаясь и подшучивая друг над другом. Что и говорить, настроение у нашего музыканта весьма сильно поднялось после того, как был обнаружен и схвачен истинный виновник событий этого января.
Марина и Артур встретили нас радушно. Марину, кроме того, что муж вернулся домой, радовало еще и то обстоятельство, что он не был под хмельком.
– Проходите, раздевайтесь, – своим обычным звонким голосом сказала она. – И ты, Степаша, зайка моя, тоже проходи…
Заметив мой несколько недоуменный взгляд, Мешков тут же пояснил, что это обращение возникло очень давно.
– Как-то раз, во время одной из лыжных прогулок в компании, Курганов не удержался на лыжах и съехал с горки на мягком месте. Так возникла кличка Степа Лыжная Попа. Со временем называть его так стало неприлично – возраст все-таки, и с появлением песни «Зайка» Филиппа Киркорова за ним закрепилось настоящее прозвище…
Мешкова, пустившегося в ностальгию по далекому прошлому, оборвал вышедший из комнаты Артур. Даже Валерия поразил его вид. Он
