что, серьезно? А кого?
– Этого я тебе пока не могу сказать, – твердо заявила я, – понимаешь, тайна личности. Но если ты поглядишь на пару фоток, возможно, ты кого-то из них знаешь? Только строго-строго между нами, это вопрос жизни и смерти.
Ленка, поперхнувшись, спросила:
– Чьей?
– Твоей, – безжалостно заявила я. – Ленок, короче. Просто посмотри, кого из них ты знаешь?
Глава 15
Ленка, вымыв руки, – уж так она прониклась серьезностью задачи! – уселась за ноутбук, и я принялась демонстрировать ей паблики обнаруженных Ольгиных друзей.
– Вот беда-то, – с боязливым любопытством приговаривала она, – что, считаешь, кто-то из них?
Я со значением промолчала.
– Вроде бы всех знаю, – сообщила Ленка, – это второкурсники, двадцать первая группа, кстати, весьма небесталанные и дисциплинированные. Хотя, может, потому, что там в основном все на коммерческой основе.
– Ага, то есть все за деньги?
– Нет, не все, но процентов девяносто, – прикинула подруга.
– То есть стараются и не пропускают?
– Ну как. Пропускают, конечно, но по сравнению с остальными явка не в пример лучше.
– Очень хорошо. А вот эту видела когда-нибудь? – и я показала фото Ольги.
Ленка лишь глянула – и без колебаний ответила, что ни разу ее не видела.
– Уверена?
Она глянула удивленно:
– Тань, ты что? Думаешь, такая королева незамеченной останется? Тут и не мужеска полу, а голову свернешь… ишь, – задумчиво протянула Лена, – прям Марлен Дитрих, белокурая бестия. Нет, точно, ни разу не видела.
– Ладно, пусть ее. Оставим. Насчет тех предыдущих можешь что-нибудь сказать?
– Даже не знаю. Я вроде с ними не очень знакома, – начала скромничать Ленка, я поняла, что пришло время допинга.
– Ленка, есть бордо.
– Откуда? – с замиранием сердца осведомилась она.
– Из Бордо.
– А… зачем?
Я извлекла одну из заветных бутылочек, откупорила и оставила «дышать».
– Для вдохновения, шери! Будем вот так легко, по-французски, проходить тест Роршаха.
– Та-а-ань, – протянула подруга, глаз не сводя с бутылки, – ты в своем уме?
– Разумеется! Ты сама говоришь, что не знаешь, что сказать про всех этих людей? Так?
– Так.
– Вот и представь, что ты видишь не их физиономии, а просто пятна Роршаха. Сейчас мы с тобой отведаем жидкого вдохновителя, и ты начнешь излагать свое видение их подтекста и подноготной.
Ленка промямлила что-то насчет того, что о людях плохо нельзя, особенно заочно, и я ее тотчас поймала на слове:
– Ага! Значит, все-таки есть что сказать!
– Ну есть, есть, – неохотно созналась она.
– В таком случае приступим!
Божественный напиток полился в Ленкин бокал.
Глава 16
– Итак, дамы – вперед. Начнем с Ирины Демидовой.
На нас с монитора взирала крупная девушка с настороженным, вызывающим, пусть и вполне привлекательным лицом. В целом, если бы вместо разведения цветов или просиживания за учебниками-столами она хотя бы изредка делала зарядку, то была бы еще симпатичнее. Пока же лично я видела нечто, напоминающее весьма интеллектуальную, но все-таки морскую свинку. Пусть и с красивыми зелеными глазами. Из-за щек их не особо и видно.
Ленка некоторое время собиралась с мыслями, глядя на предложенный «тест», затем вынесла следующий вердикт:
– Сперва факты: наикруглейшая отличница. Язык на великолепном уровне. Безумно влюблена в старосту Вознесенского, но насколько юноша отвечает взаимностью, сказать не могу. По ощущениям – девица глубоко комплексует из-за внешности и более всего боится, что это кто-то заметит. Строит из себя сплошной бодипозитив – и отворачивается даже от витрин, не то что зеркал. Мне лично кажется, что она завистливая.
– Ну что, информативно, – признала я, – а Вознесенский – вот этот?
Я вывела паблик Алика.
– Вроде бы он, – глубокомысленно сообщила Ленка, потягивая очередной бокальчик, – только тут он какой-то уж больно миленький.
И трудно было с ней не согласиться. В самом деле, иное слово подобрать было трудно. Эти золотистые кудри-локоны, нежно-розовые щечки, этот чистый, открытый взгляд огромных васильковых глаз. Эконом-версия юного Леля или Есенина, если угодно.
– Что же, не такой он миленький, как на картинке? – поинтересовалась я у подруги.
Ленка подумала.
– Ну как тебе сказать. Конечно, он не кусается. Мирный, тихий, воспитанный, одним словом – староста. Но, и это замечала не только я, какой-то он двусмысленный. Такое впечатление, что он постоянно, как это называется, «фильтрует базар», всегда думает, прежде чем сказать. Даже «здравствуйте».
Я искренне удивилась:
– Это что, плохо?
Ленка удивилась не менее искренне:
– А ты что, много таких знаешь, которые так поступают?
Я подумала и взяла свои слова назад: в самом деле, среди моих многочисленных знакомых таких уникумов не было.
– И потом, он вообще не Алик, – добавила подруга, – по документам он Олег.
– Как это, Алик – и вдруг Олег? Странный какой полет фантазии, – пробормотала я, – мистификатор.
– Да уж, согласна. Но в любом случае в ведомостях он именно Олег Вознесенский. Так, по учебе, ничего не скажу эдакого. Учится хорошо, интеллектом блещет.
– А что, ты говоришь, у них с Ириной взаимно-серьезно?
– Сложно сказать, – важно, точь-в-точь психолог-эксперт, заявила она, – то, что Ирина на нем виснет, рискуя сломать или попортить…
– Он что, такой хрупкий?
Ленка показала рукой рост крупной болонки.
– Мелкий. И тощий.
– И слабенький, наверное?
Ленка послушно подумала и почему-то воспротивилась:
– Нет, я бы не сказала. Однажды открывали дверь в подвал основного корпуса, такая сварная калитка, еще советских времен, понимаешь?
Я кивнула.
– Вот, а замок порядком заржавел. Тыкали-тыкали ключом – входит, но не поворачивается. Так пока бегали за смазкой, Вознесенский пальцами так – раз – и повернул.
– Ого, – восхитилась я, представив подобную картинку, – в самом деле, здоров.
Я снова наполнила Ленкин бокал, напомнив, что все-таки надо закусывать.
– Ага, – согласилась она, лакомясь сыром, – давай
