— Электронное письмо мог написать кто угодно, — глухо произнесла Светлана, ссутулившись под рукой бывшего мужа.
— Но Алина рассказала мне то же самое…
— Что?! — Светлана встрепенулась и повернулась к Игорю. — Рассказала? Ты разговаривал с Алечкой? Когда? Почему мне не сказал?
— Не успел просто, ты сразу истерить начала. Сегодня утром позвонила, слышно, правда, плохо было, помехи какие-то. Наверное, там, куда они сейчас с кавалером уехали, связь не очень. Подтвердила все, что было в письме. Просила прощения за то, что заставила нас волноваться. Просила передать тебе, что у нее все в порядке.
— Это точно Алечка была?
— Ну конечно, что я, голос дочери не узнаю?
— Но почему же она мне не позвонила, неужели так обиделась?
— Сказала, что ей стыдно перед тобой, пока не готова говорить. Как только решится — сразу наберет.
— Я буду ждать.
* * *
Принятие вовсе не означало смирение. Или покорность. Или безразличие.
Оно подразумевало передачу пальмы первенства разуму. Страх, злость, боль, отчаяние на грани безумия — всем спасибо, всем отдыхать. Вашей хозяйке надо подумать. Осмыслить ситуацию, проанализировать и прикинуть, что делать дальше.
Хотя нет, не совсем так. Конечная цель была ясна — вернуться домой. А к дому вели две дороги — простая, но мерзкая, и сложная, опасная, но правильная.
В первом варианте стать послушной девочкой, постараться понравиться купившему ее упырю, ублажать его и выполнять все прихоти, дожидаясь, пока упырь ослабит внимание и появится шанс сбежать и добраться до российского посольства.
Или попытаться сбежать, не дожидаясь, пока продадут. Да, шансов на успех в разы меньше, ну и пусть. Лучше пусть убьют. Главное, сейчас вести себя тихо, чтобы бандиты ничего не заподозрили, иначе…
Елки-палки, что за визг? Свинью режут, что ли?
Алина с трудом вынырнула на поверхность реальности, пытаясь понять, что происходит. Нет, не резали, и не свинью. Хотя свиноподобное существо присутствовало, но не в качестве жертвы, наоборот — весьма упитанная бабища таскала за волосы худенькую девчонку. Источником визга была девчонка, бабища — девушкой эту монументальную особь, несмотря на ее очевидно молодое лицо, называть не получалось — ожесточенно приговаривала:
— Ты щас все языком вымоешь! Сука! Тварь! Весь матрас мой испоганила! На чем я спать буду?!
— Ай, больно! — худышка перешла на ультразвук, Алина невольно поморщилась от звона в ушах — металлические стены контейнера, похоже, резонировали. — Я нечаянно! Я не переношу качку, меня тошнит! Я не успела отбежать!
— А мне по…! — сопела бабища, пытаясь за волосы подтянуть провинившуюся к испачканному рвотой матрасу. — Щас я твоей мордой вытру!
Остальные девушки не вмешивались, хотя было видно, что не все поддерживают толстуху, просто связываться с этим бегемотом не рисковали. Худышка отчаянно сопротивлялась, но разные весовые категории не оставили ей ни шанса. И когда бабища подволокла жертву к матрасу, девчонка прекратила визжать и тихо, обреченно заскулила, готовясь к худшему. Толстуху же власть над жертвой явно заводила, она раскраснелась, глаза заблестели:
— Давно бы так… — отпустила волосы худышки, толкнула ее в спину, заставив упасть перед матрасом на четвереньки. — А теперь высунь язык, щас…
Алина не выдержала, подбежала к девчонке и рывком подняла:
— Не вздумай!
Худышка испуганно замерла, переводя взгляд с Алины на свою мучительницу. А та злобно гавкнула:
— А тебе что за дело? Какого … лезешь?
— Так нельзя! — Алина с вызовом посмотрел на толстуху. — Мало нам мучителей там, снаружи? Нам вместе надо держаться, помогать и защищать, а не издеваться, пользуясь правом сильного!
— Ну так и помоги убогой, убери ее блевоту, — гадко ухмыльнулась бабища.
— Ты прекрасно знаешь, что убирать здесь нечем, нет ни воды, ни тряпок.
— Ну так языком…
— Даже не начинай! — поморщилась Алина. — Переверни матрас испачканной стороной к полу, и проблема решена.
— А ты чего такая борзая? — толстуха набычилась и угрожающе двинулась к Алине.
Худышка испуганно пискнула и шустро спряталась за спину спасительницы. Алине от вида надвигающейся горы сала стало не по себе, драться она никогда не умела. Но и не пришлось — их с худышкой заслонили остальные девушки. Одна из них, повыше и покрепче остальных, уперлась рукой в грудь толстухи, остановив ее:
— Анжела, угомонись. Новенькая права, нам надо вместе держаться, а не гнобить друг друга. — повернулась к Алине. — Кстати, как тебя зовут?
— Вероника.
Алина знала, что ее продали под именем беглянки, Вероники Скворцовой — обезопасили себя на случай поисков. И она решила остаться с этим именем, пока находится в плену. А свое вернуть, когда сбежит.
— Я Катя.
— А я Люся, — пискнула худышка. — Спасибо тебе, Вероникочка.
Глава 10
Триумф.
Именно так, и не иначе.
Триумф Доры Ифанидис, добившейся своей, некоторым дурам казавшейся нереальной, цели. Сегодня она станет Дорой Кралидис, и эта фамилия идеально подходит ей, прирожденной королеве. Правда, дословный перевод этой фамилии означает «сын короля», но это уже неважно. Она — королева!
И выглядит соответствующе.
Дора победно улыбнулась, рассматривая свое отражение в зеркале. Отражение ответило такой же улыбкой, имело на это право — стилисты и модельеры постарались на славу. Платье было роскошным, сидело идеально, подчеркивая хрупкость невесты. Ржавые волосы убраны в гладкую прическу, сверкает бриллиантами диадема, фата похожа на крылья, макияж великолепен, впервые в жизни Дора выглядит если не красоткой, то вполне симпатичной девушкой. Визажист полтора часа колдовал над ее лицом, но результат того стоил, на свадебных фото будут вовсе не красавец и чудовище, а вполне гармоничная пара.
Похоже, зря она все время красилась сама, стоило признать, что делать этого не умеет. Ну и ладно, Димитриса устраивает ее внешность без макияжа, и она напрягаться не станет.
В дверь постучали, раздался голос отца:
— Дора, к тебе можно?
— Заходи!
Дора развернулась к двери, ожидая реакции отца — она еще не видел законченного образа дочери.
Реакция была правильной — радостное удивление, затем — восхищение. А в уголках глаз блеснули… слезы?! Жёсткий, циничный,
