Ознакомительная версия.
— Погляди-ка. — Мартин кивнул в сторону отеля, — здесь когда-то можно было подрыгать ногами вечерок-другой.
— Могу себе представить… Но теперь, судя по всему, они с танцами завязали.
— Можно и так сказать. Я не танцевал… дай вспомнить… уже больше года.
Нельзя сказать, чтобы эта фраза прозвучала элегически. Секрет состоял в том, что Мартин был так влюблен в свою Пию, что охотнее всего вообще никуда бы не выходил из дома. Но, чтобы найти свою принцессу-лягушку, ему пришлось перецеловать немало самых обычных лягушек. Целуешь — а она все равно лягушка, ни в кого не превращается и никакого отношения к принцессам не имеет.
— А ты? — с любопытством спросил он Паулу.
— Что — я? — Она притворилась, будто не поняла вопроса.
Мартин решительно постучал в дверь, и тут же они услышали звук шагов.
Дверь открыл очень коротко стриженный худощавый седой мужчина в джинсах и клетчатой рубашке того типа, что носит Ян Гийу,[6] желая, по-видимому, продемонстрировать истинно мужское равнодушие к модным веяниям.
— Франц Рингхольм? — Мартин разглядывал хозяина с нескрываемым любопытством.
Он уже порыскал по Интернету и обнаружил, что Франц — личность известная, и не только в Гётеборге. Он, как следовало из найденных сайтов, был основателем одной из самых быстрорастущих антиэмигрантских организаций Швеции, которая, если верить болтовне на разного рода форумах, уже представляла собой серьезный политический фактор.
— Да, это я… Что господам угодно? — Он перевел взгляд с Мартина на Паулу.
— У нас есть к вам несколько вопросов. Разрешите войти?
Франц отошел в сторону, пропуская их в квартиру. Мартин с удивлением осмотрелся. Он точно не мог бы сформулировать, что именно ожидал увидеть, но не такой образцовый, почти вызывающий порядок. По сравнению с этой квартирой его собственная выглядела как притон наркоманов.
— Присаживайтесь, прошу вас. — Хозяин показал на диван и два кресла справа в гостиной. — Я, представьте, только что поставил свежий кофе. Молоко? Сахар?
Безукоризненная, вежливая, даже изысканная речь. Мартин и Паула удивленно переглянулись.
— Ни то ни другое, спасибо.
— Немного молока, без сахара, благодарю вас. — Паула первой прошла в гостиную.
Они сели рядом на белый диван и осмотрелись. Комната просторная и светлая. Большие окна с видом на море. Нет, он был не прав: порядок тут не вызывающий, не излишне педантичный, а совершенно естественный. Уютное, ухоженное жилье.
— А вот и кофе. — Франц появился в гостиной с подносом, на котором стояли три дымящиеся чашки и большое блюдо с печеньем. — Прошу. — Он взял одну из чашек и опустился в глубокое кресло. — Чем могу служить?
Паула отхлебнула глоток превосходного кофе.
— Вы, конечно, знаете, что под Фьельбакой произошло убийство.
— Да, Эрик… — с горечью сказал Франц Рингхольм и тоже отпил немного кофе. — Я был совершенно сражен этой новостью. И подумайте только, какой удар для Акселя!
— Да, но… да. — Мартин был совершенно обескуражен доброжелательством и вежливой искренностью хозяина — прямая противоположность картине, которую он заранее вообразил. — Собственно говоря… мы приехали потому, что у Эрика Франкеля нашли несколько ваших писем.
— Вот как, — Рингхольм улыбнулся и потянулся за печеньем, — значит, он их сохранил… Да, Эрик был типичный коллекционер. Вы, молодежь, наверняка считаете, что это пыльное занятие — писать письма — осталось в прошлом веке. А нам, старым филинам, трудно оставить свои привычки… — Он приветливо подмигнул Пауле.
Она уже готова была улыбнуться в ответ, но вспомнила, что человек, сидящий в кресле напротив, всю свою жизнь посвятил беспощадной борьбе с такими, как она.
— В письмах неоднократно упоминается про какую-то угрозу. — Ей удалось сохранить непроницаемое выражение лица.
— Позвольте выразиться так: я бы не стал называть это угрозой. — Франц откинулся в кресле и непринужденно, с молодой грацией, закинул ногу на ногу. — Я просто посчитал своей обязанностью предупредить Эрика, что в организации есть определенные круги… определенные силы, чьи действия иногда выходят за пределы разумного.
— И вы решили, что ваш долг предупредить Эрика, потому что…
— Мы с Эриком дружили с младенческих лет. Разумеется, нельзя отрицать, что мы постепенно отдалились друг от друга, и много лет… да, уже много лет наши отношения утратили всякую регулярность. Мы выбрали разные дороги. — Франц снова улыбнулся. — Но я никогда не желал ему зла, и… да, когда мне представилась возможность его предупредить, я этой возможностью воспользовался. Кое-кому трудно понять, что не нужно по любому поводу лезть на рожон…
— Но, насколько я понимаю, вы сами не всегда следовали этому правилу, — сказал Мартин. — Трижды осуждены за драку, дважды за ограбления… и в тюрьме своим поведением мало напоминали далай-ламу.
Рингхольма вовсе не задел ехидный комментарий Мартина — наоборот, он весело и добродушно улыбнулся, чем и вправду напомнил далай-ламу.
— Каждому овощу свое время. К тому же в тюрьме свои правила и свой язык, если кто-то обычного языка не понимает. Мудрость, знаете, приходит не сразу, она приходит с возрастом, а я свой урок выучил крепко.
— Ваш внук тоже выучил этот урок? — спросил Мартин и хотел взять с блюда печенье, но Франц Рингхольм молниеносным движением перехватил его руку и сдавил, словно клещами.
— А вот мой внук вообще никакого отношения к этому делу не имеет, — прошипел он. — Ясно?
Мартин смотрел на него, не отводя глаз, потом вырвал руку и потер запястье.
— Если это повторится, — тихо сказал он, — я буду говорить с вами по-другому.
Рингхольм засмеялся и опять устроился в кресле поудобнее, возвращаясь в образ этакого доброго дядюшки. Но на какую-то секунду занавес приоткрылся. За фасадом рафинированного джентльмена скрывалась ненависть. Другой вопрос — стал ли Эрик Франкель жертвой этой ненависти?
Эрнст тянул поводок так, что Мельбергу приходилось прилагать немалые усилия, чтобы его удержать. Пес, очевидно, никак не мог взять в толк, почему его хозяин проявляет такое упрямство и продолжает идти черепашьим шагом.
Мельберг уже собирался сдаться и тащить Эрнста домой, но тут его терпение было вознаграждено. Он услышал за спиной шаги и обернулся. Эрнст запрыгал от радости.
— Вы, значит, тоже гуляете. — Голос Риты был таким же веселым, как и тогда.
Рот Мельберга непроизвольно растянулся в улыбке.
— Да-да… тоже, значит, гуляем… — Ничего, кроме этой глупой фразы, он не сумел придумать — он, Мельберг, который всегда славился своим красноречием в обществе дам! Он приказал себе собраться и продолжил: — Да, знаете, я тоже начинаю понимать, как полезны прогулки для этих созданий. Мы теперь гуляем не меньше часа каждый день.
Рита прыснула и похлопала себя по круглому животику.
— Прогулки полезны для всех, в том числе и нам с вами.
Мельбергу очень понравился ее ответ, и он тоже фамильярно похлопал себя по объемистому животу.
— Согласен. Но при этом, знаете, не стоит перебарщивать. Терять солидность.
— Ни в малейшей степени! — засмеялась Рита. Мельбергу это старомодное выражение в сочетании с ее акцентом показалось очаровательным. — Поэтому я всегда пользуюсь случаем пополнить запасы.
Они остановились у многоквартирного дома. Сеньорита уверенно направилась к своему подъезду.
— Может быть, зайдете и выпьете чашку кофе с пирожным?
Мельберг с трудом заставил себя сделать вид, что размышляет над ее предложением. Потом кивнул, как ему показалось, сдержанно и с достоинством.
— Спасибо, очень заманчиво… Мне, конечно, нельзя надолго отлучаться с работы, но…
— Вот и прекрасно. — Она набрала код и открыла дверь.
Эрнст не обладал даже сотой долей самообладания своего хозяина и откликнулся на приглашение радостным лаем — подумать только, он идет в гости к Сеньорите!
Первым же словом, пришедшим Мельбергу в голову, когда они оказались в квартире, было слово «уют». Здесь не было того минималистского холодка, к которому шведы испытывают малопонятную слабость, — все оказалось ярким и веселым. Он отцепил поводок, и Эрнст получил милостивое разрешение обнюхать многочисленные игрушки Сеньориты. Сняв куртку и ботинки, Мельберг аккуратно поставил их на подставку в прихожей и прошел в кухню.
— Им, похоже, хорошо вместе, — сказала Рита.
— Кому — им? — глупо спросил Мельберг.
Он не мог отвлечься от созерцания пышного зада колдующей у плиты хозяйки.
— Сеньорите и Эрнсту, кому же еще! — Рита опять засмеялась.
Мельберг тоже засмеялся.
— Да-да, понятное дело, они друг другу понравились.
Он бросил взгляд в гостиную — его предположение оправдалось даже в большей степени, чем он рассчитывал: Эрнст с задумчивым видом уже сунул нос под гостеприимно задранный хвост новой приятельницы.
Ознакомительная версия.
