За леском было открытое пространство. Поле, железная дорога, переезд с телеграфной будкой. Вконец выбившийся из сил Алеша не поверил своим глазам.
Вдали, пыхая дымом, несся поезд. Шлагбаум был опущен, и перед ним выстроилась небольшая вереница из экипажей: обогнавшие спортсмена одноколка и автомобиль, а перед ними знакомая пролетка!
Не оставил Господь бедную Россию! И это логично, сказал себе счастливый Романов, ради такого случая готовый примирить научное мировоззрение с религиозным. Пускай Бог помогает немцам у них дома, а тут земля русская. Если говорить по-футбольному, игра идет на нашем поле.
Неторопливым прогулочным шагом Алеша дошел до самого шлагбаума, скучающе поглядел на проносящийся мимо пассажирский поезд. Навстречу несся еще один. Отлично. Минута-другая есть.
Он позевывая повернул обратно.
Вряд ли резидент (если резидент и Лафит — один и тот же человек) мог запомнить в лицо своего ночного спасителя, но на всякий случай, проходя мимо коляски, Романов прикрылся платком — вроде как сморкается.
Вот тебе раз!
Кучер был тот же верзила с костлявой лошадиной физиономией, но вместо черного, как жук, судьи сзади сидел какой-то белобрысый господин. И вместо роскошных, кренделями, усов под носом у него золотилась вполне умеренная, англоманская растительность. Ни летнего пальто, ни судейской формы — обычная полотняная пара, да русская рубашка с вышитым воротом. На голове не кепи, а соломенная шляпа.
Когда же успел смениться седок? Наверное, в леске. Больше негде.
А папка?!
От ужаса у Алеши сжалось сердце. Но блондин заворочался на сиденье, у него из-за спины высунулся желтый коленкоровый угол. Тревога оказалась ложной.
Это он, все тот же «мсье Лафит», сказал себе студент, отворачиваясь. Просто переоделся, снял парик и отцепил фальшивые усы. Игра продолжается. Финальный свисток еще не прозвучал.
Пора действовать. Другого случая не представится.
Оказавшись позади пролетки, он полез в карман за оружием и лишь теперь обнаружил, что до сих пор сжимает в руке гаечный ключ. Отшвырнул в пыль.
Посмотрел назад. Водитель автомобиля сидел, закрывшись газетой.
Алеша набрал полную грудь воздуха.
Скорее всего сейчас придется стрелять. Только бы не запаниковать. Нужно не насмерть, а в руку или в ногу. С такого расстояния это, наверное, нетрудно.
Он посмотрел на свой «штейер-пипер». Чтобы привести оружие в боевую готовность, полагается снять предохранитель и взвести затвор. Где тут предохранитель-то?
Ага.
Нажал маленький рычажок — из паза выскочила спусковая скоба. Попробовал вставить ее обратно — не хочет!
А мимо переезда с грохотом и лязгом уже проезжал второй поезд.
Что делать? Думай, математик!
Придумал.
Он подобрал с земли ключ. Опустился на корточки возле колеса, быстро открутил со ступицы гайку, вынул втулку. О шуме можно было не беспокоиться — проносящийся мимо состав обеспечивал прикрытие с лихвой.
Когда дело было сделано, Алеша побежал вбок, к кирпичной будке с вывеской «Телеграфный пункт».
Ворвался без стука.
Так, что здесь?
Стойка, телеграфный аппарат, расписание поездов, связки разноцветных флажков. Очевидно, домик использовался не только телеграфистом, но и обходчиком.
У окна седоусый человек в черной железнодорожной форме поливал герань.
— Телефон есть? — закричал ему Романов. — Государственное дело!
Телеграфист обернулся, увидел пистолет в руке. (Не очень-то и удивился. Наверное, привык ко всякому.) Дорога-то особенная, по ней в Царское Село ездят.
— Из Охранного? Вон аппарат, пожалуйте.
На переезде что-то звякнуло. Шлагбаум начал подниматься.
— Алло, Центральная? — покрутив рычажок, закричал Алеша. — Спортивный клуб Гвардейского корпуса! Скорей, пожалуйста!.. Да-да, в Царском Селе!
Но звонка никто не услышал
Аппарат стоял на столике в гостиной, под парадной лестницей. Он был исправен и трезвонил с положенной громкостью, но этот звук тонул в шуме: криках, хохоте, пальбе открываемых пробок. В комнату набилось множество народу. Русские спортсмены и их друзья праздновали небывалый триумф отечественного футбола — игру с германцами вничью. Мэтч закончился со счетом ноль-ноль.
Героем дня был, конечно же, доблестный голкипер. Его то обнимали, то целовали, то трясли за руку.
Со всех сторон неслось:
— Ура лейб-кирасирам!.. Лавруша, дай я тебя… Вы чудо, чудо, позвольте вас облобызать!
Ошалевший, счастливый Козловский лишь улыбался и чокался, чокался и улыбался.
Расстроенные германские футболисты покинули территорию клуба, даже не умывшись и не переодевшись. Их болельщики тоже ушли. «Будто побитые собаки» — так выразился Николай Николаевич, лично пожавший руку каждому из русских спортсменов.
Филеры, согласно инструкции, последовали каждый за своим объектом. Наблюдение будет продолжено. Но факт очевиден: контрразведочная операция не состоялась. Резидент так и не появился. Возможно, не осмелился действовать, заметив агентов. А еще вероятней, что немцы и сами не знают, где находится тайник. Резидент слопал бумажку со схемой, не успев в ней разобраться.
В любом случае, план развертывания тевтоны не получили.
Зато какой подъем патриотизма вызовет исход игры! Завтра об этом напишут все газеты. Русские витязи устояли перед германской мощью! Это великое предзнаменование. Дали отпор на спортивном поле — не оплошаем и на поле брани.
Какой-то конногвардеец наконец обратил внимание на уныло дребезжащий телефон. Снял трубку, но ничего не расслышал — в гостиной как раз все зааплодировали: голкипер собрался произносить речь.
— Кого? Князя Козловского? Пардон, не слышно, — сказал конногвардеец и рассоединился. Ему тоже хотелось послушать.
Волнуясь и краснея, не привыкший к публичным выступлениям штабс-ротмистр сбивчиво начал:
— Друзья, товарищи! Я… это такой день… Я ждал от него совсем другого, но… Черт побери!.. Счастливейший день моей жизни, честное офицерское! Я думал, футбол — это… а он, оказывается…
От полноты чувств он не мог продолжать. Да и не нужно было — слушатели и так встретили спич бурными изъявлениями восторга.
— Князь! Князь! — закричали Козловскому. — Вас к телефонному аппарату! Второй раз звонят. Говорят, срочно.
Штабс-ротмистр с трудом пробился к столику. Это был студент. Настроение у Козловского было великодушное. Он сразу сказал:
— Куда вы подевались, Алексей Парисович? Засовестились? Ерунда. Ну, ошиблись, всякое бывает. Вы видели, как я взял мяч?
— Он вам нарочно в руки послал! — пропищала трубка. — Чтоб бедлам начался и все на поле высыпали!
— Что? — поразился князь. — Бред какой! Да чего ради?
— Чтоб отвлечь внимание от резидента! Пока все орали и сходили с ума, он вынес папку с планом!
— Вы что, спятили?! — страшным голосом заорал штабс-ротмистр. — Не было здесь никакого резиден…
Еще более истошный крик, раздавшийся с самой середины комнаты, не дал ему закончить.
Одна из дам, вся белая от ужаса, показывала трясущимся пальцем куда-то вниз, под стол.
Из-за края низко опустившейся скатерти торчала рука с безжизненно скрюченными пальцами. Рядом, тускло поблескивая, ползла по паркету темная струйка крови.
Миновало семнадцать с половиной минут
«Руссобалт» подлетел к переезду на сумасшедшей скорости. Не остановился, лишь сбавил ход. Ждавший у поднятого шлагбаума Алеша перевалился через дверцу, и Козловский снова наддал газа.
— Почему вы один? — крикнул студент сквозь рев мотора и свист ветра.
Некогда было объяснять ему, что агенты отправлены наблюдать не за тем, за кем следовало.
— Потому что я болван. Докладывайте скорей!
— Потом! Жмите на акселерейтор! Вперед! Скорей! Штабс-ротмистр и без того разогнал машину до шестидесяти, но отлично понимал: все впустую.
— Что толку? Почти двадцать минут прошло. Впереди несколько развилок!
— Далеко не уедут, — с загадочным видом обронил Романов.
— С чего вы взяли?
— Интуиция.
А вот и первый перекресток. Налево дачный поселок, он резиденту ни к чему. Впереди Петербург, до него 20 верст. Направо станция Александровская Варшавской железной дороги, 3 версты.
— Направо! — чуть подумав, сказал студент.
— Почему? Опять интуиция?
— Дедукция. Зачем им ехать в Питер на лошадях, если на поезде быстрей?
Резонно. Козловский повернул к станции.
Не проехали и минуты — увидели на обочине осевшую на бок пролетку. Рядом валялось колесо. Лошади с трудом тянули экипаж в сторону, к лугу, где росла аппетитная травка. Коляска скребла осью по земле.
— Ваша работа? — Князь глянул на сорвавшееся колесо, потом на молодого человека — с искренним восхищением. — Молодец, Романов! А почему не арестовали на месте? У вас же пистолет.
