– Есть, шеф, – усмехнулся мой менеджер. – Уже второй час. Пошли спать.
Я завтракала в гостинице. Брекфест подходил к концу. Я чахла над скромнейшим набором из трех кусков полтавской и выгнутого сыра и, волен-ноленс, вспомнила былой завтрак моей подопечной Вероники Климовой в столичном отеле. Меня в отличие от нее, слава богу, никто в Энске руганью не поливал, тетеньки-подавальщицы выглядели добродушно. Наконец-то мне сегодня удалось выспаться, и в палитре у жизни словно бы прибавилось красок, а те цвета, что существовали раньше, стали ярче. Все, кажется, удавалось. Петренко – когда звонила ему вчера – поговорил со мной благосклонно. Борис не дергал. (Тоже хорошо, хотя и слегка обидно.)
Какой еще позитив? В начале следующей недели должны выплатить денежное довольствие. Негласное наблюдение за обоими моими энскими подопечными было организовано качественно. Кроме того, я придумала и подготовила оперативную комбинацию, чтобы сыграть с ними на опережение.
Однако с нашей работой никогда нельзя предаваться благодушию. Данилов и Климова меня опередили. Я, довольная собой, пила кофе с круассаном, когда мне позвонил Баранов. Он был лапидарен.
– Объект два остановилась на бульваре Черноморцев, двадцать два.
– Объект два?! Климова?! – вскричала я, наплевав на секретность. – На том адресе, где находится Данилов?
– Да, она входит туда.
– А объект один: он – внутри?
– Так точно.
– Нет!! Остановите ее!
– Как?
– Господи! Я не знаю! Арестуйте! Инсценируйте разбойное нападение!
– У нас нет приказа.
– Я вам приказываю!!
– У вас нет полномочий отдавать мне такие приказания.
– Господи!
Я уже неслась по лестнице вниз, выскочила из дверей, отчаянно замахала всегда дежурившим у отеля такси. А Баранов спокойным, даже меланхолическим тоном между тем вещал мне в трубке:
– Давайте послушаем, что там творится. Мы туда, в приемную, «жучок» закинули.
Раздался короткий щелчок, и я услышала высокий девичий голос – очевидно, Климовой:
– Доброе утро.
– Доброе, – прозвучал ответ (столь же высокий и девичий голос – вероятно, временно нанятая гражданином Сименсом рецепционистка по имени Эльвира Хаматова). – Чем я могу помочь вам?
– Я хотела бы записаться на прием к… к… – Видимо, девушка-визитер не могла подобрать слова, чтоб назвать профессию моего подопечного.
– Я вас поняла. Но, вы знаете, боюсь, все время у Алексея Сергеевича расписано.
– Но… Может быть… Может, кто-то вдруг не придет? Вы меня поставите в резерв? Я смогу посетить его в любой день и час, как вы скажете.
– К нему, – произнесено это было с определенным придыханием, – обычно все и всегда приходят вовремя.
– Девушка! Всяко бывает. Случается, наверно, что опаздывают. И вы просто позвоните мне. Я немедленно приеду. Я здесь недалеко – и живу, и работаю.
– А вы знаете, сколько стоит прием у Алексея Сергеевича?
– Нет, а что?
– Он стоит пятнадцать тысяч рублей.
– Вы меня этой суммой не испугали. Запишите меня в резерв. И еще: если все удастся, – моя подопечная понизила голос, – я отблагодарю лично вас.
Голос секретарши заледенел:
– Я взяток не беру!
Все время, пока длился диалог в приемной, я мчалась на такси к месту действия. Я сказала таксисту: «Гони!» Он довез меня за двенадцать минут. Всю дорогу я молилась, чтобы в приемную, где тусовалась Климова, из своего кабинета не выглянул Данилов. Или чтобы той не взбрело в голову прорываться к нему силой. Но нет, слава богу. Девушка не добилась своего. Она ушла.
Я приехала на бульвар Черноморцев, двадцать два, уже после того, как она отвалила от даниловского офиса. На сей раз ухажер на мотоциклетке ее не ждал. Климова удалилась пешком. Я видела ее, уходящую в перспективу бульвара, и на душе у меня отлегло.
Девушка показалась мне (если судить по ее речам) пробивной. Такая не успокоится, если ее один раз отшили. И что прикажете делать, если она повторит попытку? Надо срочно обсудить эту тему с Барановым. Точнее, предусмотреть эти вопросы следовало гораздо раньше. Причем – мне самой. Дать точные и подробные инструкции филерам – вместо того чтобы ограничиваться пустыми словесами, какой колоссальный урон может нанести встреча двух моих объектов. Дать им четкие наставления: что можно и нужно делать, чтобы не допустить нежелательного свидания.
А вот что – конкретно? Не стрелять же, в самом деле, на поражение. Но задержать гражданку Климову можно. И Данилова – тоже. И даже впоследствии санкцию на их арест выпросить. Только обращаться с обоими следует с исключительной вежливостью – памятуя вспыхнувшие гардины в гостинице «Дружба народов».
Однако была у меня в заначке одна оперативная комбинация. Наша служба, конечно, не предполагает действий с открытым забралом. У местных оперов после моих поступков глаза на лоб полезут. И заложить они меня могут очень даже запросто. Направят рапорт по команде. И уйдет он все выше и выше. В итоге может дойти не то что до Петренко, но даже и до главы нашей службы. И придется мне объясняться перед разъяренным начальником. Однако на случай чего была у меня перед полковником отмазка, а именно: он же сам меня учил мыслить и поступать нестандартно.
Словом, через пять минут по прибытии я вошла в дверь временного офиса Алексея Данилова, зарегистрированного биоэнергооператора.
В приемной маячила Эльвира Хаматова – девица милая, юная, однако, судя по ее диалогу с Климовой, не очень мягкая. Московского помощника Данилова со странной фамилией Сименс, похожей на название чайника, видно не было.
– Доброе утро, – вежливо приветствовала меня секретарша. – Что вам угодно?
Я показала девушке свое удостоверение прикрытия: капитан Кононова, ФСБ. Эльвира изменилась в лице.
– Что вы хотите? – спросила дрогнувшим голосом.
– Поговорить с Даниловым. Прямо сейчас.
– Но у него клиент.
– Ладно, не будем нарушать ваш бизнес, – последнее словечко я выделила весьма иронически. Намекнула, типа: допустим, конечно, и бизнесом тут господа занимаются, но очень может быть, что и незаконным предпринимательством или кое-чем похуже. И добавила: – Пока не будем. Я подожду. Дайте знать, когда посетитель выйдет, он ведь через другую дверь кабинет покидает, верно? А следующего клиента запускать повремените, о’кэй?
Я уселась на кожаный диван и принялась листать потрепанные журналы «Профиль», «Деньги» и «Секрет фирмы» – вероятно, оставшиеся в помещении со времен прежнего арендатора – фирмы, помогавшей уклоняться от налогов. Через десять минут объявилась следующая клиентша (богатая, холеная, властная), а еще через пять на столе у Эльвиры блямкнул интерком. Видимо, сигнал, что кабинет свободен. Я изучала привычки и распорядок дня Данилова и знала, что в оставшиеся пятнадцать минут до следующего приема он отдыхает. Эльвира не нашла ничего лучше, как спросить у меня: «Как доложить, по какому вы вопросу?»
– Я сама ему расскажу, – буркнула я и двинулась к двери.
Данилов сидел за столом. Выглядел он прекрасно. Молодой, но властный. Умный, но деятельный. Красивое, точеное лицо. Единственное, что его слегка портило при ближайшем рассмотрении: черное пятнышко на щеке – вроде гладкой слегка разросшейся родинки или следа от неудачного загара. При прошлом нашем свидании, десять лет назад, кляксочки не было. Бог шельму метит?
Хозяин кабинета сразу вскинулся на меня. Похоже, собирается устроить секретарше разнос, почему та запустила клиента не вовремя. Но потом у него в глазах заплясали огоньки узнавания.
– Да, мы с вами встречались, – опередила я его. – Десять лет назад, на таможне в Шереметьево-два, когда вы пытались провезти контрабандное золото.
– Н-да, была такая провокация.
– Дело давно закрыто.
– Это вы здесь, в Энске, за мной следите?
– Мы.
– Почему вдруг снова?
Я вспомнил ее мгновенно. Та самая девица-гренадер, что изводила меня десять лет назад, когда только проявились мои способности, и я не представлял себе, ни что они значат, ни откуда они взялись, ни как с ними управляться. Тогда она выглядела значительно более хмурой – может, оттого, что была гораздо моложе и слегка растерянна. Сейчас же передо мной предстала красивая, уверенная в себе молодая дама. Чувствовалось, что она готова к любому повороту событий, и ее не испугает ни один мой фортель – даже если я утеку, как десятилетие назад, из наглухо закрытой комнаты с решетками на окнах. К тому же… Я ощутил что-то вроде толчка в сердце. Так организм отозвался на ее явление, и означал этот толчок не меньше, не больше, чем сигнал: «Я тебя хочу». Я призвал его, организм свой, к порядку: «Брось! О чем ты?! Что ты творишь?! Еще не хватало влюбиться в представительницу охранного отделения! В сыщицу, филершу, оперативницу! Ну и ну!» Однако правильно на нас, мужчин, пеняют дамы – мы думаем не головой, а тем, что находится ниже пояса. Я от других представителей сильного пола в этом смысле недалеко ушел. Лишь на мгновение представил свою гостью в обнаженном виде – привет, Кустодиев, здравствуй, Рубенс, – и все, включая головной мозг, стало во мне расплываться, растекаться подобием плавленого шоколада.
