– На какую?
– На мамину, но я ее не знаю.
– Когда вы потеряли документы, Толик был рядом?
– В синагоге была такая давка, что его просто притиснуло ко мне. Вы думаете, что это он взял? – Марина удивленно посмотрела на меня. – Зачем ему? Толик уехал в девяносто шестом, а я еще осталась.
– Почему вы остались?
Марина улыбнулась:
– Потому что влюбилась и вышла замуж. Сюда я приехала с мужем. Гена русский, поэтому он сначала не хотел ехать, а потом согласился.
– А ваши родители? Они приехали с вами?
– Нет, папа умер четыре года назад, а мама осталась в Ростове.
– Вы говорили, что родились в Вильнюсе…
– Да, и родители там родились, еще до советской оккупации, – она произнесла эти слова так буднично, что сразу стало понятно: в их семье об этом говорили часто. – Папа после армии остался в Ростове, женился, работал на заводе, дошел до начальника цеха. Когда маме надо было рожать, он отправил ее к своей матери в Вильнюс, чтобы она была под присмотром. Там я и родилась. Я могла вернуться в Вильнюс и стать там полноправной гражданкой, но Гена не захотел. Он сказал, что я-то буду гражданкой, а он останется русским пришельцем. Для него Израиль был предпочтительней Литвы.
– А почему вы хотели уехать из Ростова?
– Ну что вы, Валерия, там невозможно было оставаться! Мы работали на одном заводе – выпускали комбайны «Дон». Знаете, что это такое? Огромный «Титаник», ползет по бескрайним просторам целины и жнет. Это было хорошо для Союза, когда такие махины раздавались по безналичке. А когда страна развалилась к чертям, эти тонны железа стали никому не нужны. Зарплату нам не платили два года. Разве так можно жить? Все стали заниматься чем-то другим. Муж сигнализации собирал, я вязала на машинке в кооперативе…
– А Толик?
– Толик подвизался в Сохнуте, торговал словарями и учебниками иврита. Я тоже купила у него за десять долларов. А на учебнике было написано: «Дотация из частного фонда, не для продажи». Вот так-то…
– Марина, а кем были ваши предки?
– Сейчас трудно сказать, многие сгинули в войну, но папа рассказывал, что его дед Лейба был очень богатым меценатом, членом культурного общества «Тарбут» и участником еврейского конгресса в Лозанне. Но больше я ничего не о нем не знаю.
– А ваша тетя, у которой вы живете сейчас?
– Это тетя со стороны матери, они из Черновиц.
– Понятно. Что ж, Марина, давайте позвоним моему знакомому в полицию и договоримся о встрече.
Набрав номер, я договорилась с Борнштейном, что мы подъедем к нему через полтора часа и решила отправиться в «Машбир» – большой универсальный магазин.
Дело в том, что я получила по почте карточку-уведомление для постоянных членов клуба покупателей с приглашением посетить сеанс макияжа. Кроме того, там была пятнадцатипроцентная скидка на все косметические товары, которые я приобрету. Решив использовать с пользой образовавшееся «окно», я предложила Марине съездить в «Машбир» перед визитом к Михаэлю. Какая женщина не согласится пройтись по магазинам?
– Шалом, – обратилась я к одной из продавщиц, – мне прислали карточку на макияж.
– Пожалуйста, госпожа, – улыбнулась она, – вы можете пройти туда.
И она показала на небольшую стойку. На высоком табурете сидела девушка, запрокинув голову на подголовник, а над ней колдовал парень с косичкой на затылке.
– Это Анри, наш лучший визажист. Он прошел стажировку во Франции, сообщила белозубая продавщица.
Кудесник Анри тонкой кисточкой наносил последние штрихи на губы девушки. Наконец он закончил и протянул клиентке зеркало. Девушка рассматривала себя, как незнакомую картину, и наконец произнесла:
– Вау! Это я? Сейчас же иду фотографироваться!
У меня возникла идея, и протянув Анри открытку, я сказала:
– Сделайте, пожалуйста, макияж моей подруге. Вот мое приглашение.
– Садитесь, мадмуазель, – он помог обескураженной Марине забраться на табурет.
Вокруг нас сразу же собрались зеваки, наблюдавшие за священнодействиями мастера.
Нанося легкие штрихи на брови Марины, Анри обратился ко мне:
– Мадмуазель давно из России?
– Приехала несколько дней назад.
– Скажите ей, чтобы берегла кожу от нашего солнца. Такой цвет лица можно найти только у русских девушек. И нужно больше пить минеральной воды, иначе кожа начнет сохнуть.
Он сделал еще несколько неуловимых движений и торжественно произнес.
– Все! Я закончил.
Марина открыла глаза и изумленно посмотрела на себя в зеркало.
– Я ничего не понимаю!
Из зеркала на нее смотрела экзотическая красавица. Глаза поволокой, полные губы притягивали взгляд, матовая кожа была гладкой, как тугой персик.
Анри протянул мне визитку.
– Передайте вашей подруге, что я всегда к ее услугам.
– Спасибо, вы волшебник, – поблагодарила я его.
Марина тем временем отошла от табурета и смотрела на себя в большое зеркало напротив отдела косметики.
– Знаешь что, – сказала я ей, – тебе нужно заколоть наверх волосы и тогда будет отпад. Подожди.
Выбрав в соседнем отделе большую заколку для волос, я собрала Марине волосы и закрепила их на макушке.
– Совсем другое дело! Носи на здоровье.
– Спасибо, Валерия, ну зачем, право…
– Это тебе маленькая компенсация за неприятности на «исторической родине».
Обогнув «Машбир», мы направились к стоянке, где я оставила свою «Сузуки», и неожиданно наткнулись на знакомую пару.
– О! Какая встреча! Шалом, Валери! – сказал на иврите с тяжелым русским акцентом один из двух громил, которых я видела и рядом со своим бывшим мужем, и в гостинице «Дан-Панорама». – Вы так быстро убежали тогда, что мы даже не познакомились. Позвольте представиться – Натан. Это мой товарищ Сережа. А как зовут вашу очаровательную спутницу?
– Ее зовут Мадлен, и она не говорит на иврите. Она только вчера приехала из Франции. Извините, мы спешим.
– Опять вы убегаете, – разочарованно протянул Натан.
– Не судьба, – заключила я. – Передайте привет боссу.
И я потянула ничего не понимавшую Марину к машине.
Когда мы отъехали со стоянки, Марина сказала:
– Знаешь, Валерия, а ведь это был Толик Бондаренко.
* * *
К Михаэлю мы не опоздали. Он принес еще один стул и обратился к Марине:
– Добрый день! Меня зовут Михаэль. Я пригласил вас, чтобы выяснить несколько вопросов. Валерия будет переводить. Хорошо?
Странно, но на следователя красота моей спутницы не произвела никакого впечатления. Наверное, он видел сквозь косметику.
Марина кивнула, и беседа плавно потекла, задерживаясь только на моих переводах. Вопросы были почти такими же, которые я и сама задавала Левиной. Расспросив подробно о родителях, муже и родственниках в Израиле, Михаэль положил перед Мариной фотографию молодой женщины.
– Скажите, вам знакомо это лицо?
– Нет, а кто это?
– Женщина, которая приехала сюда с вашими документами.
Со снимка смотрела миловидная девушка. Ничего общего с Мариной у нее не было – совершенно другой тип лица.
– А где она сейчас? – Марина вопросительно посмотрела на Михаэля.
– Не знаю, – он развел руками и, обращаясь ко мне, сказал: – Мне не хочется говорить ей об утопленнице, пока мы во всем не разберемся.
Марина переводила взгляд со следователя на меня и вдруг произнесла:
– Валерия, расскажи ему о Толике.
– О чем говорит госпожа Левина? – требовательно спросил Борнштейн.
– Михаэль, несколько минут назад мы встретили одного человека. Мне кажется, вам будет интересно узнать о нем. Как оказалось, он общий знакомый и мой, и Марины. Мне он представился как Натан, но Марина знает его как Анатолия Бондаренко. Он из того же города, откуда и она. И самое главное: именно с ним Марина была в синагоге, когда у нее пропали документы.
– Он ее узнал? – поинтересовался Михаэль.
– Представьте себе, нет. Мы только что вышли от визажиста, который полностью изменил ее внешность.
Михаэль усмехнулся:
– И охота вам, женщинам, себя мучить в такую жару. Хотя для данного случая все вышло удачно. Вашему Натану-Анатолию совсем не обязательно знать, что госпожа Левина репатриировалась.
Словно поняв нас, Марина жалобно протянула:
– Валерия, можно я умоюсь? У меня все лицо ужас как чешется.
Извинившись, я проводила ее до туалета и вернулась обратно.
– Михаэль, я не рассказала вам, где видела этого человека. Когда я разговаривала с боссом покойной Татьяны в отеле «Дан-Панорама», этот Натан как раз вошел в холл. С ним был еще один тип по имени Сергей.
– Еще один?
– Он и сегодня был с Натаном. Они все время ходят вместе. И в отеле были вместе, и около «Машбира».
О том, что они околачивались возле моего дома, дожидаясь Борика, я не сказала – это я хотела выяснить сама.
