- Вы слышали?.. Старик, ты слышал?.. Знаете, что с Финком?... Да слышал, слышал... Ужасто какой!
Зампред, к удивлению Серафимовой, показался ей удрученным, жалеющим о председателе и желающим всячески помочь следствию. Но о деньгах ни он, ни заместители самого Финка, вызванные Альбертом Вольдемаровичем, ничего не знали. Решено было на этом поставить запятую и считать первый осмотр кабинета Финка законченным. Серафимова сообщила зампреду за чашкой кофе, где находится труп, некоторые подробности убийства, а также приблизительное время, когда можно будет хоронить. Альберт Вольдемарович взял заботы о проводах коллеги на себя и под свою ответственность.
Перед уходом Серафимова заглянула к Галочке, которая так и сидела на своем рабочем месте, отвернувшись к окну.
- Галочка, Галина Тимофеевна, спасибо вам за помощь. Теперь будем вас вызывать к себе, в прокуратуру, вы уж не пугайтесь и не обессудьте.
Ваши показания - главные на сей день. А на прощанье скажите, пожалуйста, откуда фамилия такая - Финк? Я посмотрела в личном деле родители с Поволжья...
- Да, немецкая фамилия, - кивнула Галочка, - его родители - вроде бы бывшие военнопленные, осели в России.
ПАН ХОУПЕК
Подходя к своей "Волге", Серафимова полезла в карман за сигаретами и вместе с пачкой достала сложенный вдвое конверт. Это был фирменный конверт гостиницы "Метрополь", в котором Братченко обнаружил билет в Карлсбад. Братчепко уже завел свой "жигуленок" и выворачивал с обочины на проезжую часть. Нонна Богдановна заглянула в конверт. Очень маленький бледный листок "факсовой" бумаги, сложенный и чуть ли не проглаженный утюгом, гласил о том, что некий гражданин Европейского Союза, житель волшебного Карлсбада херр Ганс Хоупек от имени своей фирмы "Dostal" имеет честь пригласить Адольфа Зиновьевича Финка на крупнейший курорт мира в качестве делового партнера для подписания контракта. Текст был повторен по-чешски. Вверху листа значились данные фирмы, очевидно, оригинал приглашения был напечатан на бланке. Адрес и телефон фирмы Серафимова уже в машине переписала в свой блокнот, так как факсовая бумага недолго хранит свои тексты.
БРАТЧЕНКО
Вечером позвонила Серафимова. Сосед поднял трубку и передал ее Вите.
- Что у вас там? - спросила Серафимова, сообразив, что Витя и сосед находятся в одной комнате. - Посиделки?
- Да нет, Нонна Богдановна, у нас тут здоровый досуг, сосед бильярдный стол купил, так мы вторую ночь не спим.
- Смотрите, чтобы это не отразилось на вашей психике, у следователя должен быть трезвый и ясный рассудок, а у вас и без бильярда...
Они жили в десяти минутах ходьбы друг от друга. По ее голосу Братченко понял, что ей тоскливо и делать нечего. А когда одинокому человеку делать нечего, он начинает думать. Эти раздумья заканчиваются затяжной депрессией, а то и истерикой но поводу неудавшейся жизни или сострадания невинному дитятке, уж это Витя знал по себе.
- Что-нибудь случилось, Нонна Богдановна?
- Ничего не случилось. Прогуляться не желаете?
ПРОГУЛКА
Над Покровскими воротами сгустилось небо, став свинцово-прозрачным, потускнели очертания деревьев вокруг пруда, почернела земля. В воздухе парило, заканчивался первый по-настоящему весенний день.
- Завтра почки лопнут, - прервала молчание Серафимова, - зазеленеет. Я, знаете, очень люблю эту пору в Москве, когда еще не жарко, свежо, но солнце - как у нас. Из моего детства солнце.
Она была в легком коротком голубом плащике, привезенном подругой из Польши. И без того обладавшая яркой внешностью и индивидуальностью, что далеко не одно и то же, Серафимова любила броские наряды, подбирала со вкусом платки, сумки, зонты. Ей очень нравились длинные зонты-трости, это была ее страсть: с деревянными загнутыми ручками, с металлическими наконечниками, красивых сочных тонов или темные, они стояли в ее прихожей, как коллекция рапир у фехтовальщика.
- Что у вас с Княжицким? Почему вы устроили сегодня утром скандал в машине?
- Я думал, мы все выяснили, - сказал Братченко, явно не желая предъявлять обвинения в адрес отсутствующего Княжицкого.
- Садитесь на скамью, не люблю курить на ходу. Вам сколько лет, Витя?
- Сороковник, а что?
- Никогда так не переспрашивайте. Это некрасиво. По-ребячьи. Вот что, Витенька, мне секретарь Финка сказала, что он в день убийства до конца не доработал, позвонила ему некая Катя, тон у нее был спокойный, но после ее звонка Финк быстро ушел, сказал, чтобы Галя его не ждала.
Кстати, как она вам? Очень мила, прямо рокотовская барышня, взгляд такой кроткий.
- Хорошая женщина, - согласился Витя, - выходит, к этой своей Кате помчался... А как же тогда он с Похваловой оказался в такой ситуации?
Скамью окружили голуби, почти заглушая разговор своим гульканьем. Из театра повалил народ. Нет, очевидно, это только антракт, вышли покурить зрители, хотя некоторые действительно побежали в сторону метро.
- У меня два соображения. Мы пока еще не знаем точно результатов анализа грунта на туфельках Похваловой, на ботинках Финка и на ботинках убийцы, следы которых остались на ковре, но у меня сложилось такое ощущение, что очень похожий грунт на следах убийцы и на туфлях Похваловой. Вы помните, какие черные грязные следы вели от прихожей к кровати? А ботинки Финка под кроватью стояли чистенькие, на машинке ехал, по асфальту ходил. Вы помните, в понедельник и вторник дождя не было, да и сегодня погода хорошая, тепло, сухо, солнечно, я же говорю, завтра зазеленеет. Я носом чую. Так вот...
- Стойте, пожалуйста. Дайте, я скажу, - перебил ее Витя, смекнув кое-что, прямо озарение нашло, - земля такая влажная за городом, и у Похваловой, которая жила на даче, и у ее мужа могло быть столько грязи на обуви, точно?
- Точно, Витенька, - улыбнулась Серафимова. - И Похвалов исчез. Тоже факт.
Она выпустила дым, оглянулась на театр, откуда послышался звонок ко второму действию.
- Вы в театре последний раз когда были?
Витя Братченко в театр не ходил, потому что он в нем засыпал. Однажды заставил себя купить билет на спектакль, но захрапел во втором ряду партера. Ну, не захрапел, а засопел, да ведь так истово, в полной-то тишине, на самом трагическом месте, что в зале раздался смех, а маститые театралы решили, что это критик сидит и нарочно так эпатажно свое мнение о спектакле выказывает. А Братченко очень тогда расстроился за артистов, ведь подумают, что плохо играли, что таланта нету, а на самом деле на Витю темнота, как сигнал отхода ко сну, действует. Не объяснишь же подсознанию, что в театре спать нельзя.
- Да я и в Москве-то еще недавно, - виновато оправдывался он. - Но главное, я осознаю, что в театр не ходить стыдно, и мне стыдно.
- Ерунда, - вдруг сказала Серафимова, - я пересмотрела здесь весь репертуар, а жить все равно не научилась.
- Упадочное у вас настроение, Нонна Богдановна, может, вина выпьем?
- Не-ет, Витенька, к вам идти уже поздно, а у меня нет!
Витя вытащил из кармана куртки "Саперави"
и два бумажных стаканчика.
- Угощайтесь.
Серафимова непристойно просияла, прямо-таки возликовала.
- Ну, надо же! Все тридцать три удовольствия, а я вас недооценивала!
- Рассказывайте, Нонна Богдановна, что вас гложет?
- Катя.
- Не понял.
- Витенька, у вашей жены папа кто?
- У моей - механик. Автослесарь. Только у меня нет жены.
- А у финковских жен все паны, дяди, отчимы и крестные - э-ли-та. Обидно не принадлежать к элите? Э-э, обидно. Но грустить я закончила совсем не этим. Ведь насчет этой Кати он, видимо, серьезные планы строил. Посмотрела я те листы, которые вы из урны вытряхнули, там и билеты театральные, аж три пары: в Большой, в Лейком и вот сюда, использованные. И чек за серьги. И листики исписаны ее именем и изрисованы женскими головками. Сомневаюсь, что ее портреты точны, но, судя по его прежним бракам...
- Тоже не бесприданница, - подсказал Витя.
- Вот именно. Но и это не повергло меня в то состояние, в котором вы меня видите. А то, что дали мне фамилию и адрес этой Кати, установили по номеру телефона. Перед моим уходом домой дали.
- Как же ее фамилия?
- Мошонко.
- ?!
- Вот так-то, Витенька, а она Мошонко Екатерина Семеновна, быть может не очень благозвучно для юной дамы, но - факт. Впрочем - неблагозвучность имени прощается личностям.
Что значит по-вашему: Суворов - не более как "застигнутый на месте воровства", а ведь - гений войны. А Пушкин? Да человек с такой фамилией... А в Штатах - Проктор - дамскую косметику делает, а что значит, знаете?
- Догадываюсь, - сказал Братченко, осторожно похлопав себя по заднему карману брюк.
Потом он долго ворочал мозгами, уставившись на противоположный берег пруда, где за деревьями и дорогой горели огни ресторана.
- Семен Мошонко? Главный государственный распорядитель России - почти что вице-премьер?
- Угу, - ответила Серафимова, - налейте мне еще, Витя.
