— Ритка, ты стала такой же занудой, как мои гадальные кости! Вам угрожает опасность… Вам угрожает гибель… Будьте осмотрительны…
— Как, тебя и «кости» предупреждали?
— Да, у тебя не получилось стать первой!
— Танечка, давай все бросим, а? — протянула Ритка просительным голосом. — Ну бог с ним, с Эдиком! Он, в конце концов, мужик. Сам управится…
— Так. Значит, вот она, твоя великая любовь, да? Только чуть пуганули — и бай-бай, моя любовь! Выбирайся сам…
Я, кстати, ничего не имела против этой идеи. Эдик туда забрался, Эдик пусть и выбирается. Но остальные…
— Давай дальше. Как они выглядели? Посмотри вот на эти фотографии…
Я уже полезла за шедеврами фотографического искусства, но Ритка удивленно на меня взглянула и сказала:
— Таня, я же их не видела! Они по телефону все это сказали…
Вот так. Совсем ребята странные. Записки — пожалуйста. Звонки телефонные — пожалуйста.
— Так какого черта ты меня морочила, что я их не видела? — возмутилась я. — Ты, значит, их тоже не видела!
— Нет, я просто видела их как-то раз с Эдиком…
Новые повороты…
— Ну? И что же ты молчала раньше?
— Потому что я их еще тогда испугалась. И не хотела думать, что это они… Помнишь, я тебе говорила про мафию?
— Конечно.
— Так вот, один из них точно принадлежит к криминалам. Я его видела.
— Как? Ты общаешься с криминалом?
— Нет, — поморщилась Ритка. — Я случайно… Я же работаю секретаршей, и он приходил вместе с «крышей».
— Как это?
— Так. Он руководил этой самой «крышей», понимаешь? И голос… Я его голос очень хорошо тогда запомнила. Он был такой гнусавый и немного надтреснутый. Как будто у него гайморит… В общем, я этот голос сразу узнала.
Я выложила перед Риткой фотографии.
— Смотри и вспоминай. Этот?
Я показала ей Игоря.
— Нет, что ты! Этот слишком красивый!
На Картошку она тоже не среагировала. Только рассмеялась:
— Этот не страшный. Этот смешной.
Оставался Грызун. Его фото я вообще не понимаю зачем носила. По моим подсчетам, Грызун занимался своими серьезными преступлениями и вряд ли подходил нам в качестве посредника. На такие мелочи Грызун не разменивался…
Я даже решила его не показывать и уже приготовилась спрятать в сумочку, но Ритка вдруг вскрикнула и вцепилась в фотографию.
— Подожди, — попросила она.
Я протянула ей фото и с удивлением наблюдала, как меняется ее лицо.
— Это он, — пролепетала она.
Я в удивлении переводила взгляд с ее перекошенного от страха лица на жуткую морду Грызуна.
Что-то я уж совсем ничего не понимаю… Вся моя теория, во главе угла которой красиво и логично был нарисован образ Картошки, разрушилась.
Надо было начинать все практически с самого начала… Ведь есть какая-то во всем этом невидимая миру связь?
Вернулась я домой в состоянии крайней озадаченности. Надо ли объяснять, до чего моя легкокрылая натура это состояние не переносит. Думаю, что нет. Этакая задумчивость ведет к некоторой заторможенности как движений, так и мыслей. Они становятся путаными, и только путем неимоверных усилий можно выудить из хаотичного потока образов нужное.
Честно говоря, я никак не ожидала, что эта самая «Светлая Бермудская Дыра» — какой-то приют бывших ментов на отдыхе. Конечно, это они неплохо придумали — с сектой. И деньги идут, и рабсила поступает… О том, что бедняг неофитов используют там именно так, мне было легче думать. Ну, не принимать же всерьез утверждение Ольги, что их там просто обирают и убивают! Это уж совсем жуть какая-то получается! Даже думать о таком страшно… Нервы расшатаются, и станет Танька Иванова вечной пациенткой профессора Гамбурга.
Я живо представила себя в роли завсегдатая нашей психиатрической больницы. И вот ведь в чем загвоздка: мне это почему-то понравилось. Сижу в уголке, глазки в потолок — мыслю хаотично и бессвязно, хихикать можно просто так, и все с тобой носятся… Может, мне туда на недельку спрятаться? А то от мыслей об этом Светлом, прости, господи, Месте у меня явно с головой что-то странное происходит.
Так. Начинаем сначала. Собрались три бывших мента, один из которых еще и семинарию заканчивает, и решили — в ментуре работать плохо, денег не платят, а себе голову ломать и ноги изнашивать, как Танька Иванова, мы не хотим. Тут они присмотрелись вокруг и заметили — то Белое братство толпами разгуливает по просторам родины, то кришнаиты на улицах веселые песни поют и коричневыми шариками всех угощают. Значит, в населении явный интерес к этому самому мистицизму назрел. И решили наши менты заработать на этом деле… Как в Америке. Там проповедники бешеные денежки гребут — а всего делов-то, вылазь на эстраду и ори радостно: «Господь вас любит! Вы слышите стук молотка? Это Иисус строит лично для вас скромный пятиэтажный коттедж с телевизором во всю стенку на небесах!» Прекрасно понимая, что у нашего народа менталитет посложнее, чем у американцев — они могут задуматься, с чего это вдруг господь вспомнил про то, что у него профессия плотника, и решил заняться коттеджами. И что могут показывать в небесном телевизоре — неужели опять сериалы? Большинство может сразу в шоке разбежаться, потому что им сериалы и на земле надоели, и начнут, бедолаги, грешить направо и налево специально, чтобы в рай не попадать… Умненькие менты решили специально для россиян все это сделать поумнее, с оттенком загадочности.
В общем, думать-то я думала, но ни к чему это меня пока не привело. То есть — мотивы их поступков я уяснила, но где основная дыра, я что-то не могла придумать. Хотя голова у меня уже начала напоминать звенящий всеми колоколами купол звонницы, и я первым делом, как только оказалась дома, схватилась за сигарету, дабы дым помешал дальнейшему думанию.
Ах, да… Еще вот я кофе сварила, уныло глядя на коричневую жидкость почти с омерзением. Кажется, за время этого расследования я так переборщу с этим напитком, что год буду потреблять исключительно чай.
Чай надо заваривать, а кофе-то был растворимый. Поэтому я его и предпочитала в период занятости.
Тоскливо подумав, что дело это настолько путаное, а, похоже, единственный выход — снова попробовать поиграть в неофитку, я взглянула на часы. До службы оставалось еще много времени.
— Три часа жизни — разве этого мало? — трагически усмехнулась я.
Мое положение усложнялось тем, что проклятые менты-«старцы» меня, похоже, узнали. То есть надо опять переодеваться, а ходить в чужих образах долго — не лучшее развлечение на этом свете.
Решив посоветоваться с «костями», я уже достала кисет, и в этот момент тишину моей квартиры разрезал пронзительный голос телефона.
Я взяла трубку и услышала голос Ольги.
— Таня? Танечка, простите, что я вас беспокою. Но у меня беда…
Ее голос дрожал, в нем явно слышались пронзительные ноты, и я даже не спросила, кто дал ей мой телефон. Наверное, Леонид…
— Что случилось, Оля?
— Таня, Катюша пропала!
Ого. Похоже, что три часа жизни отменяются.
— Таня, что мне делать?
— Ждите меня. Я сейчас приеду, — сказала я и, повесив трубку, начала быстро собираться.
Ничего страшного, пробовала я успокоить себя, Катя могла просто пойти куда-то…
Но голос внутри меня настойчиво убеждал в обратном. Катерина представляла опасность для наших ушлых «монахов».
И ее пропажа могла стать роковой. Если не поспешить, возможны самые худшие варианты…
Эх, расшатают эти непонятные «монахи» мои нервы! Как пить дать!
* * *
Ольга встретила меня в дверях, она стояла, всматриваясь в черную глубину подъезда.
Кстати, почему в подъезде нет света?
— Оля, а что у вас с освещением?
— Вырубили утром. Как раз когда пропала Катюша.
Ольга не плакала. Она просто стояла, опустив руки, и эти самые руки были сжаты в кулаки, а в глазах сверкало бешенство.
— Таня, я хочу ехать с вами, — тихо сказала она.
— Куда? — удивилась я.
— В это ужасное место. Я хочу ехать с вами, прошу вас, Таня!
— Оля, — попыталась я воззвать к ее здравому смыслу, — ну как вы поедете? И куда? Я все еще не знаю, где оно. Если бы мой друг Мельников знал хотя бы приблизительно, он бы уже давно прочесал окрестности с ОМОНом…
— Я буду искать с вами, — упрямо повторила она, сжимая губы. — Я не знаю, почему нам отравляют жизнь, и я хочу отомстить.
— Оля, я вас понимаю. Но, может быть, Катя просто ушла по своим делам? И скоро вернется?
— Таня, она вышла посмотреть, что случилось со светом. И все… Как вы думаете, куда может уйти девочка с переломанной рукой, одетая в халат и домашние тапочки?
Да уж.
— Значит, в подъезде погас свет, и Катя пошла посмотреть, что случилось?
— Свет погас вообще во всем доме. Он до сих пор не горит. Я позвонила в аварийку, они удивились. Никто свет не выключал. Обещали приехать, но вот до сей поры едут…
