— Так я и понял! Эрик, ее нынешний муж, имеет шансов не больше, чем, скажем, мышь в компании кошек. Но по-моему, на сегодняшний день Бонита в безвыходном положении. Ничего ей не остается, разве что уйти от мужа.
— И уйдет! Когда вытянет из него последний доллар, уйдет, но не раньше. Бонита не промах… Но, верите ли, я выгнал ее!
— Хочешь сказать, что ты и сам парень не промах?
— Года три тому назад я такое дельце раскрутил! — Партридж скромно улыбнулся.
— Ты не промах, — кивнул Джонни. — Что дальше?
— Дальше я решил, что мы споемся. Что вы делали в компании Квизенберри?
— Приценивался. Хотел купить будильник «Бриллиант».
— Что у тебя на уме, Флетчер? — Глаза у Партриджа заблестели. — Часы, которым нет цены, были у тебя в руках, а ты отдал их девчушке Раск. Почему ты все время крутишься возле них?
— Почему? — переспросил Джонни. — Потому что Том Квизенберри, с которым я сидел в тюрьме, убит. А полиция Миннесоты, похоже, думает, что его убили мы с Сэмом. Я пытаюсь доказать, что это не мы.
— Ну ты даешь, Флетчер! Где Миннесота, а где Нью-Йорк…
— По обвинению в убийстве можно подвергнуть и экстрадиции.
— Да-а, — протянул Партридж, — можно.
— Не продолжай! — буркнул Сэм Крэгг.
— Кстати, — поинтересовался Джонни, — а ты-то можешь сказать, где сам был девятнадцатого сентября?
— В Миннесоте меня не было.
— Докажи!
— А ты можешь доказать, что я там был?
— Нет, — ответил Джонни. — Но мы с Сэмом можем присягнуть, что бродяга, который с нами сидел, — ну, тот, что пырнул констебля, слегка смахивает на тебя, если тебя недельку не мыть. Дошло?
— Остынь! Я не собираюсь стучать на вас копам. У меня в игре свои ставки. Обойдусь без полиции. Но предупреждаю, я играю жестко!
— Блеск! — хмыкнул Сэм Крэгг. — Мы тоже. И раз уж в ход пошли угрозы, позволь и мне тебя попугать. Словом, Партридж, как увидишь, что мы идем, сразу переходи на другую сторону улицы!
Партридж растянул губы в презрительной усмешке и процедил:
— Можно я заберу пушку? Все равно она не заряжена.
Джонни взял пистолет, убедился, что магазин пуст, и бросил Партриджу:
— Пока, Партридж!
— До скорого. Еще увидимся. — Многозначительно посмотрев на Сэма, он добавил: — С вами обоими.
После его ухода Сэм поежился:
— Что-то подсказывает мне, что этот Партридж — мужик серьезный.
— Теперь я его вспомнил. Некий Монахан был наемным убийцей. С ним работали несколько крутых парней. Партридж забрался к ним в малину, уложил одного из гангстеров и показал этому Монахану, где раки зимуют.
— А слышал, как он отзывается о своей бывшенькой?
— Видите ли, выгнал ее… Впрочем, обратил внимание, как она изменилась в лице, когда я всего лишь упомянул о нем? Я решил, что сказал лишнее. Теперь понимаю: она до смерти его боится. Сэм, как насчет чего-нибудь пожевать?
— Я готов. Все еще в себя не пришел после тех голодных дней. Берем славненький толстый бифштекс с луком, а на десерт парочку свиных отбивных…
На следующее утро Джонни валялся в постели, размышляя, встать ему, одеться или заказать завтрак в койку. Заметив торчащую из-под двери газету, он, хорошенько подумав, решил посмотреть, что там пишут.
Подхватив газету, он вернулся в постель. Сэм храпел на двуспальной кровати, стоящей у окна. Одеяло было сброшено. Пижам Сэм не признавал. Его широченная грудь ритмично поднималась и опускалась.
Джонни развернул газету. Гонка вооружений… Советы нацеливают ракеты на Штаты. На носу звездные войны. Обалдеть! Мир сходит с ума.
Его внимание привлекло сообщение внизу первой полосы.
«ЗНАМЕНИТЫЕ „ГОВОРЯЩИЕ ЧАСЫ“ УКРАДЕНЫ
Кража со взломом в особняке Квизенберри в Хиллкресте»
В заметке говорилось, что Джо Корниш, управляющий поместьем Квизенберри, вскоре после полуночи застал с поличным двоих взломщиков. Он вступил с ними в схватку, однако грабители одержали верх и убежали. После того как о происшедшем стало известно владельцу поместья, Эрику Квизенберри, дом осмотрели и с изумлением обнаружили, что сейф вскрыт, а знаменитые «Говорящие часы», стоимостью в сто тысяч долларов согласно оценке недавно скончавшегося владельца, Саймона Квизенберри, исчезли. Грабители ничего не взяли из знаменитой коллекции часов, хотя многие экземпляры были незаперты.
Сложив газету, Джонни дотянулся до Сэма и ударил его по носу:
— Сэмми, мальчик мой, вставай! Солнышко сияет, ранние пташки прыгают по веткам, а нас одурачили!
Усевшись на кровати, Сэм Крэгг спросонья потянулся.
— Ох-хо-хо! — зевнул он. — Что случилось-то? Мне как раз снилось, что мы во Флориде и я поставил тридцать два к одному…
— А лошадь споткнулась на ровном месте! Глянь-ка, Сэм, у Квизенберри увели «Говорящие часы».
— А? Кто? Джим Партридж?
— Почитай-ка, как описал грабителей тот хмырь Корниш! Один высокий и довольно стройный, другой пониже ростом, приземистый, но необычайно силен…
— Ну надо же, точь-в-точь наш словесный портрет.
— Оказывается, мы были в доме Квизенберри около полуночи.
— В то время, когда мы здесь давили подушки.
— Тот-то и оно! Поедем туда — скажем им?
— По-твоему, стоит? Тот поганец Корниш возьмет и опознает нас, поскольку мы не особенно ему приглянулись.
— Мне он тоже не очень, но он нас не опознает. Он ведь не сказал, что узнал грабителей! Более того, какое-то сильно подозрительное ограбление. Почему не взяли другие часы? Если помнишь, некоторые экземпляры выглядят гораздо богаче, чем «Говорящие часы».
— Но они не такие дорогие!
— А кто это может определить? Только эксперт. Или кто-то, наслышанный о «Говорящих часах».
Выпрыгнув из постели, Джонни зашлепал в ванную. Выйдя из нее через несколько минут, он начал одеваться.
— Сэм, давай быстрей! — поторопил он друга. — Нам предстоит трудный день.
И тут в дверь деликатно постучали. Джонни скользнул в брюки и начал застегивать рубашку. Все еще босиком он направился к двери:
— Кто там?
— Я, — раздался голос Джима Партриджа.
— Вот черт! А мы еще не завтракали!
Джонни тем не менее отпер дверь. И сразу же об этом пожалел.
Партридж притащил с собой громилу. Во-первых, килограммов на десять тяжелее Сэма. Во-вторых, наверняка бывшего боксера либо борца, а то откуда бы взяться расплющенному носу и мясистым ушным раковинам.
Сэм сразу принял боевую стойку.
— Полегче, ребята, — предупредил Партридж. — Мне неприятности ни к чему. Особенно сейчас. Это один из моих активистов. Зовите его Хатч.
— Фамилия моя Хатчинсон, — прохрипел Хатч. — Эдгар Хатчинсон. Но не вздумайте называть меня Эдгаром.
— Заткнись, Эдгар! — обрезал Партридж. — Слушай, Флетчер, вижу — у тебя газета. Прочел про часы?
— Только что. Зачем ты это сделал?
— Словесный портрет — копия вы, умники-разумники!
— В полночь мы уже спали.
— То же самое говорит и старший коридорный. До того как подняться сюда, я с ним побеседовал. Но это ровным счетом ничего не значит, так как вы могли его подкупить. Должно быть, поэтому он на вашей стороне.
— Просто Эдди Миллер — хороший человек, и он практически у меня на жалованье. А управляющий Пибоди вообще работает на меня. Ближе к делу, Партридж!
— Ближе некуда! Вы не крали часов, я тоже. Кто тогда?
— Может, кто-то из семьи. Твоя бывшая…
— Не исключено, но привратник описал двух боксеров…
— А может, привратник — дружок Бониты?
Джонни не подозревал, насколько он близок к истине.
— Как он выглядит?
— А ты не знаешь?
— Откуда? — буркнул Партридж. — Я никогда там не был.
— В Коламбусе ты заявлял, что представляешь интересы семьи Квизенберри.
— То было в Коламбусе. А теперь, Флетчер, я работаю на себя.
— Следи за собой в оба, а то потеряешь бдительность и сам себе глотку перережешь!
Сэм Крэгг захохотал. Партридж нахмурился:
— Флетчер, не ломай комедию. Я пока не готов навестить Квизенберри. А что, если вы отправитесь туда и выясните, что к чему?
— Ну ты, Партридж, — голова! Люблю умных людей, вот только… Я тоже работаю на себя.
— Я все обдумал, — медленно проговорил Партридж. — На двадцать девятое сентября у меня алиби.
Джонни обратился к Хатчу:
— Тебя как величали на ринге? Случайно, не Болван?
— Ах ты, фраер! — заревел Хатч. — Да я тебя…
Сэм Крэгг сделал ложный выпад и ударил Хатча кулаком в висок. Хатч отлетел к стене, ударился об нее и срикошетил назад. Сэм двинул его в подбородок. Казалось, он совершенно не напрягается. Хатч рухнул на пол лицом вниз.
Тем временем Джонни Флетчер подошел вплотную к Джиму Партриджу, чтобы предупредить любое его движение. Партридж, раздувая ноздри, наблюдал «показательное выступление» своего активиста.
