Далее приводился конкретный пример и прилагалась фотография: Евгений Андреевич Зверев, помощник президента, один из самых молодых в президентской команде, открытое лицо, волевой подбородок, в прошлом — спортсмен, активист, ныне — прекрасный, ответственный работник, подающий большие надежды. В общем, все, как при развитом социализме, только раньше в подобных случаях еще комсомольское прошлое учитывали. И стрижка у молодых выдвиженцев чуть подлиннее была.
Газетные фотографии, как правильно заметил Ямской, особым качеством не отличаются. Но не узнать этого человека было сложно. Выплыл он неизвестно откуда, до последнего времени лично я о нем знать не знала, но теперь он все чаще появлялся на телеэкране. Имя этого человека мне мало что говорило, но его лицо мелькало нередко — парня активно двигали вперед и «предъявляли» зрителям при любом удобном случае. Даже я его запомнила, хотя телевизор смотрела, за исключением дней, проведенных в Муроме, лишь время от времени. Значит, основная часть населения должна была не сегодня-завтра начать относиться к Звереву уже как к привычной фигуре.
Я просмотрела всю газету. Статей о политических, эстрадных, спортивных и иных знаменитостях оказалось очень много. И почти ко всем статьям прилагалась фотография, иногда две или даже три. Лица на фотографиях в большинстве своем мужские. И на кого-то из этих людей сильно смахивал неизвестный мне Веник. Нина Васильевна уже закончила со своими платежками и теперь тактично прохаживалась в сторонке, ожидая, пока я соблаговолю закончить чтение.
Прежде чем отдать ей газеты, опять вернулась к статье, которую просмотрела первой. Зверев вполне подходил на роль политического героя нашего времени — молодой, обаятельный, умный, целе-устремленный и с массой здоровых амбиций. Ямской и Шапочников говорили об «известном в стране» человеке. Вполне возможно, что именно о нем. Ведь газета была развернута на этой самой странице.
* * *
В адресный стол я все-таки зашла, как и обещала. Хотя смысла в этом визите уже не было, — не требуется особой проницательности, чтобы догадаться, какие сведения о гражданине Бесфамильном мне будут предоставлены. Однако я всегда рассуждаю так: раз уж установила с интересующим лицом контакт, надо постараться сохранить его на будущее, даже в том случае, если кажется, что необходимость в нем отпала. Пока я продолжала работать по муромскому делу, такой человек, как начальник городского адресного стола, мог понадобиться в любой момент. Поэтому, едва Ямской покинул администрацию рынка, я тоже начала собираться, предварительно заручившись, естественно, согласием дражайшего начальника. Уйти, правда, мне удалось не сразу.
Поглядывая на часы, я с любопытством прослушала телефонный разговор Ямского с его очередной пассией. При этом никакого смущения, связанного с несанкционированным вторжением в сугубо личную жизнь этих двух людей, я не испытывала — мне надо было знать точные планы Ямского на вечер. О месте, времени и продолжительности свидания «голубки» договорились только перед тем как распрощаться, поэтому мне поневоле пришлось прослушать весь разговор от начала и до конца.
А с любопытством я его слушала потому, что «голубки» с трогательной лаской обращались друг к другу так: «зайчик», «рыбка», «птичка», «котик», «козочка». Упоминались и прочие милые зверюшки. Складывалось впечатление, что мой шеф и его пассия устроили своего рода состязание: кто придумает нежных прозвищ больше и пикантнее, но произносят их, заглядывая в лежащий перед каждым листок с заранее подобранными словами. Перечислялись исключительно представители фауны: животные, рыбы, птицы и даже пресмыкающиеся. Прямо зоосад какой-то. И никаких тебе банальных «милых», «дорогих», «любимых», «единственных». Исключительно звериная тематика. От нечего делать я принялась было считать названных представителей фауны, но на «лягушонке», который последовал в ответ на «хомячка», споткнулась, живо представив, как общение этих двоих должно было бы выглядеть в натуре.
Наконец Ямской, мое отношение к которому за последние несколько минут значительно изменилось — я поневоле начала воспринимать его как «младшего брата по разуму», — несколько виновато сообщил:
— Мышонок, только я сегодня ненадолго. В восемь у меня важная встреча. Зато через полчасика я уже буду у тебя. Сейчас кладу трубку и сразу же выезжаю.
А я уже начала опасаться, что, увлекшись зоологией, шеф начисто забудет про Шапочникова, который вечером намеревался его посетить. Но дружба перевесила.
Удостоверившись, что «мелкий грызун» хотя и дуется, но переубедить своего двуногого друга не пытается, я с облегчением сдернула наушник и, подождав пару минут, вошла в кабинет. Шеф как раз отнял трубку от уха. Водрузив ее на рычаг, он поднял на меня слегка очумелые глаза и вопросительно помычал.
— Владимир Семенович, — я разглядывала Ямского с любопытством, прикидывая, как бы ему пошел хвост, рога и прочие анатомические особенности только что названных многочисленных представителей животного мира, — вы не возражаете, если я ненадолго отлучусь? По личным делам.
Не знаю, как на хомячка, но на сенбернара Ямской точно немного смахивал.
— Оленька, никаких проблем. Знаете, можете вообще сегодня пораньше домой уйти. Прямо сейчас, скажем.
— Но ведь я могу вам понадобиться… — возразила я неуверенно.
Ямской, который сам собирался через минуту свалить к своему «мышонку», был настроен благодушно.
— Я сейчас тоже уезжаю, — признался он. — Сегодня уже не вернусь. Пользуйтесь случаем, только приемную на ключ закройте.
— Слушаюсь, шеф! — неожиданно для себя рявкнула я по старой привычке. Разве что по стойке «смирно» не вытянулась.
Директор воспринял столь военизированную реакцию на полученное от начальства указание как остроумную шутку.
— Можете идти, — расхохотался он. — У вас неплохо получается, между прочим. Вы никогда не думали о военной карьере? С вашими способностями вы быстро навели бы там порядок.
— Иногда я подумываю о чем-то подобном, — чистосердечно призналась я.
Оценив по достоинству мое чувство юмора, Ямской укатил к своей экзотической возлюбленной.
Я немного задержалась. Торопиться было особенно некуда, а если уж я собиралась воспользоваться любезным предложением шефа и в этот день в администрацию больше не возвращаться, то посчитала своим долгом перед уходом убрать чайные чашки и привести в порядок свой рабочий стол. Хочешь не хочешь, а созданному собственными руками имиджу образцового секретаря поневоле приходилось соответствовать. Сел, как говорится, на велосипед — крути педали.
Я как раз собирала чашки и то, что в приемную кто-то вошел, скорее почувствовала, чем услышала. Дверь открылась бесшумно, а невидимый мне из директорского кабинета посетитель подать голос или иным способом возвестить о своем присутствии не посчитал нужным. Я осторожно поставила сахарницу на договор аренды, чтобы изящная вещица не отозвалась хрустальным звоном в момент соприкосновения со столом, тихо пересекла кабинет и выглянула в приемную.
Около входной двери, спиной ко мне, замерла худенькая, небольшого роста девушка. Ее тонкие пальцы сжимали дверную ручку. Девушка, по всей вероятности, пребывала в сомнении: уйти сейчас или немного подождать.
Так мы обе, как два бестелесных призрака, простояли, не шелохнувшись, несколько мгновений. Поведение неожиданной посетительницы настолько отличалось от манер прочих визитеров, что и я отнеслась к ней по-особенному. Для начала, опасаясь, что могу напугать это хрупкое создание до потери сознания, я сообщила о себе осторожным «кхе, кхе». Девушка вздрогнула и немедленно попыталась удрать, как если бы я застигла ее на месте преступления. В следующую секунду, справившись с первоначальной неосознанной реакцией, она повернулась, смущенно улыбаясь.
Оказалось, что посетительница несколько старше, чем мне показалось, когда я разглядывала ее со спины. На вид ей можно было бы смело дать чуть больше двадцати, если бы не выражение глаз, которые уместнее смотрелись бы на лице семидесятилетней старухи, чем молодой женщины. «Двадцать пять — тридцать», — прикинула я, так и не сумев сузить возрастные рамки до более точной цифры.
Допрашивать пугливую особу, кто такая да по какому вопросу, я не стала, догадываясь, что толку от моих вопросов не будет никакого, только напугаю окончательно. Силовые методы для данной ситуации не подходили.
Что ж, попробуем иначе.
— Здравствуйте, — сказала я как можно ласковее. — Могу вам чем-нибудь помочь? Я Ольга, секретарь, а вы?..
Посетительница оказалась сообразительной и намек поняла с первой попытки, но раскрывать свое инкогнито не пожелала.
— Знакомая, — коротко сообщила она. — По личному делу. Ямского я когда могу увидеть, не подскажете?
