— Вы куда? Не видите, тут очередь? — произнесла какая-то женщина с большой сумкой в руках. Она была похожа на курицу-наседку: такая же круглая, маленькая ростом, с мизерными глазками-пуговками и в наряде со множеством воланов. Даже стояла эта женщина не совсем обычно: расставив ноги в стороны и склонившись немного вперед, словно ее все время толкали сзади.
Бросив на эту особу свой строгий взор, я одним движением руки поправила волосы и пояснила:
— Я тут работаю. Не видите, отчет несу.
Не знаю уж, насколько мне поверили, но расступиться — расступились. Я без стука, как и полагается настоящей секретарше, открыла дверь и вошла в якобы свой кабинет. Но так как он был совсем даже не мой, следующим, кого я увидела, была секретарша Елисеева.
Все та же знакомая мне по предыдущим посещениям девчушка испуганно вскочила со своего места и кинулась к двери начальства, запищав:
— Туда нельзя, не велено. Директор занят.
— Ну так и я не отвлекать его от дел пришла, — ответила я ей. — У меня для него очень важная информация имеется. Личного характера. Так что на вашем месте я бы обо мне доложила.
— Я сейчас вызову охрану, — попробовала напугать меня девушка.
Ей, по всей видимости, дали строгое предписание не позволять мне вторгаться в «личные апартаменты» их высочества директора, и потому она теперь тряслась от страха нарушить указание.
Но я прикинулась глухой и продолжила беседу с девушкой, сказав ей:
— На вашем месте я бы этого не делала, все равно не успеете. Давайте лучше договоримся, что вы сами скажете своему боссу о моем визите, или же… — Я сделала шаг в сторону двери, давая понять, что войду туда и без доклада. Тогда уж секретарше тем более достанется, и гораздо больше обещанного.
Девчушка, видно, это поняла, а потому, указав мне взглядом на кресло и тихо сказав: «Подождите», исчезла за дверью директорского кабинета. Вернулась она довольно быстро, но с таким лицом, что и в фильме ужасов не увидишь: девушка была белее белого. Причина была мне ясна, потому что после того, как она вошла к боссу с сообщением обо мне, из кабинета Елисеева доносились такие жуткие вопли, что даже трудно передать. Я расслышала некоторые обрывки фраз, по которым поняла, что после моего ухода достанется тут всем, а особенно «кретину охраннику», неизвестно для чего поставленному у входа. Да, видно, разозлился Анатолий Васильевич не на шутку.
— Вы… вы можете войти, — сделав три тяжелых вздоха, произнесла бедная секретарша.
— Спасибо, — бросила я ей и, гордо вскинув голову, шагнула в кабинет.
Оказавшись в кабинете Елисеева, я сразу же натолкнулась на его сверлящий, злобный взгляд, стремящийся превратить меня в пепел. Слава богу, сделать это человеку от природы не дано, иначе после каждого общения с преступниками мне приходилось бы посещать ожоговый центр. Не слишком заманчивая перспектива.
— Ну разве можно так встречать гостей? — любезно поинтересовалась я, надеясь, что меня наконец-то удостоят более вежливого приветствия.
Зря надеялась, как говорится. Елисеев и не подумал сменить гнев на милость. Он лишь холодно произнес:
— Зачем вы снова пришли?
— Зачем? Сложно сказать. У меня к вам сразу несколько вопросов.
— Валяйте, и побыстрее, — поторопил меня озлобленный Елисеев.
— Быстро не получится, уж больно темы деликатные, — съязвила я. Затем выдержала некоторую паузу и произнесла: — Я кое-что обнаружила. Думаю, вас это очень заинтересует.
Затем прошла к столу, за которым восседал Елисеев, и положила перед ним несколько бумаг из личного архива Орловой. Елисеев моментально занервничал, но брать документы в руки не решался.
— Не хотите взглянуть, что тут? — подтолкнула я его.
— Наверняка какая-нибудь гадость, каверза против меня, — отпарировал директор, но все же, торопливо пододвинув бумаги к себе, стал рыться в них.
Чем больше листов откладывал директор в сторону, тем сильнее тряслись его руки. Не досмотрев до конца, он поднял на меня глаза и глухо произнес:
— Откуда это у вас?
— Наследие, оставленное потомкам убитой Юлией Дмитриевной Орловой, — неотрывно наблюдая за реакцией мужчины на мои слова, ответила я.
Теперь Елисееву стало окончательно ясно, что к чему, и он то ли расстроенно, то ли облегченно усмехнулся.
— Неужели вас это радует? — никак не ожидая такой неадекватной реакции, спросила я.
— Нет, — снова став серьезным, отозвался Елисеев. — Зато теперь мне ясно, чем грозила мне эта нервная особа.
— Значит, грозила… — подчеркнула я. — Выходит, все же вы знали о существовании бумаг, а потому предпочли избавиться от слишком мешающей вам женщины.
— Что? На что вы намекаете? — даже привстав, выкрикнул Елисеев. — Вы что, обвиняете меня в убийстве?
— Обвиняю, — согласилась я, усаживаясь в кресло. — Мотив у вас был, и подтверждением тому — эти бумаги, которые у меня есть.
— Мотив? Да я знать ничего не знал про эти бумаги! — вновь воскликнул Елисеев. — Я только один раз слышал, как эта дамочка, жена Орлова, проговорилась: мол, если я не прекращу своих грязных дел, она заставит меня во всем раскаяться. Разве это может являться мотивом?
— Очень даже может. Особенно учитывая, что такому человеку, как вы, сложно верить, — призналась я. — Полагаю, имея все эти документы, налоговая инспекция, полиция и иные органы охраны закона и порядка вынуждены будут вас очень и очень сильно побеспокоить. Я бы даже сказала, что они лишат вас сна. Как вам такая перспектива? Не вдохновляет?
Елисеев буквально позеленел от услышанного. Я же продолжала:
— Убийство человека, знаете ли, не пустяк. И откупиться вам не удастся, разве что собственной кровью и…
— Прекратите! — заорал что есть мочи Елисеев. — Прекратите издеваться! Я никого — слышите? — никого не убивал. И не нужно меня этим запугивать. Да, я, признаюсь, нечист на руку, но только в области финансовых вопросов своей компании, не более. Убийствами я не занимаюсь. Я знать не знал, что было там у этой особы. Она мне свой собранный компромат не показывала в отличие от вас.
— Да неужели? — не совсем пока веря речам директора, прищурившись, переспросила я. — Попробуйте это доказать. И не только мне, но и полиции.
Елисеев открыл было рот, чтобы возразить или что-то сказать, но так и не решился сделать это. Он опустил глаза и стал теребить дрожащими руками уголки лежащих перед ним опасных бумаг. Так он сидел, наверное, минут пять, а потом, не поднимая глаз, заговорил:
— Чего вы от меня хотите? Вы ведь что-то хотите, раз пришли сначала ко мне, а не направились сразу в милицию, — спросил Елисеев и ожидающе замолчал.
Я не стала тянуть с ответом и сразу сказала:
— Правды. Рассказа о том, как все было. Кто убил жену Орлова, кто подставил его самого?
— Я не знаю, — часто-часто замотал головой директор. — Честно — не знаю. Я ее не убивал и никого для этого не нанимал. Мне ее смерть была ни к чему. Я только лишь хотел списать на бухгалтера Орлова долги компании, не более. Жена его, конечно, мне мешала, но не настолько, чтобы от нее следовало избавляться. Я даже не знал тогда, что у нее все это есть.
Елисеев махнул рукой в сторону стопки листов, и несколько из них под воздействием образовавшегося воздушного потока слетели на пол. Поднимать их никто не стал, не до того сейчас было. С пару минут помолчав, Елисеев вновь обратился ко мне, но на сей раз с более конкретным вопросом:
— Что мне нужно сделать, чтобы вы поверили мне и не стали передавать материалы по назначению?
— А почему я не должна их передавать? — вопросом на вопрос ответила ему я. — Что я с этого буду иметь?
— Деньги, — не задумываясь, предложил директор компании.
— Они мне ни к чему, — равнодушно отмахнулась я. — Что еще?
— Ну, не знаю. — Елисеев занервничал. Он покинул свое кресло и принялся торопливо рассекать кабинет из конца в конец. — Сами что-то предложите. У меня нет предположений, что вам от меня может быть нужно.
Теперь уже задумалась я. Насколько правдиво то, что мне говорит сейчас Елисеев? Где он лжет, а в чем правдив? Убивал он Орлову или же нет? Знал ли о бумагах? Как всегда, куча вопросов и никаких ответов. Пока я могла уверенно сказать лишь одно — финансовые махинации его рук дело, в чем он и признался сам. А вот как насчет всего остального? Фу, ну и головоломка мне попалась.
— Ну что же вы молчите? Испытываете мое терпение? — торопил меня с ответом Елисеев. — Ладно, если хотите, я погашу всю задолженность по налогам, и тогда прекратится финансовое расследование. Дело не дойдет до суда, и обвинение с Дмитрия Антоновича будет снято. Ну, как вам такое предложение?
— Оригинально, — согласилась я. — Только чего ради вы так стараетесь? Боитесь, что в конце концов вас обвинят в убийстве?
