Я вздрогнула и замолчала.
— Извини, — Киря снял трубку. — Подполковник Кирсанов слушает. Да… Да… — рассмеялся. — На ловца, как говорится… Нет, это я так. Гоните его сюда, разберемся. Да, пока.
— Что там?
— Тебя касается. На Комсомольской обнаружили странный грузовик — без номеров, без хозяина и наверняка без «пальчиков» водителя. Будем выяснять, кому принадлежит. Ну давай продолжай.
— Значит, первое, что нужно сделать, — заключил Кирсанов, когда я благополучно закончила рассказ, — выяснить, кто такой Федька-могильщик.
— Именно.
— Этим займется Кочетков.
— Затем надо получить разрешение прокурора на эксгумацию.
— М-да, — протянул Володя, — разрешение…
— Этим займешься ты.
Киря усмехнулся:
— Придется. Сейчас подключу ребят. А ты давай домой — и носа не высовывай.
Ах, какие мы заботливые.
— Может, охрану дашь?
— Ладно, не остри. Сама доедешь или машину вызвать?
— Сама. Держи меня в курсе.
— Обязательно.
* * *
Такое ощущение, будто за мной следят. Не очень приятное ощущение, надо сказать. Точно: до дома меня «проводил» красный «Москвич». Специально окружным путем поехала, всякими там переулками — не отстал. Уехал, только когда я вошла в подъезд.
Запомнила номера. Не уверена, правда, что их не поменяют за ближайшим углом.
Белая «Волга», синий грузовик, красный «Москвич»… Какая палитра! Кстати, за рулем в «Москвиче» сидело нечто рябое в джинсовой ветровке. Не тип ли с базара?
Ой, какая развлекаловка пошла!
Войдя в квартиру, первым делом позвонила Кире. «Обрадовала»:
— Кирсанов, за мной действительно следят.
Не то чтоб это пугало, но как-то не по себе.
— Красный «Москвич», номер…
— Лейтенант, автомобиль «Москвич» красного цвета, номера вон лежат, — рявкнул Володя в трубку.
Я оглохла, но продолжила:
— За рулем сидел очень неприятный на вид товарищ… рябой такой… Волосы светло-русые, ежик… Ветровка голубая…
— За рулем — неприятный товарищ рябого цвета, с ежиком, в голубой ветровке, — пересказал подполковник Саше.
— Ты что говоришь, Киря? Это не только далеко от текста, это даже далеко от смысла.
Кирсанов хмыкнул:
— Тут Саша спрашивает, чей товарищ. Как ответить — твой?
— Отвечай, что хочешь, но ориентировочку все-таки разошли. На всякий случай… Да, кстати, Саша, значит, у тебя? Что там насчет Федьки-могильщика?
— Стальнов Федор Дмитриевич работает могильщиком два с половиной года, зарекомендовал себя ответственным, исполнительным и непьющим. Последнее для такой профессии — довольно странное обстоятельство.
— Пожалуй.
— Да, еще. Был судим за разбой. Срок отсидел полностью в лагере строгого режима.
И не пьет?! Ничего не понимаю.
— Что касается «усопшего раба божьего Николая»…
— Кого?
— Ну, той могилы… К прокурору поеду завтра.
— Хорошо. Спасибо, Киря.
Зашевелился подполковник. Действовать начал. А то сидел сложа руки.
Значит, товарищ Кирсанов отправляется к прокурору, а гражданка Иванова — куда? Не могу же я сидеть сложа руки. Пожалуй, гражданке Ивановой следует посетить вещевой рынок. Прямо сейчас. Вот только встану с дивана, сброшу с ног любимые мохнатые тапочки, влезу в босоножки…
Нет, сегодня уже поздно — Татьяна Александровна поедет туда завтра. С утра пораньше. Конечно, вряд ли та злополучная шубка попадется мне на глаза, но, может быть, увижу еще что-нибудь заслуживающее внимания?
И ни в коем случае не тревожить Кирю: не хватало еще, чтобы его мальчики таскались за мной по базару и пугали народ своим милицейским видом.
* * *
Поздно вечером позвонил Тулузов.
— Как продвигается расследование?
Еще один. Мало того, что Киря, вместо того чтобы помочь, время от времени мучает меня своими дурацкими вопросами, так и этот туда же!
— Замечательно продвигается расследование! А ежели всякие-некоторые будут совать нос не в свои дела, оно станет продвигаться пуще прежнего!
Что это я такое сморозила? Вот к каким казусам могут привести буйный нрав и неумение держать себя в руках.
— Ладно, ладно, не кипятись, — успокаивающе замурлыкал котяра Андрей. — В общем-то, я не просто так звоню. У меня возникла мысль…
В принципе меня тоже посетила «мысля». Только что. Причем весьма абсурдная: «Не мог ли сам Серегин устроить всю эту катавасию? Скажем, у них с Аллочкой что-то там не заладилось, в другом городе Леонид встречает какую-нибудь очаровательную блондинку, они договариваются пожениться…» Нет, бред какой-то. Любовные романы, что ли, начать сочинять.
— Алло! Куда ты пропала?
— Я здесь.
— Я спрашиваю, ты молчишь, бубнишь что-то себе под нос… Ничего не могу расслышать и ничего не понимаю.
Великолепно. Оказывается, я уже забываюсь настолько, что разговариваю вслух и даже не замечаю этого. Пора ставить диагноз…
— А что ты спрашивал?
— Могу ли я приехать?
— Прямо сейчас? — растерялась я.
Нет, сейчас приезжать не стоит. Не желаю видеть никого — даже Тулузова. Обаятельная ухмылочка на красивой физиономии этого котяры отвлечет от размышлений. А мне необходимо побыть одной и подумать.
Странно ты стала выражаться, Танечка: «Обаятельная ухмылочка на красивой физиономии…»
— Эй! Что, в конце концов, происходит?
— Да ничего не происходит, Андрей. Просто я должна побыть одна. У меня неотложные дела. Извини.
— Ничего, — вероятно, Тулузов не ожидал отказа, голос у него изменился. — Но завтра мне можно позвонить?
— Безусловно.
Судя по всему, котяра разочарован. Ладно, переживет.
— Ну… пока?
— Ага, счастливо.
Я торопливо положила трубку.
Так, версия моя новая, конечно, абсурдная, но проверить ее не мешает. Надо озаботить этим господина Кочеткова.
Тулузов обиделся? Ну и бог с ним.
Я зевнула. Все. Спать, спать, спать. Утро вечера мудренее. Где мое «снотворное» чтиво?
Литература возле моего дивана периодически меняется. В принципе мне все равно, какая книжка валяется на ковре или, в лучшем случае, лежит на журнальном столике. Обязательным должно быть одно: чтиву необходимо нести в себе усыпляющие функции.
В данном конкретном случае роль снотворного сыграл великолепный Перри Мейсон.
Спокойной ночи, сударыня.
* * *
С утра пораньше — часов в одиннадцать — оделась так невзрачно, как только могла, напялила темные очки, соломенную шляпку надвинула пониже на глаза… Посмотрела в зеркало и испугалась. Ну и вид!
Диктофон взять не мешает. Сунула в карман юбки. Еще что? Сумочку. Газовый баллончик — на всякий случай. Правда, вряд ли я им воспользуюсь.
Забыла одно — бросить «кости». А ну-ка, что нас ждет на рынке?
«13+1+25» — «Предвестник удачи в торговых сделках». Ого! Означает ли это, что мне сказочно повезет и я вдруг увижу то, на поиски чего сейчас отправляюсь, — необычную песцовую шубейку?
Сомневаюсь. «Косточки» наверняка имели в виду что-нибудь другое. Например, что я собираюсь продать свои выходные замшевые туфли, которые ни разу не надевала и которые ни с того ни с сего стали мне малы.
Ладно. Пора идти.
Удачи вам, Татьяна Александровна!
* * *
Суббота. Угораздило ж меня выбрать именно этот день. Народа — не протолкнуться. А мне еще придется что-то примерять, выбирать, покупать. Если за мной следят, пусть считают, что я пришла еще за одной шубой.
Ну, не хватает мне одной шубы летом. Нужно две как минимум.
Ага, вот и ряд с меховыми изделиями. Ой, как много всего. А ведь не сезон… Шубы, полушубки, дубленки, шапки, шляпы…
То, что я так добросовестно ищу, естественно, блещет своим отсутствием. Размечталась! Так ее тут и повесили. Специально для твоей персоны. Глупая женщина.
— Чего хочешь, дорогая?
Абхазец. Стоп! Что там мадам Петрова говорила о продавце кавказце?
Мужчина как мужчина. Красавец. Хищно прищурился. А может, мне просто показалось.
— Шубку хочу.
— Шубу?
— Нет. Шубку. Маленькую, легкую, пушистую… ну и вообще.
А денег у меня хватит на шубку? Вот о чем Танечка не подумала дома. Придется делать вид, что мне ничего не нравится.
— Козла хочешь? Вот черный козел — хочешь?
— Нет. Слишком тяжелая.
— Где тяжелый, где тяжелый? Мягкий, как пух! Примерь, дорогая!
Я терпеливо повторила:
— Шуба у меня есть. Мне нужна маленькая шубка, понимаете?
— Маленький? Для девочки?
— Для меня.
— Норка есть — хочешь? Песец есть, лиса есть — хочешь? Белка есть — хочешь?
— Хочу песца и лисицу.
Услужливый продавец перевесил пару дубленок… Есть! Та самая!
Ура, Татьяна Александровна.
— Ой, какая прелесть! Дайте мне примерить вон ту шубку.
Любезный продавец, кажется, растерялся. Похоже, ему велено было спрятать полушубок, а он его всего-навсего завесил. Ай-ай-ай, нехорошо. Однако после легкого замешательства шубку мужик мне подал.
