— Что там? — задала вопрос я своим спасителям. — Сколько их?
Мой мозг с большим трудом обрел способность логически мыслить и анализировать.
— Семеро было, — ответил Соловей, пытаясь при этом хоть как-то прикрыть разбитое окно, в которое поступал морозный воздух, но после происшедших событий холода я не чувствовала. — Этот, — он мотнул головой в сторону зияющего темного проема, — был восьмой.
— Черт возьми, как же им удалось это сделать?
Соловей пожал плечами:
— Не знаю как, но удалось. Я только что заходил в двадцать третий вагон. Ни одного конвоира в живых не осталось… Пять трупов и реки крови кругом… Мать их! — выругался Соловей.
Едва заметная тень пробежала по его лицу, и я поняла, что зрелище, которое недавно предстало перед глазами моего мужественного попутчика, было по-настоящему ужасным.
С трудом поднявшись, опираясь руками о верхнюю полку, я вышла из купе. Вагон, еще совсем недавно такой по-домашнему уютный, превратился в склад разбитого стекла и был весь перепачкан кровью. Отовсюду слышались стоны, детский плач и причитания.
Обернувшись, я спросила:
— Кто-нибудь из пассажиров пострадал?
— Серьезно — только трое. У одного тяжелое ранение в области живота, другой весь насквозь прошит автоматной очередью, но пока живой, дышит… В отличие от третьего, который в соседнем купе… Остальные отделались шоком.
Он сделал ударение на слове «отделались». Я согласилась, кивнув в ответ: неизвестно еще, каковы будут последствия этого шока. Неизвестно, как быстро люди сумеют прийти в себя и забыть кровавый кошмар этой ночи… Возможно, кто-то из них даже позавидует тому, третьему пассажиру, который уже не дышит.
— Да уж, приключение… — проговорила я, не сумев скрыть гримасу боли на лице.
— Ничего. Жива, а это главное. Скоро подоспеет бригада спасателей, «Скорая помощь»… Все будет нормально. А пистолет-то твой где?
— Там, — кивнула я головой, — под полкой.
Юрий, до сего момента молча созерцавший происходящее и перевязывая кровоточащую рану на ноге, наклонился и извлек из-под полки мой пистолет.
— О, — протянул Соловей. — Да из него стреляли, — он пристальным взглядом окинул мое тело: — Кто? Кто стрелял?
— Он, — проговорила я, прикладывая к щеке мокрую холодную тряпку, которую принес Виктор.
— И что? — последовал сразу вопрос Соловья.
— Осечка, — ответила я.
— Ты в рубашке родилась, — заметил тот.
— Наверное, — улыбнулась я.
— Не наверное, а точно, — подтвердил мужчина. — Хорошо то, что хорошо кончается.
Но на этом, конечно же, ничего не закончилось. Подъехавшая в скором времени бригада «Скорой помощи» извлекала из нашего вагона раненых и погибших — их вместе с пассажиром из соседнего купе оказалось пятеро, включая четверых осужденных, рискнувших осуществить захват вагона. Еще четверо были тяжело ранены, их погрузили в другую машину, подъехавшую к месту остановки поезда. Третья, труповозка, увозила тела погибших конвоиров.
Милицейский наряд разгонял народ, сбежавшийся в наш вагон со всего поезда, и почти безуспешно, учитывая шоковое состояние большинства пассажиров, пытался снимать показания. Непонятно каким образом узнали о случившемся журналисты, но вскоре я разглядела в дальнем конце вагона огонек телевизионной камеры. Впрочем, прыткого журналиста почти сразу прогнали из вагона сотрудники милиции. Всех нас, включая меня, обязали по прибытии в Новороссийск явиться в городской отдел милиции для дачи показаний.
Часа два мы простояли в глухой степи, и наконец, поезд тронулся.
Я снова вышла из купе, собираясь пойти в тамбур и выкурить сигарету, чтобы немного успокоить нервы. С трудом протиснувшись через толпу людей, включая побледневшего и насмерть перепуганного начальника поезда и нескольких проводниц, торопливо выметающих из вагона осколки и смывающих следы крови со стен и пола, я наконец оказалась в тамбуре.
Но покурить мне не удалось — желающих успокоить нервы было слишком много, чтобы маленький тамбур мог вместить всех. Покидать же пределы вагона было строго запрещено.
Тяжело вздохнув, я снова вернулась в купе, подавляя мысли о сигарете.
Вскоре локомотив издал продолжительный гудок, колеса снова противно заскрежетали по рельсам.
«Станция, — подумала я. — Значит, кто-то добрался до пункта своего назначения. И хорошо, что добрался целым и невредимым».
Я внимательно с большой благодарностью и восхищением осмотрела своих соседей по купе. Несомненно, это их заслуга.
Я стояла у окна в коридоре вагона, любуясь мелькающими за окном красотами. Следующая остановка, как гласил график движения поезда, вывешенный на стене, — Анапа. Теперь уже чувствовалось влияние теплого моря и южного климата.
Картина за окном разительно отличалась от той, что приходилось наблюдать в течение предыдущих полутора суток. О снежных заносах напоминали лишь кучи мусора и небольшие островки грязного снега вблизи населенных пунктов да бурные потоки мутной воды, стекающие со склонов. На пригорках ушедшая зима практически не оставила своих следов. Местами здесь уже успела пробиться первая травка.
Поезд начал постепенно замедлять ход.
«Значит, Анапа уже рядом», — сделала вывод я.
И действительно, уже через пару-тройку минут за окном появились первые, окраинные строения этого города, а затем и вокзал, мало чем отличающийся от других.
Из купе вышел Юрий, неся за спиной большой баул. Следом за ним — Виктор и Соловей.
— Ну что, Танюха? Будем прощаться? — подмигивая, спросил последний.
— Будем, — улыбнулась я.
— И целоваться будем? — последовал вопрос.
— Конечно, — был мой ответ.
— Ну, тогда, мужики, я первый.
Он поставил свою поклажу на пол и, крепко обхватив меня и приподняв, запечатлел на щеке продолжительный смачный поцелуй.
— Всего тебе хорошего, наш детектив, — возвращая меня на исходное место, проговорил он. — Вот мой телефон, — он сунул мне в руку небольшой лист бумаги. — Звони, если что…
— До свидания, — улыбнулась в ответ я, недоумевая. Откуда он узнал, что я детектив?
— Пока, — попрощался Юрий.
— Пока, — помахала рукой ему я.
Затем посмотрела на Виктора. Наши взгляды встретились. Я вдруг поняла, что эти глаза запомню надолго.
— До свидания, — я протянула ему руку.
— Пока, — пожимая ее, ответил он. — Всего доброго.
Поезд в очередной раз дернулся и остановился. Слишком узкий проход вагона моментально заполнился пассажирами с многочисленными баулами, сумками, рюкзаками, добравшимися до пункта своего назначения. Еще раз помахав друг другу на прощание, я рассталась со своими соседями по купе и вынуждена была вернуться на свое место в опустевшее купе. Мой путь еще не был завершен.
Теперь в полном одиночестве мне предстояло болтаться еще около часа. Пока же я лишь поудобнее расположилась около окна на одной из полок и наблюдала за вокзальной жизнью, пытаясь хоть как-то скоротать время. На перроне, прямо напротив моего окна, одиноко стоял Виктор и курил сигарету. Его взгляд был обращен в мою сторону.
Наши глаза встретились. Я поняла, что меня и этого молодого человека связывает нечто большее, чем удачно завершившиеся приключения в поезде. Я боялась произнести то слово, которое бы точно обозначало наши взаимные чувства.
В Новороссийск поезд прибыл рано утром. Погода снова испортилась, как и обещали накануне синоптики, по окну хлестали крупные капли дождя, а штормовой ветер низко над землей гонял тяжелые серо-черные тучи, которые, казалось, вот-вот зацепят краем дома-девятиэтажки.
Я поежилась. Выходить в такую погоду из теплого вагона на улицу не очень хотелось.
«Ну, хватит, Танечка, — укорила себя я. — Пора приниматься за дело. Ишь как изнежилась. А кто работать будет? Да уж, изнежилась, — тут же заметила я. — Приключений на мою голову за последние двое суток свалилось немало. Однако до Новороссийска я добралась сравнительно благополучно, могло быть и хуже, и цель моего приезда ясна и понятна. Мне еще, похоже, предстоят приключения иного рода».
После этой мысленной взбучки я тряхнула головой, встала с полки и достала свою немногочисленную поклажу. Полусапожки, кожанка, небольшая дорожная сумка и сумочка через плечо. Я немного поправила макияж, потуже собрала волосы в пучок, чтобы ветер меньше трепал их и не выбивал из-под капюшона, и вышла в проход, намереваясь покинуть вагон одной из первых, чтобы не упустить из виду дам, следом за которыми и прибыла в этот город.
Я надеялась, что Оксана и ее подруга-парикмахерша не вышли уже из поезда и мне не придется разыскивать их по всему Северному Кавказу. Это было бы аналогично поискам иголки в стоге сена. Поэтому, как только состав остановился, я быстро вышла из вагона и, выбрав укромное местечко на перроне, стала следить за выходящими из соседнего вагона пассажирами. Мне повезло. Мои беглянки не спеша покидали вагон номер два.
