Разодранный в беззвучном крике рот допрашиваемого таким зверским образом человека намертво прилип к пленке, и Саранцев начал заваливаться назад. Толмачев вскочил из-за стола и со словами: «Э-э-э, ты мне эти шуточки брось… подыхать он собрался!» — сорвал с круглой головы члена совета директоров «Арсенала» пакет, и Олег Денисович, лихорадочно вздымая грудь, начал жадно глотать воздух.
— Ты меня еще и не дослушал, Саранцев, — сказал майор. — В тюрьму ты попадешь в любом случае, да тебе это и не впервой, так что ничего для тебя страшного. Но есть разница и для тебя, и особенно для твоей семьи, по какой статье, на какой срок и на какую зону ты отправишься. Если ты подтвердишь, что все, что говорил Зимин, — святая правда, то преспокойно получишь не больше «десятки» и отправишься в теплую и привычную тебе колонию, откуда освободишься по прошествии трех-четырех лет. Вернешься домой, возродишь свой бизнес. Жена с дочкой не пропадут, пока ты… гм… в отлучке будешь. Вот так.
Олег Денисович поднял на Толмачева взгляд налившихся кровью маленьких водянисто-голубых глаз и хотел что-то сказать, но майор перебил его:
— А вот если ты не захочешь пойти мне навстречу, тогда что ж… как минимум «пятнаху» я тебе обещаю. Впаяют как миленькому. Уж по такому-то богатому материалу, — он снова выразительно похлопал по папке, — уж по такому-то богатому материалу раскрутят на всю катушку. Можно даже по статье о нарушении государственной тайны… по делу с АПАНами новейшей модификации.
— Какая такая государственная тайна? — прохрипел Саранцев. — Эти АПАНы у меня в бюро пацаны смастерили. Из университета которые, с физфака.
— И за это добавят еще пару лет, — успокоительным тоном проговорил Толмачев, — и пацанов-сотрудников своих с физфака подставишь. А главное, Олег Денисыч, — с конфискацией тебе срок-то впаяют. И пойдет твоя жинка с дочкой по миру. А дочка-то, говорят, ничего… шестнадцать лет только-только стукнуло. Уж она-то себе работу найдет. Вон сколько агентств расплодилось. Ты же, Денисыч, тоже не без греха: со своим старым подельником Блохой несколько лет назад контору зробил, которая девчонок за рубеж толкала. Она как туристическая была зарегистрирована, да? Вот твоя дочка тоже такой туристкой станет. Так что конфликтовать со мной тебе противопоказано. Про-ти-во-по-ка-за-но! Понятно тебе, мать твою?
И Толмачев хлопнул Саранцева по высокому лысому лбу и проговорил — в точности как другой следователь в другом помещении проговорил, обращаясь к Кириллу Зимину:
— Ну что, друг сердечный, ты меня понял?
Голова Саранцева откинулась от удара, и он, глянув прямо в угрожающе сощуренные глаза эфэсбэшника, осознал, что это конец, что его прихлопнули сачком, как бабочку. И он выдохнул:
— Понял.
Я вошла в известное всему Питеру серое здание. На входе меня встретили тишина, полумрак и угрюмый здоровяк, осуществляющий перманентный контроль входящих-выходящих. Он тускло глянул в мое удостоверение и на вопрос, где я могу найти майора Толмачева, только неопределенно махнул рукой в сторону лестницы — дескать, где-то там.
Впрочем, долго искать мне не пришлось, я наткнулась на майора в коридоре, где тот стоял у окна и курил с каким-то долговязым мужиком с длинным узким носом и постоянно шевелящимися серыми губами. От мужика за километр несло «следаком».
— Аа-а-а, Юлия Сергеевна, — увидев меня, произнес Толмачев, — мы вас ждали. Пройдемте в мой кабинет. Думаю, то, что вы сейчас увидите и услышите, заинтересует вас. — Чаю, кофе? — любезно спросил он, когда мы оказались в его довольно просторном кабинете. — Скажите, я поставлю. Секретарши на такой случай у меня, к сожалению, нет. Не предусмотрена мне секретарша.
— Ну, если такое дело и нет секретарши, — улыбнулась я, — то я уж не буду утруждать вас, Сергей Иваныч. Обойдусь и без кофе, и без чая. Тем более что меня накормили на базе «Арсенала».
— А, так вы были там, когда я позвонил Белозерскому? — спросил Толмачев. — Понятно. Неудобство мобильных телефонов в том, что никогда не знаешь, где именно находится собеседник. А это зачастую очень важно. Как там доехал Шевцов?
— Да вроде все более-менее сносно.
— Ну что ж, — бросил майор Толмачев, переглянувшись с длинноносым следователем, — тогда можно приступать.
Он снял телефонную трубку и проговорил:
— Зимина из восьмой и Саранцева из четвертой — ко мне в кабинет.
— А-а, Саранцев уже в СИЗО? — произнесла я. — А вы долго не церемонитесь, Сергей Иваныч.
— А с ним и так слишком много церемонились, — отозвался Толмачев. — Помните, я в офисе «Арсенала» перечислял вам подвиги покойного Блохина? Так вот, в большинстве из них принимал посильное участие и Саранцев. Только подельник Блоха сел, а хитрый Олег Денисыч отмазался.
В этот момент открылась дверь и ввели маленького толстого человечка. Лицо его было багрово-красным, на лбу и на шее вздулись вены. Руки его были скованы наручниками за спиной.
На висках человечка отчетливо виднелись крупные капли пота.
— А вот и гражданин Саранцев, — приветливо выговорил Толмачев. — Кажется, Олег Денисович, вы выражали желание познакомиться с человеком, который, по вашему же собственному выражению, посмел убить Владимира Блохина? Так вот, этот человек перед вами: Юлия Максимова из Особого отдела при Центральном управлении ФСБ.
Саранцев на мгновение задержал на мне взгляд маленьких водянисто-голубых, с желтоватым отливом, глаз и тут же отвернулся.
Как раз в этот момент привели моего старого знакомого — Кирю Зимина.
Судя по всему, врача, которого он так просил в офисе «Арсенала», ему так и не дали; более того, причины, по которым следовало обратиться к упомянутому специалисту, умножились, и довольно существенно. Зимин не только отчаянно хромал — последствия нанесенного мною пулевого ранения в ногу, но еще и как-то странно выгибал при ходьбе тело, словно у него была боль в ребрах или внутренних органах. Переносица была разбита и сильно распухла, глаза превратились в маленькие щелочки.
«Неаккуратно допрашивали, — подумала я, — обычно следы побоев оставлять не рекомендуется».
Конвой вышел.
* * *
— Ну что ж, — заговорил Толмачев, — мне кажется, Юлия Сергеевна, что мы уже недалеки от истины. Зимин, повторите ваши показания.
Зимин поднял на меня тоскливый взгляд, а потом заговорил. Ничего нового в его словах для меня не было, кроме того, что он назвал имя человека, который попросил Блохина забрать из «офиса» жмурика. То имя, которое, как ранее утверждал он сам, было ему неизвестно.
Он назвал имя сидящего рядом с ним человека: Олега Саранцева.
— Теперь вы, Саранцев, — проговорил Толмачев. — Подтверждаете ли вы показания Зимина или не согласны с ними? Что же вы молчите?
Саранцев смотрел куда-то в стену. Все так же, не выводя своего взгляда из хрупкой оцепенелой неподвижности, он пошевелил губами и пробормотал:
— Да…
— Что — да? Говорите четче, Саранцев.
— Я признаю, что Александр Самсонов погиб… я признаю, что я некоторым образом к тому причастен. Да.
Я подалась вперед и отрывисто бросила:
— Расскажите, как все было.
— Это было после матча… я зашел в свой кабинет, чтобы взять оттуда некоторые документы. Я был немного пьян… мы приняли во время матча по двести граммов чего-то там… вот. Я начал рассказывать своему телохранителю про то, как жена Самсонова… в общем, как-то раз у нас по пьяни… после презентации… в общем, вы понимаете.
— Вы вступили с женой Самсонова в половую связь, — жестко отчеканил Толмачев.
— Да… так. Потом мой телохранитель вышел, сказал, что будет ждать меня в машине. И как раз в этот момент в кабинет вошел Самсонов. Оказывается, он все слышал и начал говорить, что я скотина и мерзавец. Что он мне покажет, где раки зимуют. Самсонов был очень озлоблен, он хотел ударить меня… ну, я и сам ударил его в ответ.
— Олег Денисович забыл нам сказать, что у него черный пояс по карате, — прозвучал глуховатый голос Толмачева.
— Это правда? — спросила я. — Да, Олег Денисович?
— Да… но это еще по молодости. Сейчас-то я уже не в форме.
— Значит, не так уж вы не в форме, если с одного удара сумели убить молодого и сильного мужчину.
— Нет-нет, он умер не от моего удара, — запротестовал Саранцев, и в его голосе отчетливо прозвучала фальшь. — Ведь экспертиза ничего не показала. С ним что-что случилось… может, от потрясения. Ведь бывает такое, что смерть наступает ни от чего. Вот… просто так.
— Бывает, — иронично откликнулся Толмачев, — бывает, что люди в ваннах тонут ни с того ни с сего.
Саранцев мотнул головой. Его лицо еще больше побагровело, хотя больше, казалось бы, уже некуда.
— Что было дальше? — холодно спросила я.
