— Но если завтра они не появятся?
— Тогда он назовет нам их имена. В конце концов, Бэрт Финнер будет защищать Бэрта Финнера. Итак, в какое время мы завтра встретимся, Джесси
— Давайте — во втором часу дня.
— Так поздно?! — разочарованно воскликнул он.
— Но ведь мы должны быть в конторе Финнера только в четыре! Сколько времени обычно вы тратите на ленч?
Он повесил трубку, чувствуя себя покинутым. Большую часть дня он провел на центральной улице, забрел в управление полиции, полистал последние приказы о переводах, перемещениях, повышении в должности, об объявлении благодарностей и выговоров, поболтал со старыми приятелями и сослуживцами. Они были рады встрече с ним, но он уходил от них несчастным. Пятница была в полиции самый занятой день недели, и его не покидало болезненное чувство, что он мешает им.
Квартира тоже не успокоила Квина. Она казалась ему мрачной и пустой.
«Что делают пенсионеры все дни и ночи? — дивился старик. — Ну, сколько газет можно прочитать? Сколько кинофильмов пересмотреть? Сколько часов провести на скамейке центрального парка, наблюдая за воркующими парочками людей и голубей? Как долго можно торчать у тех, с кем вместе работал и кто служит до сих пор, чтобы не докучать им?..»
В пятницу вечером Ричард Квин лег спать в четверть десятого, страстно мечтая о том, чтобы уже было четыре часа дня субботы.
— Я не знаю, что могу там встретить, — пробормотал он. — Вы помните, что я говорил вам?
— Но почему я не могу пойти с вами, Ричард?! — воскликнула Джесси.
— Перед нами уравнение с очень многими неизвестными. Возможно, что Финнер будет один, но жизнь детективов полна неожиданностей.
— В случае чего я смогу вам помочь, — сказала она храбро.
— Выслушайте меня, Джесси. Я пойду туда один, а вы ждите здесь, в конце коридора. Дверцу лифта держите открытой, на всякий случай. Если я сочту, что все в порядке, я дам вам знак. Если вы услышите какой-нибудь шум — немедленно выбирайтесь отсюда.
— Еще чего!
— Вы слышите меня, Джесси?
— Вам пора идти.
— Вы помните мои слова?
Он взглянул вдоль коридора. — Если с вами что-нибудь случится, я никогда не прощу себе.
— Просто удивительно, — с коротким смешком произнесла Джесси, — я как раз думала то же самое...
Он пристально взглянул на нее. Затем усмехнулся, пожал ей руку и быстро зашагал по коридору.
Она видела, как он остановился перед комнатой 622 и приложил ухо к двери. Мгновение спустя он выпрямился, постучал и тут же повернул ручку двери. Дверь поддалась, и он вошел. Дверь за ним закрылась не сразу.
Конторское здание погрузилось в тишину.
«Ну, не будь дурехой, — говорила себе Джесси. — Он делал такие вещи всю свою жизнь. Разве он мог бы стать ветераном полиции, не научившись управляться с преступниками. Во всяком случае, тут нечего опасаться. Толстяк наверняка безобиден. Он скорее убежит, словно заяц, чем станет рисковать своей шкурой. Наверное, он сейчас напуган еще больше, чем я. А если там и те, другие?.. »
Сердце ее бешено билось.
Он был так неуклюже галантен, когда заехал за ней на квартиру к Глории и затем во время ленча... Словно юноша на первом свидании. И выглядел таким нарядным в выглаженном костюме, сверкающих туфлях. Он появился с букетом резеды.
— Цветочница решила, что я спятил, — сказал он смущенно. — Кажется, теперь никто не покупает резеду, но я вспомнил, как моя жена любила эти цветы...
У нее не хватило духа сказать ему, что зеленоватые цветочки резеды никак не подойдут к ее зеленому платью. Или, может быть, женщине трудно радоваться, получив в подарок от мужчины цветы, любимые его супругой, хотя бы и умершей больше тридцати лет назад. Она приколола букетик к корсажу и затем отправилась в спальню и переменила шляпку, с которой резеда тоже была не в ладах.
«Несчастье в том, — думала Джесси, — что все это делается не ради меня... Просто он заново раскрывает для себя мир женщин». Вчера, когда она сидела в одиночестве на квартире Глории Сарделла, эта мрачная мысль овладела ею, словно головная боль. Любая женщина могла бы проделать с ним то же самое. Любая женщина и сейчас еще может сделать это. Любая другая женщина...
Но что там происходит? Джесси прислушалась, но не услышала ничего, кроме шума, доносящегося с улицы.
Она плохо спала ночь, размышляя о своих поступках. Почему позволила она себе поселиться в Нью-Йорке — городе, который был ей противен? Позволила ухаживать за собой человеку, которого почти не знала? И еще звонок от Бель Бирман. «Что это я слышу о тебе и о каком-то мужчине, Джесси?.. » Это, конечно, Глория, которая повстречала их в четверг после посещения конторы Финнера... И последующие осторожные расспросы Глории. Бесконечное число раз Джесси твердо решала позвонить ему и сказать, что все это было ошибкой, что они оба слишком стары для подобных вещей... «Давайте расстанемся, как добрые друзья, и я вернусь к своим подкладным суднам и катетерам, а вы продолжайте себе загорать на пляже... »
«О, я не должна была приезжать сюда! — твердила себе Джесси. — Я должна была отправиться в родильный дом, следить за температурными таблицами больных, быть внимательной к миссис Смит, вежливой с миссис Джонс и до конца ночной смены, едва держась на ногах от усталости, выслушивать болтовню миссис Томкинс о том, как она рассчитается со своим мужем за все, что ей довелось здесь пережить... »
Квин вышел в коридор.
Джесси вздрогнула. Она даже не слышала, как открылась дверь из комнаты 622. Инспектор стоял в коридоре и знаками подзывал ее к себе.
Джесси поспешила к нему.
Он был сосредоточен и серьезен. Неплотно прикрыв дверь, он держался за ручку.
— Ну что, Ричард? — спросила Джесси. — Мне можно войти?
— Это зависит от вас, Джесси. — В голосе его была тревога. — От того, сколько вы можете вынести.
— Что случилось? Разве Финнера там нет?
— Он там. Но он мертв.
Глава третья
И ЗАТЕМ - ЛЮБОВНИК
Мертвым толстяк выглядел совершенно по-иному. Он был похож на огромный воздушный шар, из которого выпустили воздух. Он сидел в своем кресле, голова его поникла, руки свисали. Кресло было наполовину повернуто от стола, словно он пытался встать вся левая сторона груди была влажной от крови.
Металлическая рукоятка ножа торчала у него из груди. Джесси узнала стальной нож для разрезания бумаг, который видела у него на столе в четверг.
— Стойте на месте, Джесси, — сказал инспектор Квин, прикрыв дверь. — И держите вашу сумочку обеими руками, чтобы не коснуться ими чего-нибудь. И не смотрите на него.
—- Мне уже приходилось видеть убитых, — сказала Джесси, крепко сжимая сумочку.
Он обошел вокруг стола, заглянул под него, поднялся, выглянул в окно.
— Никто ничего не мог видеть...
Окно выходило на высокую глухую стену завода, расположенного на соседней улице.
— Связка ключей валяется на полу позади конторки. Сорвана с петли на его брюках. Один ключ все еще торчит в замке шкафа с картотекой. Кто-то очень спешил, Джесси. Но осторожней, осторожней!
— Может быть, нужно...
— Не двигайтесь с места!
Сорок восемь часов назад толстяк сидел в этом же самом кресле, в том же костюме и в той же рубашке, серой от пота, а теперь наполовину выкрашенной его собственной кровью. Итак, не будет больше подпольной купли-продажи детей, и матери-одиночки будут вынуждены искать другого «благодетеля». А сколько клиентов с облегчением прочтут про смерть толстяка?.. И поставит ли миссис А. Бэрт Финнер камень на могиле мужа с высеченной надписью «Мужу и отцу» и будет ли рыдать о погибшем кормильце? И сколько девушек из ночных клубов прольют почерневшую от краски слезу из-за того, что пятидолларовые бумажки не будут больше шуршать в их нейлоновых чулках?..
Джесси подавила желание рассмеяться.
Инспектор обвернул правую руку носовым платком и склонился над Финнером. Когда он выпрямился, в его руке, обмотанной платком, был бумажник. Он раскрыл его.
— Полно денег, Джесси.
Так же осторожно он засунул бумажник обратно.
— Значит, не ограбление? — дрожащим от волнения голосом спросила Джесси.
Квин оглядел стол. Дневной выпуск газеты, развернутый на отделе спорта, шариковая ручка, телефон, адресная книга, начатая пачка сигарет с фильтром, карманная зажигалка и дешевая стеклянная пепельница, полная раздавленных окурков и пепла. Инспектор пригнулся и посмотрел на обложку адресной книги. Затем разворошил ногтем окурки в пепельнице.
— На оторванном листе адресной книги ничего не написано. Никаких следов губной помады на окурках. И корзина под столом пуста, если не считать смятой пачки из-под сигарет той же марки, что и на столе. Все это принадлежит Финнеру. Хладнокровный убийца, Джесси. Понимающий, что значит оставлять следы.
