Ознакомительная версия.
Она еще и стекала по краям жертвенника – мальчик не знал, откуда в его голове взялось это слово, но вдруг четко осознал, ЧТО это за постамент, – шлепаясь на пол с противным хлюпающим звуком.
Кап. Кап. Кап…
Но больше ничего и никого на жертвеннике не было!
Хотя…
Петя, сдерживая рвущуюся наружу рвоту, присмотрелся к центру отливающего багровым постамента. Потом наклонился. Потом, словно сомнамбула, протянул руку, взял лежавший там медальон, абсолютно чистый, без следа крови, и надел его на шею.
А в следующее мгновение на него обрушился мрак…
– Давай-давай, рассказывай, – поощрительно улыбнулся профессор, откладывая в сторону вилку. – Я ведь вижу – тебя явно что-то беспокоит.
– Это долгая история, Петр Никодимович. – Было видно, что парень колеблется, что ему очень хочется поделиться с собеседником наболевшим, но он никак не решится. – А мне уже пора собираться.
– Ничего страшного, успеешь собраться. Ты мне вкратце расскажи, в чем проблема.
– Да и проблемы, собственно, никакой нет. Я вообще до знакомства с вами думал, что все это – бред сумасшедшего, но теперь…
Сергей прикусил губу и отвернулся, задумчиво уставившись в окно.
Шустов раздраженно катнул желваки, с трудом удерживаясь от угрожающего начальственного рыка – с этим тямтей-лямтей грубостью можно добиться обратного эффекта: он просто залезет в свою раковину и обиженно захлопнет створки. А Эллар явно хочет совершенно иного.
Поэтому профессор тихо, стараясь говорить как можно мягче, произнес:
– Сережа, обещаю тебе, что со всей серьезностью отнесусь к твоему рассказу. Для меня лично давно уже не существует такого понятия, как бред. Слишком много таинственного и порой мистического пришлось мне узнать и пережить за мою достаточно долгую жизнь. Так что говори, не стесняйся.
– Ну, хорошо. – Сергей набрал полную грудь воздуха, словно перед прыжком в воду, и заговорил: – У меня был брат, Антон. Не родной, двоюродный, но мы с Антошкой были очень дружны. Он меня многому научил, многое объяснил, ближе друга у меня не было…
Голос парня дрогнул, и он снова отвернулся, на этот раз пряча увлажнившиеся глаза.
И ЭТО – Проводник?!!
Ерунда какая-то. Но ИМ виднее – Эллар никогда не задействует медальон по пустякам.
– Ты все время говоришь о кузене в прошедшем времени, – участливо произнес Петр Никодимович. – Я правильно понял – он умер?
– Он не просто умер, его убили. Причем с ужасающей жестокостью – перерезав горло и выколов глаза.
Так-так, становится теплее. Он на правильном пути.
– Кошмар какой-то! И кто это сделал, маньяк какой-нибудь?
– Нет. Хотя ее упекли в психушку, сочтя ее слова бредом.
– Ее?!
– Именно. Антона убила девушка. Вы бы ее видели – воробей ощипанный! Тощенькая, маленькая, в чем только душа держится! Да еще такая душа – черная и жестокая. Я до сих пор понять не могу, как она смогла справиться с моим братом! Антон был высоким, крепким парнем, он в тренажерный зал ходил! Хотя… судя по материалам следствия, Антошка спал, когда все это случилось. И остальные – тоже. А эта тварь… кинжалом… глаза… – Сергей начал задыхаться, выплевывая отдельные фразы: – Жертвоприношение, говорит! Начало ритуала открытия Врат! Какой-то Раал, Гиперборея! Бред, ее с ходу в психушку упекли!
Сердце профессора замерло вместе с разумом, не в силах поверить в происходящее. Так вот оно что! Вот почему ОНИ так настойчиво требовали от него найти способ познакомиться и максимально сблизиться с этим парнем!
Его кровь, кровь семьи Тарских, начала ритуал открытия Врат! Именно поэтому он сможет стать Проводником – провести сюда народ Гипербореи.
Эллар рассказывал о Раале, Верховном Жреце Гипербореи, единственном из жрецов, сумевших остаться в этом мире после того, как захлопнулись все Врата[3]. Он был и остается главным связующим звеном между двумя мирами – Гипербореи и Земли.
А все остальные жрецы могли только заглядывать сюда через древние места жертвоприношений – дольмены, тысячелетия простоявшие без дела.
И только сорок лет назад Эллар, один из сильнейших жрецов, смог дотянуться из своего пространства до разума маленького мальчика-калеки.
Который так хотел стать здоровым, что согласился на главное условие сделки, отдав жрецам родную сестру…
И ни разу не пожалел об этом.
Теперь он не просто здоровый, сильный, уверенный в себе мужчина, пользующийся несомненным успехом у слабого пола, он – профессор, признанный авторитет во многих областях науки, у него шикарная пятикомнатная квартира в Питере, вилла на Капри, несколько дорогих автомобилей, но это все – так, пустяк по сравнению с его тайной жизнью.
В которой он – Учитель, ведущий паству к свету. Учитель, наделенный способностью как исцелять, так и карать болезнью провинившихся. Учитель, дарующий наслаждение. Или – страшные муки. Указывающий путь к успеху. Или полностью уничтожающий все прошлые достижения неугодного.
Многие из последователей считают его богом, и Шустов не пытается разубедить их. Хотят – пусть считают. Главное, чтобы подчинялись беспрекословно и выполняли все, что от них требуется.
Для того чтобы приблизить момент явления жалким людишкам истинных богов. Жителей Великой Гипербореи.
Которые вернут прежнее устройство мироздания, показав ничтожествам, чего на самом деле стоят их убогие попытки заменить ментальные способности на развитие прикладных наук. Самолеты, ракеты, атомные станции – все это, конечно, впечатляет, но любой из Верховных Жрецов силой мысли способен разогнать те же атомы так, что станция в мгновение ока взлетит на воздух.
Так что людишки и рыпнуться не посмеют, подчинившись богам.
И их наместникам на Земле. Тем, кто сейчас идет за Учителем.
Главным наместником, конечно, станет он, Петр Шустов. Его ближайшими помощниками – двоюродные братья, Александр, Семен и Иван, с момента чудесного исцеления кузена относящиеся к младшему с некоторым страхом.
Со временем переросшим в благоговение.
Потому что никто из них (да и остальные тоже, даже взрослые) больше не мог выдержать прямого взгляда глубоко посаженных глаз мальчика.
Все это началось с того страшного дня, когда Люба и Петя исчезли из дома.
Их пропажу обнаружили утром – брат и сестра не пришли на завтрак. Обыскали двор, дом, сараи – детей не было.
А потом обнаружилось, что и тележки Петиной тоже нет…
Получалось, что Люба увезла братишку, а он согласился с ней поехать. Что само по себе было невозможно. Любка? Сама?! Согласилась везти куда-то ненавистного ей уродца?! А Петя добровольно пошел с ней?
О том, чтобы девочка силой заставила брата уйти с ней, и речи быть не могло. Да Петька бы такой крик поднял – вся деревня проснулась бы!
Непонятки, в общем.
Сначала на поиски детей отправили Сашку с братьями – им лучше знать, куда могли подеваться младшие Шустовы. Надя осталась дома – девочка все время плакала, говоря, что чувствует беду, что с братиком и сестрой случилось что-то очень плохое.
Баба Фрося даже рассердилась на внучку: типун тебе на язык, разве можно говорить такое! Не ровен час – действительно беду накличешь!
Тогда Надя убежала со двора, спрятавшись в высокой кукурузе, не в силах удерживать в себе страх…
И совсем не удивилась, услышав крики и плач со двора.
Куда принесли бледного до синевы Петю, не подававшего признаков жизни. Нет, сердечко мальчика билось. Но еле-еле. Сашка, обнаруживший братишку в густом лесу, с перепугу вообще решил, что тот мертвый, и с воплем помчался за отцом.
Яков, увидев распластанного на земле парнишку, одежда которого была вся в крови, а на ладошках не оставалось живого места, тоже поначалу решил, что пацаненка убили. Но, подняв невесомое тельце, все же прислонил ухо к худенькой груди.
И услышал слабое трепыхание сердечка…
Больше недели мальчик пролежал в больнице, куда его отвезла «Скорая», без сознания. А местная милиция тем временем завела уголовное дело по факту похищения детей. А деревенские все это время искали Любу.
Но так и не нашли…
Зато тележку Петину нашли. Валялась неподалеку от того места, где был обнаружен мальчик. И никаких следов того, кто сотворил такое с детьми.
Оставалось только одно – ждать, пока Петя придет в себя и расскажет, что же с ними произошло.
На девятые сутки мальчик действительно открыл глаза и попросил мороженое. Но вот незадача – он ничего не помнил. То есть вообще ничего.
И очень удивился, обнаружив себя в больнице вместо бабушкиного дома.
А потом…
Потом спокойно слез с кровати и пошел в туалет. Ровной, уверенной походкой. Только почему-то при ходьбе первое время прижимал руку к груди, словно нащупывал там что-то.
Хотя ничего там не было.
Петю таскали по врачам, поражаясь чудесному исцелению, потом даже отвезли в Москву, к какому-то известному профессору.
Ознакомительная версия.
