Ознакомительная версия.
Но он становился все громче, разрывая душу и сердце на части.
Задыхаясь от плача, мальчик кое-как дополз до валявшегося на полу медальона и снова надел его на шею.
И больше никогда не снимал…
Петр Никодимович налил в стакан минералки и протянул его побелевшему от волнения Сергею:
– На-ка вот, выпей и успокойся.
– С-спасибо, не надо, – буркнул парень, пряча под стол трясущиеся руки.
Тарскому было стыдно. Так оскандалиться перед человеком, мнение которого для него сейчас стало самым важным на свете! Впал в истерику, как девчонка! Это было бы отчасти оправданно, если бы Антошку убили только что, а не два года назад!
Позорище!
– Надо, я же вижу, – добродушно усмехнулся профессор. – И не смущайся ты так, я все понимаю. Смерть брата, и без того страшный удар, а когда эта смерть еще и такая… Поверь, я не голословен, мне самому пришлось пережить что-то подобное, причем в раннем детстве. У меня похитили и убили сестренку…
Шустов тяжело вздохнул и устремил затуманившийся печалью взгляд в окно. Сергей, слегка ободренный дружеским участием своего новоявленного кумира, рискнул-таки цапнуть трясущимися руками стакан и залпом выпить колючую воду.
Пузырьки которой, разбежавшись по телу, угомонили наконец внутренний и внешний тремор.
И Тарский смог спокойно, без отвлекающих эмоций, рассказать профессору все, что знал о гибели кузена.
Он видел, что Шустов всерьез заинтересовался его историей, что на лице авторитетнейшего ученого нет ни следа иронии или насмешки, профессор даже вытащил стильную записную книжку в причудливом кожаном переплете и что-то записывал туда во время рассказа.
– Вот так все и было. – Сергей, болезненно поморщившись, помассировал себе виски. – Ох ты, черт!
– Что такое? – встревожился Шустов, пряча книжку в карман.
– Да в виски словно гвозди раскаленные загнали!
– Это от волнения, наверное. И немудрено – такое пережить!
– Так что вы думаете по этому поводу?
– Я скажу тебе, что я думаю, – кивнул Петр Никодимович, поднимаясь, – но прежде давай-ка займемся твоей головной болью.
– Да ну, пройдет, – небрежно махнул рукой Тарский и тут же буквально выцвел от нового приступа. – Да что ж это такое-то! У меня раньше никогда подобного не было!
Еще бы! Ты просто никогда раньше не находился так близко от активизировавшегося гиперборейского медальона!
А то, что медальон активизировался, Шустов ощутил на собственной шкуре. Причем в прямом смысле – кожа на груди горела. Не синим пламенем, конечно, но приятного мало. Ничего, сейчас все исправим.
– Так, сиди смирно. – Петр Никодимович встал за спиной Тарского и приблизил ладони к вискам парня.
И Сергей почувствовал, как от рук профессора в его голову полился поток энергии. От неожиданности Тарский дернулся, но тут же был остановлен окриком:
– Сказал же – смирно сиди, не мешай!
Боль действительно постепенно стихала, но одновременно с этим Сергею казалось, что в его мозг проник чей-то холодный, изучающий взгляд, и от этого взгляда невозможно ничего утаить – он рентгеном просветил все скрытые желания, мысли, воспоминания, среди которых были и не самые красивые.
Но ощущение очень быстро исчезло, унеся с собой головную боль. И мало того – внутри теперь все звенело от переполнявшей жизненной энергии, от накопившейся за дни конференции усталости не осталось и следа.
– Ну как? – усмехнулся профессор, снова усаживаясь напротив. – Полегчало?
– Вы не перестаете меня удивлять, Петр Никодимович! – Тарский восхищенно покрутил головой. – Вы еще и целитель, оказывается? Может, и мысли читать умеете?
– Мысли – не умею, а лечить понемножку могу.
– Ничего себе понемножку!
– Сергей, мы отвлеклись. Меня заинтересовала история, которую ты мне рассказал.
– Правда? И чем же? Ведь следствие сочло Квятковскую психически нездоровой и отправило на принудительное лечение.
– Потому что следователи не знали того, что знаю я. И никогда не сталкивались с тем, с чем сталкивался я. Хотя решение, принятое судом, самое правильное в отношении этой девушки. Возможно, только сильные психотропы смогут удержать ее на месте, из колонии она бы сбежала самое позднее через неделю.
– То есть как?
– То есть так. Эта девушка говорила правду – она начала ритуал открытия Врат.
– Вы… – Сергей озадаченно приподнял брови, высматривая на лице профессора намеки на розыгрыш. – Вы сейчас серьезно?!
– Более чем.
– Ой, только не говорите мне, что где-то в параллельном пространстве действительно существует мифическая Гиперборея!
– Существует, – спокойно кивнул Петр Никодимович. – И когда-то между нашими мирами имелось множество переходов, так называемых Врат. А также культовых мест преклонения перед богами с другой стороны, где совершались ритуальные жертвоприношения.
– Но…
– Не надо меня перебивать. – Вроде бы голос профессора остался прежним – ровным и спокойным, но Сергею захотелось испуганно вжать голову в плечи. – Я много лет занимаюсь исследованиями культовых сооружений древности, и поверь, кое-что знаю об этом. Кстати, Сейдозеро, куда привела твоего брата и остальных участников похода Квятковская – одно из таких мест. Там стоят так называемые сейды, в которые жрецы Гипербореи заключали часть своей души.
– З-зачем?
– Чтобы охранять Врата. Но даже богам свойственно расслабляться и терять бдительность, вот и гиперборейские жрецы расслабились. И Врата закрылись, причем с нашей стороны.
– Петр Никодимович, – Сергей встряхнул головой, словно сбрасывая с себя морок наваждения, – ну зачем вы так? Если вы хотели поддержать меня, убедив, что Антона убила вовсе не безумная маньячка, а… как там – жрица Гипербореи? Так вот, мне без разницы, чем руководствовалась эта тварь, и то, что Антошка действительно мог стать жертвенным бараном, меня вовсе не утешает. Скорее наоборот. И – при всем уважении к вашему авторитету – вы сейчас пичкаете меня какими-то сказками!
– Сказками, говоришь? – усмехнулся Шустов. – А своими глазами заглянуть в иное измерение не хочешь?
– То есть?
– То и есть. Возле некоторых Врат местные жители иногда видят совершенно чужие пейзажи. И детишки в школе время от времени рисуют странных животных, уверяя, что видели таких в лесу. В странном и чужом лесу, где красная земля и голубая листва.
– Погодите… – Сергей прищелкнул пальцами, припоминая. – Я что-то подобное уже слышал… А, вспомнил! По телевизору показывали в какой-то программе, то ли «Загадочная земля», то ли «Тайны России» – как-то так.
– Вот-вот, а если не полениться и заглянуть в Интернет – там еще больше информации обо всем этом найти можно. А я, как ты понимаешь, руководствуюсь лишь собственным опытом.
– И что, вы тоже видели другое измерение?
– Видел.
– Может, и побывали там?
– Нет. Но со временем надеюсь побывать. Когда Врата откроются. А пока мы словно через окошко заглядываем в чужой мир.
– А мир заглядывает к нам?
– Верно.
– Знаете, – поежился Сергей, – что-то мне не очень нравится мир, путь в который надо залить кровью.
– Что, и даже посмотреть издалека туда не хочешь?
– Ну да, вот так прямо сейчас встанем из-за стола и сходим на Гиперборею посмотреть!
– Нет, сходить туда не получится, ехать надо. Собственно, я как раз в те места и направляюсь.
– Вы же на рыбалку вроде собирались, к Белому морю?
– Правильно. А неподалеку от мест, где живет мой знакомый, есть крохотный островок, Олешин называется. И там – два каменных лабиринта…
– Точно! Про них в той программе рассказывали!
– Ну как, заинтриговал я тебя?
– Есть немножко, – удрученно почесал затылок Сергей. – Но мне пора в аэропорт. Мой самолет вылетает через полтора часа.
– Сдай билет и поехали со мной. Отдохнешь, порыбачишь, а заодно научными изысканиями займешься. Глядишь – и заинтересуешься, захочешь тему диссертации сменить.
– И вы согласитесь стать моим научным руководителем?
– А почему нет? И с жильем в Питере помогу, и с твоим боссом, с Исидором Полуэктовичем, договорюсь.
– Еду!
Вопрос с дополнительным отпуском решился на удивление быстро – Шустову достаточно было сделать пару звонков своим знакомым в Москве, и аспиранту кафедры языковедения Сергею Тарскому позволили задержаться в северных краях еще на недельку. Тем более что и его непосредственный – да-да, сама непосредственность, особенно когда надо тырить идеи своих аспирантов, – научный руководитель еще не вернулся из Испании.
Проблема, правда, все же пришлепала, сумрачно глядя на возбужденного предстоящими приключениями Тарского, причем со стороны, где в принципе проблемы подобного рода для взрослого парня не водятся.
Неожиданно поездке Сергея на побережье Белого моря воспротивилась мать. Хотя ей Тарский и не звонил, о своих подвернувшихся каникулах он сообщил отцу, поставил, так сказать, в известность.
Ознакомительная версия.
