высосать из тебя душу. И это было хуже всего. Обычно, такой прием, мой босс всегда использовал на недобросовестных журналистах, которые иногда под видом сенсации, пытались продать второсортные наработки. Такого отношения этот исключительный педант не терпел, а потому сначала буровил их взглядом, а потом говорил что-то настолько едкое, колкое и запоминающееся, что заставляло буквально съежиться все внутренности.
– Мисс Новак, во-первых, нет ни одной такой причины, по которой вы могли бы не брать от меня трубку. Даже если вы находились на приеме у доктора, ваша первоочередная задача была – позвонить мне, как только вы освободитесь.
– Но вы же написали смс, и я подумала, что нет никакого смысла звонить вам и отвлекать от рабочих процессов, – тихо, себе под нос, пробубнила я.
– Не перебивайте, я еще не закончил, – абсолютно беспристрастным тоном, проговорил мистер Харрис. – Вы вероятно считаете, что я должен сам звонить вам и уточнять, а все ли в порядке? Думаете, что у меня нет других важных дел. Вы верно подметили, что на работе я занят рабочими процессами, а вместо того, чтобы ра-бо-та-ть, я вынужден вызванивать своего ассистента, чтобы узнать, куда вы положили договора с рекламодателями, верно? И это еще не все. Почему нет статьи на замену? Вообще-то пока вы расхаживали по больницам, то как оказалось, что редактор отдела путешествия не подготовила ничего для публикации. Но и это еще не все, что я желаю вам сказать. Ваш внешний вид. Я много раз обращал внимание на то, что сотрудники, которые работают непосредственно со мной должны придерживаться безукоризненного дресс-кода, а вместо этого, что вижу? Считаете, мои слова придирками? Мисс Новак, я был сдержан все это время, так как понимаю, как трудно бывает войти в рабочий ритм, но я не могу ждать, пока вы наконец-то образумитесь, возьмете себя в руки и начнете работать так, чтобы у меня не возникло никаких дополнительных вопросов. Если считаете, что для вас это слишком сложно, то не занимайте чужое место, ибо на вашу должность уже выстроилась очередь из сотен таких же непосредственных бездарностей как вы. Единственная причина, по которой я вас взял, личные рекомендации и простое любопытство. Тогда на собеседовании вы показались мне собранной и ответственной, а я редко ошибаюсь в людях. Но видимо в этот раз мое чутье все же подвело.
Как я и говорила, его слова, если уж и находят выход и мистер Харрис становится многословным, то ничего хорошего ждать не приходится. На меня как будто бы вылили ведро ледяной воды. Каждое слово, этот совсем недружественный тон, а взгляд такой холодный, будто бы он смотрит на тебя, как на кусок сами понимаете чего. Почему я должна стоять и кивать головой, чувствуя себя при этом виноватой? Как будто бы мне недостаточно того, что я в любой момент могу откинуться на тот свет? Или того, что я вообще чувствую себя настолько никчемной, что боюсь, лишний раз сделать что-то не так?
У меня не было слов, чтобы сказать ему хоть что-то в ответ. Взгляд падает на стеклянную, тонированную дверь и я вижу свое отражение. Измученное лицо, с залегшими от усталости синяками под глазами, раскрасневшаяся кожа от дурацкого кофе, волосы, что торчат в разные стороны, и это абсолютно нелепое, грязное пятно на моей новой кофте. Неужели именно в таком виде я должна встречать кумира всей моей жизни? И есть ли в этом какой-либо смысл, если каждый раз мистер Харрис будет высказывать свои колкости на счет того, что я такая-сякая, ничего у меня не выйдет, да взял-то он меня лишь из жалости. А еще это посещение доктора, которое никак не помогла в моей ситуации….
И тут меня накрыло. Буквально. Из глаз хлынули слезы, что коснулись сначала щек, а потом градом полились по подбородку. Время в этот миг словно замедлилось. Как будто бы, меня поглотила печаль, а все остальное перестало существовать. Только я и эта жалость к своей никчемной натуре. Это было так странно, ведь раньше в голову не могла бы прийти мысль о том, чтобы вот так проявлять свои чувства, прямо перед чужим человеком. Нет, конечно, можно порыдать в подушку в своей комнате, но чтобы вот так, прилюдно плакать, как будто бы у меня и без этого проблем нет.
А слезы все никак не могут остановиться. Они текут в три ручья, и тушь тоже осыпается с ресниц, но разве это может остановить девушку, доведенную до отчаяния? О, нет, только не в моем случае. Дело в том, как мистер Харрис это сказал. Будто бы я сама не знала, без его гадких слов, что ничего не стою. Именно это осознание вызвало буйство чувств. Словно, все эти стрессы, что накопились за прошедшее время, вырвались наружу, а катализатором стал как раз-таки этот строгий тон моего начальника.
Я не могу заставить себя поднять взгляд на него, так как где-то внутри, чувствую, что как только увижу это каменное лицо, то буду рыдать еще сильнее. Тот человек, что не способен сказать и пары ласковых слов, никогда не проникнется сочувствием к какой-то там дуре-ассистентке, что решила устроить глобальный потоп.
«Возможно, что это и к лучшему. Сейчас прорыдаюсь, он меня уволит и дело с концом, буду жить пока не помру в своей квартире…» – идиотская мысль проносится в моей голове.
Но вдруг странное прикосновение шелкового платка к щеке, заставляет вздрогнуть и поднять свои заплаканные глаза. Я как рыба открыла рот, не в силах сказать хоть чего-то вразумительного, ведь передо мной стоял мистер Харрис и вытирал мои слезы. Это казалось каким-то безумием и сюрреализмом. Не в одной из существующих реальностей, такое событие просто не могло произойти.
– Мне очень жаль, – послышался его голос со стороны. – Я не должен был так давать на вас. Но я был зол из-за того, что вы не позвонили. Мне бы хотелось, чтобы у нас сложились доверительные отношения. Это важно в нашей работе, – он вложил носовой платок мне в руку и отошел на расстояние, ведь ситуация и без того была неловкой до невозможности.
То ли удивление, то ли какое-то другое чувство, заставили меня в одно мгновение остановить весь этот поток эмоций и вытереть слезы. Такого, я точно не ожидала. Мне казалось, что такие люди, каким на первый взгляд казался мистер Харрис, лишены каких-либо чувств, а за месяц работы, у нас не то, что доверительных отношений не сложилось, отнюдь, мы вообще практически не общались,
