в состоянии элементарно повторить то, что говорили буквально несколько минут назад, пока камера не работала.
– Кстати, чем приходится заниматься полиции в таком маленьком городке, как ваш? – спросила она.
– Да особо ничем.
– Например, сейчас какие у вас задачи?
Немного помолчав, Ари ответил:
– Сейчас я просто убиваю время, роясь в старых полицейских отчетах.
– Вот как? – сымитировала заинтересованность Исрун. – Что-то увлекательное?
– Пытаюсь расследовать дело пятидесятилетней давности… Смерть молодой женщины в Хьединсфьордюре, – сообщил он, а потом более серьезным тоном добавил: – Это ведь останется между нами? То дело никакого отношения к новостям не имеет.
– Если только вы его не распутаете. – Исрун почувствовала, как ее охватывает любопытство. – Тогда поставьте уж меня в известность раньше других репортеров, а до тех пор я буду молчать как рыба.
– Ага… я, вообще-то, и не надеюсь. Ни на то, что мне удастся его распутать, ни на то, что оно вызовет хоть малейший интерес у прессы, – тихо добавил Ари.
– Такие дела всегда вызывают интерес. Людям нравится, когда справедливость наконец торжествует, если вы понимаете, о чем я.
– Да-да, понимаю, – пробормотал Ари.
– Мы могли бы сделать об этом передачу, если вы раскроете дело. – Исрун попыталась сыграть на честолюбии полицейского, не рассчитывая, впрочем, на то, что выполнит свое обещание.
– А вот это было бы любопытно, – отреагировал Ари.
Ну вот он и заглотил наживку. Теперь нужно только, чтобы рыба не сорвалась.
– О чем вообще идет речь? – спросила Исрун с наигранным безразличием, а для пущего эффекта добавила: – Хотя мне уже пора закругляться – у нас вот-вот вечерний брифинг.
– Это в наших краях произошло. Молодая женщина выпила яд в Хьединсфьордюре в пятьдесят седьмом году – ну, или яд ей подсыпали.
– В Хьединсфьордюре? А там разве кто-то живет?
– Сейчас нет. Та женщина была одной из последних, кто там жил. Их было пятеро – две супружеские пары, у одной из которых был сын. Он там и родился, в Хьединсфьордюре. Единственный, кто еще жив, – остальных уже нет.
– А почему вы снова подняли это дело?
– На днях всплыла одна фотография, которая была сделана там зимой, вероятно незадолго до смерти женщины. Помимо прочих, на снимке есть и какой-то подросток, которого, как оказалось, никто не знает. А это наводит на размышления, учитывая, что там случилось.
– Занимательно, – проговорила Исрун. – И вы считаете, что в этом деле еще можно разобраться? Вряд ли остались те, кто мог бы дать вам какие-то зацепки, – все-таки полвека минуло.
– В том-то и дело… Ну а вдруг? Например, в Рейкьявике есть человек… брат одного из тех, кто жил тогда на ферме. Вот с ним было бы интересно пообщаться. Именно у него оказалась та фотография, да и другие тоже. Но этот разговор придется отложить…
Глядя через стекло, Исрун поняла, что брифинг действительно вот-вот начнется. Обычно эти брифинги длились не дольше нескольких минут – выпускающий редактор просто переходил от одного сотрудника к другому, а те сидели за своими столами или даже стояли на ногах, поэтому лучше не опаздывать, иначе все пропустишь. Но любопытство взяло верх, и Исрун спросила:
– И почему же?
– Тому дедуле сто лет в обед – так плохо слышит, что звонить бесполезно. Однако, как мне говорили, голова у него по-прежнему ясная. Я загляну к нему в следующий раз, когда буду в Рейкьявике. Если, конечно, этот чертов карантин когда-нибудь закончится, – объяснил Ари тоном, в котором смешались решимость и ирония.
Исрун уже собралась попрощаться, когда он вдруг спросил:
– А можно вас попросить с ним встретиться? Это вряд ли займет у вас больше четверти часа. Он живет в доме престарелых в районе Брейдхольт. Сам я, разумеется, сейчас приехать в Рейкьявик не могу, учитывая обстоятельства.
– Ну, у меня, вообще-то… – начала Исрун, но одернула себя. Совсем не повредит, если этот полицейский окажется ей чем-то обязанным. – Я попробую заскочить туда завтра, если будет такая возможность.
Записав на бумажке имя и адрес пожилого мужчины, она попросила Ари продиктовать ей также номер своего мобильного телефона, чтобы она уж точно смогла дозвониться до него по поводу интервью; затем Исрун нажала на отбой. Когда она вышла из комнаты для совещаний, брифинг уже закончился. Она сняла с вешалки пальто, отметила время ухода и, ни с кем не прощаясь, вышла в промозглую тьму.
15
В последние дни беспрерывно шел дождь, а тут на небе не было ни облачка. Исрун выехала из Вестюрбайра [6] в Брейдхольт с утра пораньше, и, на ее удачу, основной поток машин двигался в противоположном направлении.
После телефонного разговора с Ари прошлым вечером она получила от него имейл, в котором подробно описывались обстоятельства происшествия в Хьединсфьордюре. Кроме того, Ари набросал примерные вопросы, которые можно было задать Никюлаусу, и приложил скан фотографии.
Исрун уже успела пообщаться по телефону с директором дома престарелых, в котором жил Никюлаус, и та сообщила ей, что старичок по-прежнему бодр, хотя ему уже исполнилось девяносто три года, – правда, слух стал его подводить. Он согласился встретиться с Исрун, когда ей будет удобно.
Обнаружить дом престарелых оказалось не так просто, как предполагала Исрун, но в конце концов ей это удалось. Времени, чтобы побеседовать с пожилым мужчиной и успеть на утреннюю летучку в редакции, у нее было еще предостаточно. Дом престарелых оказался большим и безликим зданием постройки восьмидесятых годов, окруженным ухоженным парком. Была ранняя весна, и деревья в парке пока выглядели немного сиротливо. Можно только представить, как этот парк преобразится летом.
В ожидании Исрун Никюлаус сидел в вестибюле у большого окна, из которого открывался вид на парк, и потягивал кофе. Широкоплечий, абсолютно лысый, с четкими чертами лица. Для своего возраста Никюлаус выглядел хорошо. На нем был темно-серый костюм, белая рубашка и галстук в полоску.
Исрун объяснила ему суть дела, хотя ей пришлось постараться, чтобы громко и отчетливо артикулировать каждое слово. О том, что Ари является полицейским, она не упомянула, но во всем остальном придерживалась правды, сообщив, что они изучают подробности этого старого дела в связи с возникшей из небытия таинственной фотографией. Никюлаус лишь кивал головой. На просьбу Исрун позволить записать их беседу на диктофон он тоже кивнул.
– Как я говорила, мне хотелось бы расспросить вас об этом снимке и о вашем брате, – сказала Исрун и положила распечатанную копию фотографии на стол перед пожилым мужчиной. – Вы видели этого парня раньше? – Она указала на молодого человека с ребенком на руках в центре снимка.
– Нет, я его никогда не видел. Полагаю, фотографировал мой
