Потом Вика поняла, что разбудило ее, - это был хлопок закрывающейся автомобильной дверцы. Но даже, наверное, не это. А прежде всего голоса, приглушенно звучащие в абсолютной предрассветной тишине за окнами. Это, конечно, был бред, пограничное состояние между сном и явью, между беспамятством тумана и тайной темнотой пещер. Возможно также, что все это лишь приснилось, но Вике показалось, что эти голоса в белесо-серых сумерках говорили о ней. Только самым важным оказалось даже не это. Потому что один из голосов, возможно, и в самом деле прозвучавших лишь во сне, показался Вике знакомым.
- Господи, - тихо, очень тихо, чтобы самой не услышать проскользнувших ноток рыдания, проговорила Вика, - я становлюсь сумасшедшей.
Но как она ни старалась, ей не удалось справиться и слезы снова покатились из ее глаз. Теперь они сделались ее частыми гостями.
Но почему кто-то должен говорить о ней среди ночи ближе к рассвету? Ну что это за бред? И еще эти слезы... "Господи, как же я устала и как же я слаба! Я, оказывается, очень слабая, и я не могу выдержать всего этого. Пожалуйста...
И почему? В чем моя вина? Что же я сделала, чтобы вот так... со мной?.. За что? Я ведь, оказывается, так слаба..."
И к чему?
Дети. Двое близнецов. Все, что осталось от ее мира, когда-то полного Любви. Нет, не так. Ставшее ее Миром. Ставшее смыслом ее существования. Леха и Вика.
- Леха и Вика, - проговорила она, чувствуя, что вновь проваливается в сон, - мои любимые... Я больше не отдам вас никому.
Один из голосов показался знакомым. Могло такое быть? "Не дури. Что за ненормальная история перед рассветом? Что за безумная мысль..."
Однако, вновь погрузившись в забытье и будучи не в состоянии отличить явь от сна, там, в тишине предрассветных сумерек или в глубине своих сновидений, она услышала, как медленно поворачивается ключ в замке зажигания, запускается автомобильный двигатель и как через некоторое время шум мотора стихает вдали.
Вика спала.
Ночной визитер, вне зависимости от того, был ли он во сне или в реальности, уехал.
* * *
- Это не страшно. Всего лишь частичная амнезия, и будем надеяться, что память удастся быстро восстановить, - проговорил доктор. - Главное, что наблюдается устойчивая самоидентификация, а то, что некоторые эпизоды вашей жизни выпали из памяти, - это не беда.
- Значит... Значит, у меня есть какие-то шансы? - со слабой, несколько отсутствующей улыбкой проговорила Вика.
- Не какие-то, а очень, очень большие шансы, - ободряюще пообещал врач. - Вы умница. Молодчина. Главное - покой. Не старайтесь зря прояснить некоторые моменты, если сейчас не получится. Некоторое время, пока полностью не восстановитесь, лучше не напрягать ни память, ни нервную систему. Нам сейчас надо очень беречь себя.
Доктор был сорокапятилетним мужчиной с чеховской бородкой, мягким взглядом, быстрыми и очень чистыми пальцами рук. Щеки у него вислые, но на них играл румянец. Вика была уверена, что видит его в первый раз. Доктор мягко намекнул, что это не так, но настаивать не стал.
- Я ваш лечащий врач, - весело поприветствовал он Вику, как только появился в палате. - Ну, как у нас сегодня дела?
Вика лишь минут пятнадцать назад получила свою положенную порцию обезболивающего, и сейчас спасительный туман уже подбирался к ней нежными приливами.
- Знаете, доктор, зуд... Там, под гипсом, чешется.
- Очень хорошо. Выздоравливает.
- Зуд невозможный. Очень хочется почесать. Так, знаете...
- Потерпите. После того что вам пришлось вытерпеть, это все ерунда. И косточки наши очень неплохо срастаются. Я смотрел снимки.
- Вы знаете, я ведь многое помню... но вот день аварии...
- И хорошо. Лучше таким воспоминаниям и оставаться в прошлом. Вы у меня отличница.
- А... почему меня не навещают, доктор?
Он быстро взглянул на нее:
- Лучше вас пока не беспокоить. Хотя ваши коллеги приезжали. Пока вы спали. Мы не позволили вас будить. И пока еще не позволим.
- А-а... с работы?
- Да. С вашей работы.
- А... папа?
- С ним все в порядке. Он все в той же клинике. У вас есть хорошие друзья. Очень хорошие. Они заботятся о вас и о ваших близких.
- Папа... в клинике?
- Да. А... а вы... Простите, Вика, вы не помните этого?
- Помню. Помню, конечно. - Вика как-то неопределенно покачала головой. И чего уж там скрывать - она все помнит. После покушения папа выжил, а вот Леха - нет. Вот как вышло. Только папа остался прикован к постели, неподвижен, что было бы ужасно для человека, привыкшего проводить в постели не более шести часов в сутки, если бы... Если бы папа знал что-либо о своем нынешнем состоянии. Такие вот штучки. Беда не приходит одна, так было сказано большим писателем, которым Вика очень увлекалась в юности. Она это также помнила. Папа впервые открыл глаза лишь через месяц после покушения. Обычного заказного убийства. Только когда это приходит в ваш дом, это вовсе уже не выглядит таким обычным. Леха просто-напросто стал еще одной жертвой в хронике заказных убийств. Есть такая хроника - "Ведение бизнеса в России". Она очень отличается от подобных хроник в других странах. Очень. Только Вика сейчас об этом думать не станет.
Папа выжил. И через месяц его вывели из бессознательного состояния. Но когда Вика смотрела в его прозрачные глаза, она видела, что там не было папы - в его безжизненном отсутствующем взгляде. И это Вика тоже помнила. И сначала отец находился в их ведомственном госпитале, и его состояние долго, очень долго определялось словом "стабильное". Ни туда ни сюда. Это вовсе не та стабильность, о которой мог бы мечтать живой человек, но что теперь делать, коли так вышло. Коли один телефонный звонок в состоянии изменить всю твою жизнь. И тогда Вика, зная, что отец никогда бы подобного не одобрил, все же смогла перевезти его в частную клинику, наняла лучшего швейцарского специалиста. Она не моргнув глазом отвезла бы отца в зарубежную клинику, даже невзирая на соображения государственных интересов и тайн, но пока подобного не требовалось. И еще Вика помнила один день, когда зрачки отца начали совершенно четко реагировать на внешние раздражители. Пока лишь зрачки. Но Вика была уверена, что папа узнал ее. Это Вика видела в его глазах. И с этого момента врачи заговорили о положительной динамике и что, возможно, - вы только представьте, какое счастье! - вполне возможно, он еще будет двигаться. Самостоятельно двигаться. А в тот день в глазах отца Вика увидела, словно короткие всплески, и боль, и безмерную грусть, но это уже были проявления жизни. Он узнал ее. По крайней мере Вика убедила в этом и себя, и окружающих. Она была уверена, что именно эта ее убежденность поможет вернуть отца из тех глубин мозга, в которых болезнь держала его взаперти.
И был еще один день. Отец снова узнал ее. Вика склонилась и просто долго смотрела на него и слушала прерывистое дыхание, а потом его зрачки задрожали. И неожиданно из уголка левого глаза по щеке отца скатилась сиротливая слеза. Вполне возможно, что это было лишь рефлекторное слезоотделение, но... только не для Вики.
Отец узнал ее. И Вика обнимала папу так, как это было в детстве, она целовала его в лоб, но потом, после этой слезы, она ушла. Возможно, это лишь рефлекторное слезоотделение, все возможно. Только если папа узнал ее, он очень бы не хотел, чтобы она видела его слезы. Ничего, гордый человек, мы все восстановим. Мы справимся. В нашем мире было очень много любви и очень много достоинства. Пришла беда. Она отняла Леху, она отняла здоровье отца, и вот через несколько месяцев Вика сама оказалась прикованной к постели. И теперь нам придется со всем этим справиться. У нас остался единственный способ вернуть в наш дом жизнь - Вика и Леха маленькие. А пока нельзя забывать про краба, умненького краба, нашедшего себе надежное укрытие. И о маске из трепещущих простыней, поджидающей где-то в тумане.
- Вы действительно обещаете, что я смогу вскоре увидеть детей? спросила Вика.
- Даю вам слово, - ответил доктор. - Уже очень скоро.
- Хорошо. - Голос ее зазвучал бесцветно, она уже начала блуждать в тумане. Потом встрепенулась: - Доктор, а телевизор?!
- Но мы уже говорили об этом, Вика. Мы обо всем договорились.
- Да... Знаете, эти таблетки. От них немножко дуреешь.
- Знаю. Но пока, к сожалению, мы не можем от них отказаться.
- Вообще-то они мне здорово помогают. Только вот сестра строгая.
- Для вашего же блага, Вика,
- Да?.. Это хорошо. А что телевизор?
- Вика, - он мягко улыбнулся, - мы договорились с вами. Сегодня в палате появится видео. И вы нам уже продиктовали список ваших любимых фильмов.
- Он длинный? - произнесла Вика. Ее глаза блуждали по палате. - Этот список длинный?
- Достаточно длинный, - терпеливо улыбнулся доктор. - Но мы пока ограничимся мягкими мелодрамами.
- А "Притти вумен"? "Красотку"? Не забыли? И "Белое солнце пустыни"...
- Конечно, конечно, Вика, обязательно. Мы это записали. Но некоторым фильмам придется подождать. Как и телевидению. Вы же станете смотреть "Новости". А никаких положительных эмоций подобные передачи у вас не вызовут.
