Ознакомительная версия.
Она изложила предложение Пьера и Симоны, пытаясь выставить его в самом выгодном свете. Упомянула и о зловещем прошлом купленных полковником сфинксов, и о разоренном склепе, и о надбавке, которую ей удалось выторговать.
— О цене самих скульптур мы еще не говорили, — завершила она рассказ, — но думаю, ты полная хозяйка положения. Пьер согласился на надбавку, только чтобы заполучить сфинксов, значит, их конечная стоимость зависит только от нас.
— Погоди, — после паузы произнесла приятельница. — Я не просила тебя продавать никаких сфинксов! Речь шла о продаже коллекции!
— Но Пьер выдвинул это условие…
— Что он о себе думает?! — Теперь Наталья говорила с настоящей злостью. — У него есть деньги, прекрасно, но это еще не значит, что он может купить всех и все на свете! Есть вещи, которые не продаются!
— Смешно… — Александра была изумлена таким решительным отпором. — Это ведь не твоя семейная реликвия… Сфинксы для тебя ничего не значат! Делавини, как видишь, расстались с ними за деньги, хотя боготворят своего предка-полковника, а тебе-то должно быть все равно, лежат они там перед воротами или нет… Тем более ты в этот дом носа не показываешь!
— Условие неприемлемо! — заявила собеседница. — Неприемлемо и абсурдно! Я продам рисунки, и больше ничего! Точка! Только об этой коллекции и шла речь, когда мы с Пьером говорили впервые! Я не собиралась продавать ему сфинксов… Какая наглость!
— Я тебя не понимаю! — в сердцах воскликнула Александра. — Это две совершенно ничем не примечательные садовые скульптуры, я тебе таких найду десяток, если хочешь! Можешь расставить их по всему саду и наслаждаться! Лессе сам мог бы накупить их сколько угодно! Уникальность ситуации в том, что ему нужны именно эти! Задался человек целью возродить парк поместья в его первоначальном виде… Это благородная задача, в конце концов!
— Сколько он тебе пообещал за то, чтобы ты меня уломала? — сухо спросила Наталья.
— Нисколько… — Александра заставила себя говорить вежливо, хотя ее так и манило отвести душу, высказав старой знакомой все, что она думает о ее причудах. — Но в моих интересах, чтобы сделка состоялась, иначе зачем я сюда приехала? Да и ты, получится, зря оплатишь мне билеты… Хотя дело твое…
Она старалась сохранять равнодушный тон, чтобы исключить подозрения в своей личной заинтересованности. И впрямь, что должна была думать Наталья? «Я осталась ночевать у Лессе, выдвинула такое вот неожиданное предложение… Она могла решить, что мне и в самом деле сунули взятку…»
Телефонная трубка некоторое время молчала. Наконец собеседница уже без прежнего пафоса проговорила:
— Словом, передай, что я не согласна. В «Доме полковника» все останется, как было.
— Позволь еще вопрос, — помедлив, ответила Александра. — Этот дом что — часть культурного наследия Франции? Он внесен в списки достопримечательностей департамента? В нем поэтому ничего нельзя менять и перестраивать? Ты подписала какие-то бумаги на этот счет и, если продашь сфинксов, тебя оштрафуют так, что никакой «клад полковника» не спасет?
О «кладе полковника» художница упомянула случайно, потому что он подвернулся ей на язык. Однако Наталья издала отрывистый возглас, словно случайно наткнулась на что-то острое.
— Как ты сказала? — переспросила Александра.
— Лессе говорили с тобой о «кладе полковника»?
— Конечно нет! — с возмущением отвергла это предположение художница. — Они вообще на редкость адекватные и практичные люди. Так, к слову пришлось. Ну, если ты категорически против продажи сфинксов, я попробую договориться с ними иначе… Но, повторяю, многое теряешь… Я бы на твоем месте вообще избавилась от этого дома, уж очень у него дурная слава…
— Это мой дом и мое дело, продавать его или нет! — бросила Наталья. Помолчав, добавила чуть мягче, словно пытаясь как-то загладить свою резкость: — Дом, разумеется, не под охраной государства. В сущности, это просто двухэтажный каменный сарай… Дело в другом… Честно говоря, я вызвала тебя из Москвы не только ради продажи рисунков…
— Чудесно! — Александра встала с постели, прихватив с собой телефон, и подошла к окну. Откинув, один слой за другим, полотнища опущенных штор, она отворила створку и всмотрелась в темноту парка, не нарушаемую ни одним огоньком. — Лессе тоже, насколько я понимаю, рисунки волнуют в последнюю очередь. Зачем же ты меня позвала?
— В этом доме есть загадка, которую я не могу разгадать, — тихо проговорила Наталья. — Ни я, никто здесь… У меня нет сил, я уже сдалась. А ты сможешь! Думаешь, я сама верю в привидения?
Ни капельки… И все же… Там что-то есть. Что-то не то!
— Я согласна с тобой, — вздохнула Александра. — Я тоже думаю: там есть нечто, что сводит с ума или даже убивает слишком чувствительных людей. И ты отчего-то думаешь, что я с этим справлюсь. А я вот не хочу рисковать! Если сделка сорвется, я просто брошу все и уеду в Москву!
— Ты этого не сделаешь!
Голос Натальи звучал со спокойной убежденностью. Внезапно художница поняла, что приятельница догадалась о решении Александры, в котором она еще сама не была уверена. Тайна — это единственное искушение, перед которым Александра никогда не могла устоять. Всей Москве было известно, что она может пренебречь выгодной сделкой, потратить множество сил и времени, казалось бы, впустую, но в итоге разгадать самую темную и запутанную загадку. «Дом полковника» сулил ей новую встречу с неизвестным, а на такие свидания она всегда являлась.
Надежда уговорить собеседницу на условия сделки, предложенные Пьером Лессе, испарилась. Художница поняла, что Наталья заражена куда более опасной болезнью, чем страсть к наживе. «Что ж, если она считает, что я способна разгадать тайну „Дома полковника“, я хотя бы попробую… — сказала себе Александра, попрощавшись и положив трубку. — Как знать, быть может, эта загадка просто ждала человека со стороны, такого, как я… Эзоп ведь тоже явился в Фивы издалека и разгадал загадку Сфинкса… Как там спрашивало коварное чудовище: „Кто ходит утром на четырех ногах, днем на двух, вечером на трех?“ Ответ Эзопа был сокрушителен и прост: „Человек! Он в младенчестве ползает, в зрелости ходит на двух ногах, в старости опирается на посох…“ И погубивший многих людей Сфинкс, не пережив позора, бросился в пропасть и разбился. Но в случае с „Домом полковника“ потребуется другой ответ…»
Из парка тянуло влажной свежестью, деревья шептались совсем рядом с домом, и шелест нарождающейся листвы иногда звучал как приглушенные человеческие голоса. Александра вздрогнула от сырости и, закрыв окно, задернула шторы. Женщина улеглась в постель, погасила лампу на прикроватном столике, но сон к ней не торопился. Лежа с открытыми глазами, потягиваясь на скользких шелковых простынях, она тщетно пыталась сформулировать причины своей неясной тревоги, дать имя смутному ощущению, которое испытала, узнав историю загадочного дома.
«Ну, допустим, род Делавиней и впрямь преследует некий злой рок. Назовем это судьбой, преемственностью, случайным совпадением — как в случае с ранениями на войне мужчин… И полковник, и его праправнук вернулись с войны без ног. Сам хитроумный Сфинкс не включал в свою загадку такой вариант, может быть, потому, что в древние времена после подобных ранений редко выживали… Что это — случайность или насмешка судьбы? „Дом полковника“, или как его еще зовут, по словам Дидье, „Дом сфинксов“, загадывает загадку… И никто не может дать на нее ответ. А женщины этой семьи? Их ждало безумие… Отчуждение от общества… Безвременная и беспричинная смерть… Последняя жертва дома еще жива, но сможет ли она заговорить? Мадам Делавинь третий год находится в больнице… Кто знает, в каком состоянии…»
Внезапно ей послышались легкие шаги в коридоре, прямо за дверью. Александру словно обдало ледяной водой. Она резко, но бесшумно села и, непроизвольно вздрагивая, уставилась в темноту. Теперь стало совсем тихо, но женщина была уверена: с той стороны белой лакированной двери кто-то стоял и так же вслушивался в ночное безмолвие, как она. Когда Александра устраивалась на ночлег в спальне, то обратила внимание, что дверь оснащена задвижкой с внутренней стороны. Литая бронзовая задвижка в форме ныряющего дельфина привлекла ее внимание своим несоответствием общему стилю комнаты. Вещь относилась, вне всяких сомнений, к эпохе модерна, тогда как устроители спальни явно рассчитывали передать пышный стиль Третьей Империи. «Но заперла ли я дверь?!»
Для паники не было причин, женщина уговаривала себя успокоиться. Здесь, в доме приютивших ее людей, за надежной оградой парка, с ней ничего не должно было случиться. Но биение сердца, громкое, как набат, заглушало голос разума.
Нервы художницы были в таком напряжении, что, если бы повернулась дверная ручка, которую ее глаза, привыкшие к темноте, уже отчетливо различали на фоне белой двери, Александра не выдержала бы и закричала. Но этого не произошло. В коридоре вновь послышался (в этом не было никаких сомнений) звук шагов, на этот раз удаляющихся. Когда он стих, женщина выбралась из постели и, подбежав к двери, погрузила задвижку в петлю. Бронзовый дельфин опустился носом во вздыбленную бронзовую волну. И пусть эта защита от ночных страхов и загадок была символической, Александре удалось спустя некоторое время уснуть.
Ознакомительная версия.
