Я не сообщил сержанту ничего, кроме голых фактов. Он не спросил меня, что я делал в доме, а мне, разумеется, это было только на руку. Следовательно, почти не было шансов, что он заподозрит возможную связь между гибелью ребенка и тремя другими недавно случившимися смертями; да если бы я даже и поделился своими подозрениями, вряд ли сумел бы его убедить, так как полиция не сомневалась, что виновная в гибели двух человек уже находится за решеткой, а третья смерть у них не проходила как убийство.
Конечно, не исключалось, что какой-нибудь дотошный полицейский, расследующий убийство Вилфорда, наткнется на мое имя в отчете по поводу гибели ребенка и ради любопытства начнет копать дальше и выяснит наконец что инцидент произошел по адресу, где прежде жил Терри Вилфорд, а раз так, то, вполне возможно, нагрянет и ко мне, чтобы выяснить, как я там оказался и что забыл в этом доме – при таком раскладе мне ничего другого не останется, как выложить чистую правду. Но такая вероятность была чертовски мала, если учитывать ограниченный штат полицейских Нью-Йорка плюс тот факт, что гибель ребенка произошла на другом участке, а также и то, что полиция уже почти не занималась расследованием убийств Вилфорда и Боулз, а передала материалы для доследования в окружную прокуратуру. Как бы то ни было, но время я вполне мог выиграть.
Хотя не будь ребенка, вряд ли у меня было бы время вообще. Если бы он не поглядел наверх и не привлек мое внимание к летящей вниз штуковине, то сейчас бы он выступал в роли свидетеля и давал показания сержанту, а я бы вместо него хладным трупом валялся у подножия лестницы.
То, что покушались именно на мою жизнь, не вызывало никаких сомнений. Убийца запаниковал, встревожился, опасаясь, что плохо замел следы. Потому-то он и расправился с Джорджем Пэдберри, который что-то знал или подозревал, и хотел поделиться со мной своими сведениями за полчаса до своей смерти. А теперь тут еще и я везде сую свой нос, докапываясь до того, что, казалось бы, должно быть шито-крыто. А когда убийца чего-то опасается, он снова начинает убивать.
Может быть, он где-то рядом и следит за мной? Остался, чтобы убедиться, что из этого вышло и не придется ли вновь ломать голову – как все же расправиться со мной? Скорее всего, он все-таки смотался подальше и на время залег на дно независимо от того, известно ему или нет, что вышла осечка.
Если так, тогда у меня есть немного свободного времени, пока мной вновь не займется полиция или убийца. Надо использовать его на полную катушку.
В кондитерский магазин на углу набились дети и пили содовую. Я пробрался сквозь них к телефону и позвонил Эйбу Селкину.
Он сообщил мне:
– Джек наотрез отказался иметь с вами дело, мистер Тобин. Он знает, что вы прежде были копом, в курсе, что вы приходитесь родственником Робин и решил, что вы намерены его подставить, чтобы снять ее с крючка.
– Не назвал бы его соображения здравыми, – заметил я.
– Я тоже. Но он так думает.
– Ладно. Но все равно спасибо. В “Частице Востока” сейчас кто-нибудь находится?
– Конечно. Халли там торчит и, может. Вики. Мы со вчерашнего дня снова открылись, копы нам позволили.
– Хорошо.
– Если от меня что-нибудь понадобится, дайте мне знать.
– Непременно.
Я повесил трубку и снова набрал номер Клода Бодкина. На этот раз он оказался дома, правда, судя по всему, он откуда-то только что пришел.
– Секундочку, – с трудом выговорил он. – Дайте мне отдышаться.
Я подождал, прислушиваясь к шуму, с которым он переводил дыхание. Наконец он сказал:
– Ну все. Простите, я занимался гимнастикой. – Его голос звучал еще более гнусаво, чем тогда – на автоответчике. Я представился:
– Меня зовут Митчелл Тобин, мистер Бодкин. Не знаю, читали ли вы в газетах об убийстве Терри Вилфорда?
– О Боже, ну конечно. Прямо мелодрама, да и только.
– Арестованная девушка, – объяснил я, – Робин Кеннели, приходится мне родственницей. Мы намерены выступить в ее защиту, поэтому, естественно, хотим переговорить со всеми, кто знал Вилфорда. Как мне сообщили, вы жили с ним в одной комнате?
– О Боже, когда это было!
– Прошло года полтора, не больше, насколько мне известно.
– Разве? Боже, как летит время! По правде говоря, мистер.., как, вы сказали, вас зовут?
– Тобин, Митчелл Тобин.
– Что ж, по правде говоря, мистер Тобин.., можно называть вас Митч?
– Не возражаю! – не замедлил я с ответом. Да зови, как хочешь, только отвечай на мои вопросы.
– По правде говоря, Митч, – в третий раз начал он, – я даже и не был знаком с Робин Кеннеди, а Терри не видел с тех пор, как мы разъехались. Короче говоря, вряд ли я смогу сообщить вам что-нибудь полезное, вот что я имею в виду.
– Нас интересует все, что можно узнать про личность Терри. Любые мелочи, которые помогут нам понять, что он был за человек.
– О Боже, если вас это интересует, то я хоть целую неделю готов трепаться. Послушайте, где вы сейчас находитесь?
– В нижней части города.
– Что ж, на пять часов у меня кое-что намечено, а потом наклевывается гулянка. Если не против, мы с вами могли бы пропустить по стаканчику в “Ньюфаундлендском осле”, например.
– Где это?
– На углу Лекс и Шестьдесят первой, его нельзя не заметить. Скажем, в час?
– В час? Договорились.
– Вопрос в том, – продолжал он, – как мы друг друга узнаем. Погодите-ка. Я надену лимонно-желтую рубашку с короткими рукавами и вертикальными зелеными полосами. Не думаю, что в “Осле” средь бела дня кто-нибудь напялит такую.
– Отлично!
– И я буду сидеть у стойки, с самого края.
– Хорошо. В час.
– О'кей.
Еще не было двенадцати, так что я вернулся на Хьюстон-стрит и попробовал предпринять лобовую атаку на Джека Паркера, но на мой стук никто не ответил. Либо они заняли круговую оборону, либо вышли.
В квартале оттуда находилась фирменная закусочная. Я там перекусил, затем снова потащился по полуденной жаре на квартиру Паркера. Мне опять никто не ответил, я вышел и взял такси.
Машина оказалась без кондиционера. Я чувствовал себя так, словно меня надули.
"Ньюфаундлендский осел”, несомненно, представлял из себя то, что в журналах величают “модный бар”. Но мне он показался слишком претенциозным, хотя темное дерево и царивший там полумрак не давали кричащей внутренней отделке слишком бросаться в глаза. Кондиционер работал на полную мощность, и пока я добрался до стойки, то успел замерзнуть. Бармен спросил, что я буду пить, и у меня возникло искушение заказать чего-нибудь покрепче, но, все же поборов соблазн, я попросил пива.
Желто-зеленая рубашка пока еще не появилась, но времени было без пяти час, поэтому, взяв бутылку пива – разливного не было, я уселся за столик и стал наблюдать за посетителями.
Это были по большей части мужчины, как молодые, так и средних лет, изящные, хорошо одетые, непринужденно беседующие блестящие молодые люди и руководители, запивающие различными напитками свой ленч. В глубине помещения находился зал ресторанного типа, узкий, темный, с низкими потолками, освещенный лишь стоявшими на столах свечками под красными стеклянными колпаками. Там сидело несколько скорее холеных и модных, чем симпатичных женщин.
С первой бутылкой пива я покончил в пять минут второго, со второй – в час пятнадцать. С третьей решил тянуть до половины второго и, если Бодкин не явится, снова ему позвонить. Тем временем народ продолжал прибывать. Люди возникали во вспышках слепящего солнечного света, когда открывали дверь, но никто из них не был так одет, как Бодкин. Я потягивал маленькими глотками третью бутылку пива, наблюдал за посетителями, смотрел на пляшущие яркие буквы рекламы пива и виски позади стойки и время от времени поглядывал на часы.
Он появился в час двадцать восемь, невысокий, худой, похожий на подростка молодой человек в полосатой рубашке, расшитой цветными нитками, белых кроссовках с отворотами, с копной огненно-рыжих волос на голове и в неимоверно темных очках. Я махнул ему рукой, и он направился ко мне, улыбаясь, жестикулируя и разговаривая еще до того, как приблизился на расстояние, на котором я мог разобрать слова.
– ..Оно и бывает, – расслышал я, когда он плюхнулся на стул рядом с моим. – Стоит только снять трубку – и тебе уже не отвязаться. С тех пор как двинул в информбизнес, я чуть ли не в постель ложусь с телефоном. “Бифитер” со швеппсом, Джерри. А вы что там пьете, пиво? О Боже. Стоит вам потом высунуться отсюда в это пекло – и с вас пот хлынет в три ручья в одну секунду. Пойдемте сядем за столик. Джерри, мы будем вон там.
Я последовал за ним к столику у противоположной стены. Когда мы уселись, он продолжал:
– Я тут все думал про Терри, Митч, но я и впрямь не знаю, что вам сказать. Мы с Терри действительно сцепились, но сугубо на личной почве, могут же два человека не сойтись характерами – такое бывает сплошь и рядом, вы понимаете, о чем я? Фу! – воскликнул он, когда принесли выпивку, – ну, наконец-то дождался! – Он взял стакан и объяснил мне:
