Ознакомительная версия.
– Яночка, проходите, – шамкая, проговорил он.
В свои пятьдесят семь это был совершенный старик. Старик, скорее, не внешне, а старик в душе, ворчливый и педантичный. Моложе своих лет он, конечно, не выглядел, причем отсутствие нескольких передних зубов придавало его лицу дополнительный старческий колорит, но все же некоторые и при этих недостатках сохраняют молодость и веселость духа, легкость характера, Яков Андреич же был совершенно не таков.
– Здравствуйте, – произнесла Милославская и приобняла его.
Она знала, что этот человек так здороваться любил.
Он вообще для всех, с кем общался, устанавливал свои правила. Те, кто их не принимал, автоматически выбывали из круга общения старика.
Яков Андреич наклонился к обувной полке и, поднявшись, кинул под ноги Милославской тапочки. Это были старые, давно не стиранные и все потертые шлепанцы сорок второго размера, но отказаться обуть их – в этом доме доме означало обидеть хозяина. Скрепя сердце пришлось влезть.
– Идемте, – проговорил Яков Андреич и пропустил гостью вперед. Слегка похлопав ее по спине, протянул: – Похуде-ела. Кашу ешь, как я советовал?
– Ем, – соврала гадалка.
– Значит забегалась просто. Ты не против, если я буду на ты? – спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Надо отдыхать. Садись сюда, – старик пододвинул Яне деревянный табурет, покрытый из лоскутного шитья одеяльцем.
Милославская глядела на него, на его очки, лысину, на седые всклоченные волосы вокруг нее и в очередной раз пыталась представить то, что никогда не укладывалось в ее голове: этот мужчина некогда имел репутацию дамского угодника и был чертовски красив.
Как он стал тем, кем был сейчас, она не знала. Знала только от своей мамы, которая ее с Яковом Андреичем когда-то и познакомила, что тот занимал некий важный пост банке, имел жену и двоих детей. Потом дети выросли, а жена, старше его лет на восемь, умерла в пятидесятипятилетнем возрасте. Сам Яков Андреич, возможно, от полученной душевной травмы, тяжело заболел и получил инвалидность, после чего и жил почти отшельником.
– Давай бумаги, – сказал хозяин, смахнув со стола крошки рваным засаленным полотенцем.
Милославская освободила пакет от кейса, предусмотрительно постелила его на стол и открытый кейс положила сверху.
– Обижаешь, – посмеиваясь, протянул Яков Андреич и вытащил из под кейса пакет, бросив его на пол.
Яна сделала вид, что не поняла в чем дело, но умного старика трудно было провести, однако, к счастью, он не стал заострять на случившемся внимание.
Яков Андреич сдвинул очки на край носа и, сгорбившись над кейсом, протянул:
– Ну-у-у, что тут у тебя?
Он послюнявил кончики своих слегка скрюченных артрозом пальцев и стал перелистывать одну бумагу за другой, на ходу пробегая содержание листов глазами. Яне не пришлось сейчас давать никаких дополнительных объяснений, потому что главное она сказала старику по телефону. Он любил лаконичность и сам всегда был предельно краток.
– Вот это посмотрим, а остальное убери, – сказал он спустя пару минут и вытащил из общей массы несколько листов.
Яна, с трудом сдерживая улыбку удовлетворения, убрала кейс с оставшимися бумагами на пол, а избранные Яков Андреич разложил перед собой на столе и вперился в них глазами.
Он был очень умен и опытен, к тому же по-прежнему прекрасно разбирался в своем деле. Старик совершенствовал приобретенные за годы работы навыки, много читая современной профессиональной литературы и периодически помогая имеющим положительные рекомендации частным лицам в вопросах, находящихся в пределах его компетенции. Поэтому Милославская вполне могла надеяться на успех и на скорое разрешение имеющихся у нее вопросов.
Яков Андреич начал работать. Яна знала, что он не любил, когда в такие минуты за ним пристально наблюдают, и поэтому просто смотрела по сторонам.
– Иди, телевизор посмотри, – протянул вдруг хозяин, не поворачивая головы и кивнул на дверь, ведущую в зал.
– Угу, – промычала Милославская и спешно удалилась, как и было велено.
Она включила телевизор и стала щелкать с кнопки на кнопку, потом, подумав, что это может помешать работе Якова Андреича, остановилась на музыкальном канале. Естественно, она не могла сосредоточиться на нем, хотя клипы демонстрировались самые зажигательные. То, что происходило в соседней комнате, было, на ее взгляд куда более горячим.
Яков Андреич долгое время не произносил ни звука. Гадалка уже успела в очередной раз изучить все в его комнате. Она давно здесь не была, и кое-что тут изменилось. Самым интересным оказалось сидеть и отыскивать различия между старым и новым.
Неизменно стоял на комоде портрет жены в черной рамке и искусственные гвоздики в рамке возле него, по-прежнему напротив телевизора стояло деревянное кресло-качалка, покрытое давно истертой шкурой какого-то животного, так же пышно цвели фиалки на подоконнике, так же громко тикали большие старинные часы на стене… А вот паутины по углам стало больше и, как это не удивительно было обнаружить среди довольно архаичного интерьера, у Якова Андреича появился дорогостоящий домашний кинотеатр. Большую часть своего жизненного времени он проводил дома, и это приобретение, наверное, как-то скрашивало его одинокие дни.
«Значит, на помощи таким, как я, старик неплохо зарабатывает,» – пронеслось в голове у Милославской, и она тут же принялась рыться в кошельке, отсчитывая энную сумму.
В этот момент Яков Андреич и крикнул ее.
Яна, поморщившись, снова всунула ноги в предоставленные ей тапки и поспешила к хозяину.
– Садись, – проговорил он, снова подставляя ей тот же табурет.
Гадалка села.
– Вот что я тебе скажу, – продолжил хозяин, в стопочку укладывая изученные бумаги. – Во-первых, все, до чего ты дошла сама – сущая правда. За это хвалю – видно, уроки, не проходят даром, – Яков Андреич обнажил в улыбке свой беззубый рот. – Во-вторых…
Старик, загибая пальцы, назвал Милославской, когда именно Воробьевым были потрачены деньги и какая именно сумма.
– Более того, – продолжил он, – твой Алексей Михайлович не просто сотрудничал с ООО «Парус»… Он входил в его руководство! Во многих местах стоят его подписи, если хочешь знать. Довольно отчетливые, поэтому не думай, это не ошибка.
– Да что вы, я не думаю, – пролепетала гадалка, с трудом сдерживая радостную улыбку.
– Еще я тебе скажу, – продолжил Яков Андреич, – что Воробьев уже получил после большого вложения определенную прибыль… И еще – как мне кажется, бизнес у «Паруса» навряд ли был легальным.
Старик пошамкал немного и продолжил:
– Яна, будь осторожна. Там крутятся большие деньги. Возможно, из-за них этот человек и погиб… Будешь расследовать это дело, не суйся туда открыто, не советую…
Яна только хлопала глазами, потому что в эти минуты ничто, кроме охов и ахов из ее уст вырваться было не способно, да и старик не любил подобных сантиментов.
Он еще несколько минут говорил Милославской о том, что содержалось в бумагах, а она по-прежнему бессловесно кивала ему в ответ.
– Теперь смотри, поучу, – в завершение добавил он и опять пододвинул сложенные в стопку бумаги.
Яков Андреич принялся тыкать пальцем то в одну строчку, то в другую, пытаясь обучить Яну хотя бы азам своего мастерства. Конечно, далеко не с каждым, а, скорее, с Милославской одной он проделывал такое. Хотелось кому-то предать накопленный опыт, к тому же с гадалкой его связывали не только деловые отношения – он когда-то в молодости дружил с ее отцом, да и сама Милославская была ученицей, о которой мечтает любой учитель – она схватывала все на лету.
Правда на этот раз ей как никогда трудно было сосредоточиться на произносимом Яковом Андреичем – мысли, возникшие в ее голове после открытого стариком, настойчиво спешили уложиться в определенную систему и мешали воспринимать новую информацию. Сказанное хозяином квартиры звучало в голове гадалки снова и снова, заглушая то, что он говорил сейчас. Тем не менее Яна кивала в ответ на каждую фразу Якова Андреича и послушно смотрела в те строчки, на которые он указывал.
– А теперь повтори-и, – вдруг проскрипел он.
– Я?… А… Э-э-э, – только и смогла выговорить Милославская.
– Что-то ты рассеянна сегодня, дорогая, – спокойно ответил на это старик и принялся объяснять все сначала.
Яна собрала в кулак всю свою волю, понимая, что едва ли она сможет где-то научиться тому, чему сейчас ее обучает старый знакомый, и все же заставила себя на время отключиться от всего, выходящего за рамки сиюминутных слов Якова Андреича.
Он говорил не спеша, объяснял доходчиво, и постепенно в голове Милославской стал накапливаться определенный багаж новых знаний.
– Ясно? – улыбаясь и шамкая, спросил Яков Андреич после повторного объяснения.
– Угу, – так же немногословно ответила гадалка.
– Чего угу? – нравоучительно парировал тот. – Ты бы записала чего. На голову надейся, да сама не плошай. Где у тебя там блокнот? – Яков Андреич покосился на Янину сумку. – Другие-то записи целы? – сдвинув брови, спросил он, когда Милославская открыла записную книжку.
Ознакомительная версия.
