— Стоп! — приказал Лубиетис. — Вон тот придется точно, как вылитый. Та же модель, тот же цвет.
Машина остановилась метрах в двухстах от небольшой неохраняемой стоянки.
Кирсис сунул в рот толстую сигару и закурил.
— Жалко портить стекла, — пояснил он Ярайсу. — Защелка форточки приклеена так слабо, что отваливается, если подогреть.
— А мне что делать? — заставил себя спросить Ярайс.
— Ничего. Будешь зрителем, сидящим в самой дорогой ложе. А если увидишь что-нибудь подозрительное — мигни светом. Как махнем тебе — подъедешь к нам.
Ярайс при всем желании, спроси у него, сейчас не мог бы сказать, что же побудило его остаться. Облегчение от того, что он не станет прямым участником преступления? Уважение к излюбленному правилу — никогда не уходить с поста? Боязнь, что такой шаг могли бы расценить как предательство?
Издали все выглядело очень просто. Ярайс даже не заметил, в какой момент оба Яниса нырнули в белые «жигули», потом его ослепила яркая вспышка. Надо ехать! Но руки и ноги словно оцепенели.
— Уснул ты, что ли? — прошипел подбежавший Кирсис, оттолкнул его в сторону и сам сел за руль.
Дальнейшее тоже происходило быстро и без помех. Лубиетис зацепил машину тросом, и через несколько минут угнанный автомобиль находился уже так далеко от дома владельца, что можно было запустить мотор. Теперь Большой Янис ехал впереди, машина Малого — за ним.
На следующем этапе дело несколько осложнилось. Виктор долго не открывал, а впустив посетителей, вовсе не спешил вытащить бумажник.
— Мало ли, что договорились. Если бы я верил всему, что люди обещают, давно был бы беден как церковная крыса. Аванс я дал? Срок назначил? — его вызывающий тон не гармонировал с широкими футбольными трусами и фиолетовой майкой.
— Кончай болтать! — оборвал его Лубиетис, угрожающе приблизясь. — Гони деньги на бочку и покажи, куда загнать тележку!
— Нету. Ни денег нет, ни места в гараже, собирался сказать тебе завтра утром, — оправдывался Виктора — Нынче вечером мне предложили совсем новый кузов, и я отдал все башли.
— Не мое дело. Уговор есть уговор, — не отступал Лубиетис. — Хочешь, чтобы я тебя пощекотал? В местком я жаловаться не пойду, ты меня знаешь, но перо всегда при мне.
Виктор понемногу сдавался:
— Обождите хоть до утра. Съезжу в деревню, возьму у жены — она там отдыхает.
— А кто у тебя сопит за стеной? — ласково спросил чуткий Кирсис. — Может, поинтересуемся — нет ли у дамы при себе пары тысяч? Ты ведь водишься только с богатыми или красивыми.
— Кончай звонить! — Лубиетис не признавал дипломатии Малого Яниса. — Давай все, что есть дома, а окончательный расчет — завтра вечером.
Он правильно рассчитал, что такой человек, как Виктор, никогда не останется совсем без денег. Со стонами и причитаниями тот нашарил по карманам и ящикам несколько сторублевок, потом заглянул в неподвижные зрачки Лубиетиса, тяжко вздохнул и извлек из кухонного шкафчика оклеенную пачку десяток.
— Мы свободой рискуем, чтобы тебе помочь, — попытался Кирсис смягчить горечь происходящего, — а ты плачешь по суетным вещам.
— Где поставить машину? — хмуро спросил Лубиетис.
— Мой гараж знаешь? — слабым голосом спросил Виктор. — Поставьте за кустами крыжовника, завтра что-нибудь придумаю.
— Под открытым небом, как в этнографическом музее; — ухмыльнулся Лубиетис. — Украсть ведь могут!
Виктор махнул рукой.
— Доброй ночи, — вежливо простился Кирсис.
Внизу они в лицах разыграли этот разговор перед Ярайсом, который не поднимался к Виктору.
— Больше всего он испугался, как бы я не стукнул его жене, — все не мог успокоиться Лубиетис.
— Мне жутко жаль, что не увидим его морду завтра утром, — сказал Кирсис. — Одно то, что ты предупредил клиента о возможности кражи, войдет в историю криминалистики.
— Ты это о чем?
— О том, что мы сейчас же отгоним белую машину обратно. Пока владелец не проснулся и не стал трезвонить в милицию. Вряд ли он каждый вечер записывает километраж.
— А Виктор? — наконец сообразил Ярайс.
— Будет держать язык за зубами. Иначе ему придется объяснить кое-где, каким способом он зарабатывает деньги на эти машины… Ты же не думаешь, что мы всерьез хотели обокрасть человека? Нет, мы — современные Робин Гуды, карающие спекулянтов и тех, кто запускает лапу в государственную кассу.
Ярайс не знал, чему и верить. Действительно, получалось, что в этой комбинации с белым конем проиграл Виктор, а выиграли сообразительные жулики, и он в том числе. Однако он сомневался, насколько такая система может быть надежной. Это походило на популярную во всех школах «цепь счастья»: вложи в пять конвертов по рублю и пошли пяти адресатам, по теории ты можешь получить назад двадцать пять, однако на практике дождешься одного или двух.
Неделю в Берги царила тишина, оба Яниса у боцмана не появлялись, наверное, пропивали свалившиеся с неба деньги. Ярайс, напротив, долго обдумывал, как ему поступить со своей долей. Оказалось, что такую сумму не так легко истратить, не вызывая подозрений. В конце концов он купил облигации трехпроцентного займа. Выиграет — сможет показать дома оправдательный документ, если нет — пригодятся в армии.
Время перед призывом тянулось медленно. Еще весной Ярайс воспринимал призыв, как неизбежное зло, а теперь ждал с нетерпением. Он устал. Не от работы в гараже, а от размышлений. От мучительной необходимости решать самому, от свободы выбора, которой, по сути дела, больше не пользовался, потому что не нашел в себе силы плыть против течения. В армии за него станут думать другие, они будут приказывать и нести ответственность — точно так же, как в отцовском доме, как в школе…
В обед приехала Аспа, но, как обычно, в мастерскую Берзаускиса заходить не стала, остановилась точно на границе обоих участков.
— Что передать маме, Ярка? — Она торопилась на последнее дежурство и отказалась даже от теткиного кофе.
— Я приготовил ей подарок. — Ярайс посмотрел на свои замасленные руки. — Возьми в моей комнате на столе.
— Поехал бы лучше со мной, погостил, заодно помог бы отцу починить крышу.
— Некогда. Вот картошку копать приеду обязательно.
Казалось, сказано все и пора прощаться. Но Ярайсу вдруг захотелось, чтобы сестра задержалась еще, сказала что-нибудь.
— Ну, как тебе живется?
— Нормально.
Аспа тоже чувствовала, что глупо было бы помахать рукой и двинуться своей дорогой. Однако поцеловать брата в щеку было бы еще глупее. В семье Вайваров не расточали ласки и нежности. В свое время их немало пришлось на долю Последыша, но Ярайс давно превратился в долговязого детину в запачканной спецовке, и только молчаливая просьба в карих глазах напомнила Аспе карапуза, который после очередной проделки умел так искренне покаяться.
— Ну, чао! — сказал наконец Ярайс.
— Всего!
Через два часа Ярайс был готов кусать себе пальцы, что не бросил все и не уехал с Аспой. Но было поздно. Явились оба Яниса, открыли бутылку и сообщили, что снова есть выгодный заказ.
— Кто останется в дураках на этот раз? — спросил он.
— Увидишь.
— А мне придется что-нибудь делать?
— Узнаешь.
Они говорили мало и выглядели таинственно. Пили больше, чем следовало бы перед тем, как сесть за руль. Ярайс выяснил только самые общие черты плана, а именно: «жигули», обязательно темно-синего цвета, угонят Кирсис и он сам, а Лубиетис со своим грузовиком будет ждать их где-то в лесу.
Они пустились в путь еще до десяти. Из-за дождя улицы были темны и пустынны, словно водой унесло всех шатающихся. Подняв воротники плащей, они пробирались вдоль домов, заглядывая во дворы. В одном увидели именно то, что искали: машину чернильной окраски, по ее крыше весело барабанили капли. Но вокруг светились окна — дом еще не спал.
— Слишком опасно, — перехватив вопросительный взгляд Ярайса, прошептал Кирсис, хотя клокотанье воды в водосточных трубах заглушило бы и крик.
— При таком шуме?
— Настоящий автомобилист различит голос своего господина и повелителя даже среди адского грохота.
— На что же ты рассчитываешь? — спросил Ярайс, надеясь, что план кражи, может быть, сорвется.
— Кто умеет, тот имеет… — неопределенно ответил Кирсис. — Бывают на свете всякие чудеса… Но ты прав — к чему искать в темноте, если можно выбрать там, где посветлее? Рванем к Театру драмы, — и он почти бегом пустился дальше.
Ярайсу с его длинными ногами не пришлось прилагать усилий, чтобы не отставать. Кирсис даже не подумал, что он нарочно топал по лужам. Но и здесь ему не везло: брызги грязи, едва достигавшие плеча Ярайса, попадали самому прямо в лицо. Словно оскорбленный в лучших чувствах школьник, он неожиданно нырнул в подворотню: погляжу, мол, что ты станешь делать без меня.
