Я назвала свое условное имя, последовала пауза, показавшаяся мне очень долгой. Наконец голос буркнул:
— Хорошо, я уже иду!
И домофон отключился.
Минуты через две раздался лязг замков и засовов, и дверь отворилась. Знакомое по фотографии лицо с пышными усами выглянуло из полутьмы, и сильная рука отобрала у меня чемодан.
— Проходите наверх! — распорядился Попов, захлопывая дверь и запирая засовы.
Я поднялась по узкой деревянной лестнице и вошла в комнату, где горел свет. Это был кабинет — мрачная келья, заставленная шкафами с книгами и пропахшая крепчайшим табаком. Я поморщилась.
В кабинете стояло два кресла и письменный стол, на котором горела яркая лампа. Ровно очерченный круг света падал на какую-то рукопись и пепельницу, в которой дымился окурок толстой сигары.
Раздались торопливые шаги, и в кабинет вошел хозяин. Небрежно поставив чемодан в угол, он обронил:
— Что же вы стоите — здесь есть куда сесть! — После чего без церемоний уселся за стол и, подобрав сигару, сделал торопливую затяжку.
Я опустилась в кресло.
— Рассказывайте! — повелительно сказал Попов.
Я обстоятельно и подробно принялась излагать историю своих похождений, стараясь не пропускать ни одной детали. Он слушал внимательно, никак не реагируя даже на самые острые моменты. Лишь когда я закончила, он лаконично заключил:
— Поездом они будут здесь завтра вечером. Значит, сегодня можете спокойно отдыхать… Вы голодны? Я сам обычно не ужинаю — ограничиваюсь чашкой кофе. Но для вас я могу что-нибудь приготовить.
Попов посмотрел на меня так, будто я проходила какое-то важное тестирование и от ответа на вопрос зависела моя судьба. Для брата этот тип вел себя не слишком любезно, но обижаться было глупо — он здесь старший, и мы здесь не отдыхали. Однако у меня сразу мелькнула мысль переселиться в гостиницу — за границей вовсе не обязательно останавливаться у родственников. Другой менталитет.
Я вежливо отказалась от ужина, но и чашкой кофе на ночь не соблазнилась. После чего незамедлительно получила жесткую, гудящую пружинами кровать в темной, пропахшей плесенью спальне и, слава богу, возможность принять на ночь душ. Впрочем, больше я, кажется, ни в чем в тот момент и не нуждалась. У меня до сих пор перед глазами плавало зеленое марево сельвы, а в руках и ногах никак не проходило ощущение вибрации от бесчисленных перелетов и переездов. Хотелось уснуть мертвым сном, и это желание было исполнено.
Утром «брат» бесцеремонно разбудил меня. Когда я совершила утренний туалет и переоделась, Попов сухо сообщил, что отправляется в бар «Звезда», чтобы навести справки о Люсьене, а мне предложил сходить позавтракать в кафе на углу, объяснив, что сам он так рано не завтракает, а просто выпивает чашку кофе. Я предвидела нечто подобное, поэтому не особенно удивилась.
— Вы должны ждать меня здесь, — распорядился он. — За исключением того времени, что потребуется для завтрака. Надеюсь, ключ у вас сохранился? Если я задержусь, можете сходить в то же кафе пообедать.
— А если вы вернетесь раньше? — с любопытством спросила я. — Мы будем обедать дома?
— Нет, — строго ответил Попов. — Дома я не обедаю. Мы пойдем в то же кафе. Только вдвоем.
Мне нестерпимо захотелось спросить у него, как выглядит его обед, из скольких чашек кофе он состоит — двух или трех, но сдержалась. Этот железный человек вряд ли был расположен к шуткам, особенно таким, которые касались его, судя по всему, любимого напитка. Я предпочла последовать совету мудрой негритянки Мины, которая рекомендовала не дразнить кого бы то ни было.
Оставшись одна, я первым делом отправилась в кафе на углу. Оно оказалось таким же чинным, старомодным и мрачноватым, как весь этот квартал. Завтраки там подавали тоже солидные, плотные, без ненужных изысков. Зато когда трапеза завершилась чашкой пресловутого кофе, мне показалось, что я поняла пристрастие своего сурового «брата». Кофе здесь был божественный, волшебного аромата и вкуса, и с каждым его глотком в мое тело словно вливались новые силы.
Потом я вернулась в квартиру, но не решилась на детальный осмотр, ограничившись знакомством с обширной библиотекой Попова. Большую часть книг составляли труды по этнографии и истории Латинской Америки на самых разных языках. Видимо, «брат» очень серьезно занимался этими вопросами.
Остаток времени я провела, устроившись в кресле и рассматривая весьма подробный географический атлас Колумбии, — сверяла картографические изображения с собственными впечатлениями, полученными накануне, и мысленно прочерчивала свой маршрут. Получалось нечто головокружительное.
За этим занятием и застал меня Попов, когда вернулся домой. Не говоря ни слова, он уселся за стол и раскурил сигару. Несколько минут он предавался этому занятию и задумчиво смотрел в окно, а потом пригладил пальцем усы и сухо сказал:
— Похоже, Люсьен уже сменил гнездо. В баре мне сказали прямо: «Люсьен заказов больше не принимает!» Поэтому вечером мы с вами пойдем встречать поезд. Постарайтесь отыскать Быкова и свести его со мной. Будет не просто — ведь мы не знаем, в каком вагоне он едет. Но вы должны постараться. А теперь, если это вас не затруднит, оставьте меня одного — мне нужно работать.
Мне ничего не оставалось, как только смиренно выйти из кабинета. Да, в чужой стране жизнь не сахар, приходится подчиняться самым удивительным правилам, и редко кто при этом интересуется вашим мнением. А Иван Борисович Попов явно не был человеком, который легко меняет образ жизни ради малознакомых женщин.
До вечера ничего примечательного не произошло, разве что, как и обещал Попов, мы вместе совершили поход в кафе на углу, где в полнейшем молчании отобедали, причем против моих ожиданий аппетит у «брата» оказался превосходным. Затем мы вернулись домой, и моя пытка терпением продолжилась. В доме Попова не было даже телевизора и радиоприемника. Во всяком случае, я таковых не обнаружила.
Ближе к вечеру Иван Борисович собрался на вокзал, опять-таки ни о чем не предупредив. Он появился передо мной уже полностью одетым: весьма элегантный черный костюм, розовая сорочка и темно-вишневый галстук, в петлице светилась звездочка красной гвоздики. Голову «брата» украшала черная «гангстерская» шляпа с широкими полями. Выглядел он очень эффектно.
— Мы отправляемся на вокзал порознь, — категорическим тоном сообщил он. — Днем мне показалось, что за мной следят. Я буду ждать вас в здании вокзала, у центрального входа, рядом с электронным справочным табло. Вы пройдете мимо меня на перрон. Обратите внимание — если гвоздика будет у меня в петлице, вы спокойно встречаете поезд, находите своего инженера и знакомите его со мной. Если я буду без цветка, вы также находите Быкова, но следуете за ним незаметно до тех пор, пока не определите, где он остановится. Затем возвращаетесь домой. Сейчас перед выходом переоденьтесь во что-нибудь неяркое и сделайте прическу поскромнее — вы не должны выделяться из толпы… Я пошел. Через пятнадцать минут отправляйтесь и вы. Поймаете на авенида Латина такси и поезжайте к центральному вокзалу. Остальное я уже объяснил.
Он приложил приветственно два пальца к полям шляпы, повернулся, и вскоре его шаги затихли на лестнице. Я принялась за свою внешность, чтобы привести ее в соответствие с инструкциями. В чемодане нашлось простое черное платье, и после того, как я гладко зачесала волосы и завязала их в узел на затылке, на меня из зеркала выглянула провинциальная, скромная и чуть-чуть бледноватая сеньорита без всяких следов косметики на лице.
Через назначенные пятнадцать минут эта скромная провинциалка уже ловила такси на проспекте. Откровенно говоря, сообщение Попова о замеченном им «хвосте» меня не вдохновило. Я ожидала от железного мужчины большей ловкости и надежности, а первое же его вмешательство в игру вызвало подозрения. Впрочем, слежка за ним могла существовать по каким-то другим причинам, о которых я не знала, но это не меняло дела.
Центральный вокзал поразил меня монументальностью, чистотой и обилием народа. Правда, черную фигуру в элегантной шляпе мне удалось найти без труда. «Брат» неподвижно и невозмутимо стоял у входа, сурово и сосредоточенно глядя в пространство. Не знаю, заметил ли он меня, но на лице его ничего не отразилось. Цветка в его петлице не было.
Приуныв, я вышла на крытый перрон и попыталась сосредоточиться на предстоящем задании. До прихода поезда оставалось двадцать минут. На перроне собралось много встречающих, были даже целые группы с букетами цветов. Возможно, ждали какую-то важную персону. Не хватало только оркестра с медными трубами и барабаном. Я совсем затерялась в этом столпотворении и, решив, что в своих поисках буду ориентироваться не на субтильного Быкова, а на заметного Мигеля— его громадная фигура и седая голова должны выделяться в любой толпе, спокойно прохаживалась по перрону.
