Две другие девушки травили анекдоты на тему «пришел мужик к врачу», а еще одна оранжево-синяя просто отчаянно ругалась матом неизвестно по поводу кого и чего.
Я отметила, что девицы все как на подбор были высокими и, что греха таить, симпатичными. Две вообще показались мне красавицами. На них-то во все глаза и пялился Никита. Это явилось первым за все наше путешествие проявлением его осмысленного интереса к окружающему миру. И я решила тут же использовать это в интересах дела.
— Никита! — произнесла я, вложив в свой голос максимум теплоты и нежности.
— А-а? — раздалось с переднего сиденья.
— Тебе девчонки нравятся?
— Эти, что ль? — показал он на удаляющуюся пару длинноногих особ женского пола. — Да, в общем, нормально, можно сказать, ништяк…
Водитель достал спичку и стал ковыряться в зубах, по-прежнему следя за девицами, которые уже поднялись на крыльцо здания.
— Че-го? — возмутилась Караваева. — Они, значит, ништяк, а я — фигня, да?
Она закрыла косметичку и испепеляющим взглядом воззрилась на Никиту.
— А снять кого-нибудь из них сможешь? — продолжала я, не обращая внимания на реплику Караваевой.
— Сня-ать? — недоверчиво протянул Никита. — А чо, смогу, наверное…
— В таком случае готовься. Как только они выйдут из здания — не вечно же они там сидеть будут, — подойдешь к одной из них, поиграешь ключами от «Мерседеса» и предложишь выпить шампанского. Ноги расставляй покруче, цепь свою серебряную обязательно наружу выпусти.
— Это зачем еще? — поинтересовалась Караваева.
— Так надо, — отрубила я.
В голове у меня уже четко вырисовывался план дальнейших действий. А когда рядом припарковалась «Ауди» и из нее вылез седовласый важного вида мужчина, с высокомерным видом прошедший внутрь здания, я почему-то почувствовала, что нахожусь на правильном пути.
Ждали мы где-то около часа. Когда девушки в фирменных куртках стали выходить на улицу, я, напряженно за ними наблюдая, сказала водителю:
— Никита, нужно заарканить вон ту, высокую, рыжую. Вперед!
Никита, перед этим подробно проинструктированный, как и что ему следует делать, вылез из машины и вразвалочку, ленивой походкой стал приближаться к шагавшей поодаль от остальных девице с копной рыжих волос.
Я, конечно, искренне рассчитывала на успех, но… На месте той девицы я бы ни за что не согласилась попить с этим парнем шампанского. Про себя я уже окрестила Никиту Деревянным.
Однако после двухминутного обмена мнениями Никита и незнакомка в фирменной куртке «Локомотива» вдруг решительно развернулись и пошли в направлении «Мерседеса». Это означало, что девица клюнула на широкие плечи и могучую шею коренастого тарасовца.
Рыжая не могла видеть, кто сидит в машине, поскольку стекла у «Мерседеса» были тонированными. Караваева к тому времени пересела ко мне на заднее сиденье и тоже с интересом и одновременно с некоторым напряжением наблюдала за успехами своего шофера (по совместительству мастера по снятию физиологического напряжения) на фронте случайных знакомств…
— Не па-ня-ла, — протянула девица, когда, уже усевшись в машину, вдруг обнаружила, что в салоне есть еще две девушки. — Ты что, половой гигант, что ли?
Никита вместо ответа только криво ухмыльнулся и тут же нажатием кнопки заблокировал выход из машины с пассажирской стороны, одновременно заводя двигатель.
— Как тебя зовут? — спросила я у рыжей, не давая ей опомниться.
— А тебе-то какое дело? — с неприязнью ответила рыжая.
— Ты могла бы быть и повежливее, — напомнила о своем присутствии Караваева.
Взгляд незнакомки стрельнул в Валентину. Ее присутствием рыжая также осталась крайне недовольна.
— Ну, в общем, я, наверное, пошла, а то тут у вас какая-то хренотень нездоровая творится, — пробурчала девица и попробовала выйти из машины.
— Трогай, — тихо сказала я, и Никита послушно нажал на педаль акселератора.
— Э, вы куда? — забеспокоилась рыжая.
— Девочка, тебе сколько лет? — со вздохом поинтересовалась я.
И, не получив ответа, добавила:
— Сиди и не рыпайся.
Рыжая посмотрела отчаявшимся взглядом на Никиту.
— Тебе чего надо-то? — спросила она у принявшего свой обычный невозмутимый вид водилы.
— Ты лучше скажи, как тебя зовут, — мягким тоном попросила я.
— Ксюша… — совсем растерявшись, ответила рыжая.
Автомобиль уже выруливал на улицу, прилегающую к стадиону.
— Ты не бойся, Оксана, ничего плохого мы с тобой не сделаем, — уже более спокойным тоном продолжила я. — Нам просто нужно кое-что у тебя узнать.
И поднесла к глазам Ксюши рисунок, на котором Крашенинников по памяти изобразил того самого парня, который бил его арматурой по голове.
— Ты знаешь этого человека?
Ксюша скептически поджала губы, всмотрелась в рисунок и отрицательно покачала головой.
— Ты давно здесь работаешь?
— Где это здесь?
— В «Локомотиве».
— Я вообще там не работаю. Так, по делу зашла…
— А почему тогда прикид у тебя такой странный? — с ехидцей поинтересовалась Караваева, кивая на оранжево-синюю куртку. — Или у вас, в Старгороде, молодежная мода такая?
Ксюша презрительно взглянула на Валентину. Потом у нее в голове что-то щелкнуло, она нахмурилась и спросила:
— А вы откуда вообще?
— Из Тарасова, — решила я сказать правду. — И нам очень нужно найти этого человека, — снова указала на рисунок. — Дело в том, что он преступник.
— А вы из милиции, что ли?
Ксюша оценивающе посмотрела на Никиту, прикидывая, может ли этот парень быть сотрудником органов — в штатском.
— Нет, но это дела не меняет, — сказала я.
— Очень даже меняет, — возразила Ксюша.
Она посмурнела еще больше, наморщила лоб и вдруг улыбнулась:
— Значит, говорите, вы из Тарасова? Тогда мне все ясно.
— Что тебе ясно? — с угрозой в голосе спросила Караваева.
— А ты что так разговариваешь-то? — Ксюша явно не симпатизировала сидевшей у нее за спиной Караваевой, и я могла голову дать на отсечение, что Валя отвечала ей полной взаимностью. — И вообще, останови машину, — неожиданно взвилась девица.
— Продолжай ехать, — не обращая внимания на нее, велела я Никите.
Тот никак не отреагировал на возникшую полемику и продолжал рулить по улицам, не имея четкого направления движения.
— Так, понятно, — пассажирка поневоле вздохнула, открыла сумочку и достала оттуда сигареты. — Шпионы, что ли? А я думала, что такое только в фильмах бывает. Похищения разные там, шантаж…
— Тебе на самом деле крупно повезло, — я постаралась говорить как можно мягче. — Ты с родителями живешь или отдельно?
— А тебе какое дело?
— Ты не ерепенься особо, а выслушай. На шмотки и косметику, наверное, не хватает?
В глазах Ксюши мгновенно зажглись азартные огоньки. Она прищурилась и вся сжалась как кошка, готовая броситься на мышь.
— Короче, мы тебе забашляем, если скажешь, где его найти, — популярно объяснила я ситуацию.
— По глазам вижу, что ты его знаешь, — добавила Караваева.
— Мои глаза сродни обману, — неожиданно кокетливо продекламировала Ксюша. — А денег мне действительно не хватает, но не знаю я этого кренделя. Ничем помочь не могу. Еще вопросы есть?
Я нахмурилась. Нить ускользала из моих рук, но сдаваться мне не хотелось.
— Может быть, похожий на него? В охране стадиона должен работать.
Ксюша снова скептически покачала головой.
— Вы, говорите, из Тарасова, да? — переспросила она и, получив мой утвердительный кивок, после некоторой паузы спросила: — А сколько заплатите?
— Двести баксов, — ответила я.
На лице Ксюши отразилось презрение.
— Это неплохие деньги вообще-то, — небрежно бросила я.
— Для кого как и смотря за что, — философски заметила Ксюша. — В общем, так, девочки-мальчики… Этого, — она скосилась на рисунок, — я не знаю. Но поскольку вы из Тарасова, у меня есть кое-что другое, что я вам могу сказать, только не за двести баксов, а, скажем, за четыреста.
— И что же это такое? — насторожилась я.
— Скажем, так, это касается того судьи, который будет судить матч между «Авангардом» и «Локомотивом» через несколько дней.
— Что? Что такое? Говори немедленно! — Я чуть было не вырвала водительское сиденье с корнем, настолько резко она подалась вперед.
— Э, четыреста баксов вперед, — погрозила пальцем Ксюша.
Я, изобразив на лице недовольство, полезла к себе в сумочку и отсчитала четыре зеленые купюры.
— Вот доллары, — я продемонстрировала деньги Ксюше. — Какая у тебя информация?
Ксюша стремительно вырвала доллары из моих рук и быстро произнесла:
— Судья сегодня приехал сюда и остановился в гостинице. В какой — не знаю. Но то, что приехал, — это точно. И девчонки пойдут к нему часов в восемь вечера.
