И тут вошла я. Балбердин еще где-то с полминуты бегал от стены к стене, абсолютно не замечая меня и выкрикивая какие-то слова. Но вдруг остановился передо мной, как вкопанный, и с тупым изумлением открыл рот:
— Лена… Кто это? — он машинально стал застегивать брюки, рубашки на нем уже не было.
— Моя подруга, — спокойно ответила Лена и закурила.
— Н-ничего не понимаю… Зачем это?.. Вы хотите вдвоем, то есть втроем, да? — он плотоядно улыбнулся и немного воспрял. — Елена, да выключи ты эту дрянь, — махнул он в сторону экрана.
— Почему же дрянь, — нежно пропела я, — мне так, например, очень нравится. Особенно ваша роль в фильме — такая мужественная, непосредственная, даже возбуждающая, — я потрогала свои груди.
Балбердин стоял, дурацки распахнув рот.
— Вы просто маэстро группового секса, в вас дремлет необычайный, вулканический талант. Его нельзя таить от нуждающихся в любви масс!
— Да я… не то чтобы, — он то краснел, то бледнел…
— Не стесняйтесь, — несло меня напропалую, — мы будем активно пропагандировать ваши достоинства, и первый человек, который познакомится с новыми гранями вашего гения, — это ваша жена Света. Она наверняка станет благодарным зрителем.
Балбердин тяжело бухнулся на стул. Елена сидела на диване, поправляя прическу, и тряслась от безудержного внутреннего хохота.
— Отдайте кассету! — глухо с угрозой в голосе проронил мой невольный гость. — Я убью вас.
— Спокойно, приятель! — в моей руке мигом оказался пистолет, а Балбердин, было привставший, снова опустился на стул. — Кассету, пожалуй, отдам. Можете наслаждаться зрелищем вдвоем с супругой, воркуя в кроватке. У меня есть еще одна такая же.
— Елена, кто это, и что ей от меня нужно?! — Мужик истерично орал. Ему было плохо.
— Это Татьяна, лучший друг твоего шефа Алексея. Он, наверное, говорил тебе о ней…
— Да… говорил… — Балбердин смотрел на меня с тяжелой злобой. — Чего тебе надо, женщина?
— Ладно, будем на «ты». Мне, Петя, надо от тебя совсем немного, сущую ерунду. Расскажи о твоих впечатлениях от Северной Пальмиры.
— Ну… если только это… там есть… как их, статуи и белые ночи.
— А еще там есть антикварные магазины…
— Да, как в любом городе… Так вот… Клодтовы кони…
— Литейный мост… А Моисеич как там поживает?
Балбердину стало совсем не по себе, и он взорвался:
— Говорите прямо, чего вы от меня хотите!
— Я хочу знать — где, кому и на каких условиях вы продали (сдали на продажу) пистолет Лепажа. И не советую молчать. Кульбицкий признался, что кражу организовал он сам. По нему уже плачет уголовка, а ты, Петя, если будешь продолжать покрывать его, пойдешь как соучастник. Это помимо всенародного просмотра киношедевра сезона, — я кивнула на телевизор, где в это время Кульбицкий и Балбердин с двух сторон обрабатывали стонущую блондинку.
…Петя был раздавлен полностью, у него не оставалось никакого выбора. По его глазам я видела, что он со мной сделал бы, не будь в моих руках пистолета… Но…
— Антикварный магазин, свернуть от Литейного налево, — он объяснил, как найти и лавочку, и самого Якова Моисеевича в ней.
— Он уже купил у тебя пистолет или ищет покупателя за свой процент?
— Обещал в течение недели найти и продать…
— Бери ручку и бумагу и пиши ему письмо!
— Какое еще письмо?
— С подробностями, только вам двоим известными, проси отменить сделку, пиши, что передаешь деньги за пустые хлопоты, чтобы он отдал пистолет в руки такой-то (мои то есть) в связи с резко изменившимися обстоятельствами. А в нужный день будешь на телефоне, он тебе позвонит, и ты подтвердишь подлинность письма.
— Ну, ты придумала…
— Это самый надежный способ. Не с тобой же мне туда ехать. Я боюсь — ты вон какой темпераментный…
— Лена, — закричал опять Балбердин, — ну я тебя умоляю, выключи эту… эту…
Елена, насмешливо глядя на незадачливого любовника, взяла пульт — и экран погас. Балбердин сел к столу и долго что-то писал. Затем я просмотрела письмо, внесла кое-какие дополнения, он их вписал своей рукой. Дело было сделано.
— Мне еще нужна квитанция, что ты сдал пистолет именно туда.
Балбердин молча достал бумажник и бросил мне бумажку со штампом. Я внимательно просмотрела ее. Все совпадало.
— Вот так оно и лучше, Петя, для тебя же, — наставительно произнесла я. — А теперь иди себе к дорогой супруге Свете. И кассетку не забудь.
Я вынула из видика «компромат» и широким жестом вручила его Петру. Он с яростью бросил кассету на пол и начал ее топтать…
— Нехорошо ты, Петя, расстаешься со своим прошлым. Ну, иди с богом. Можешь спать спокойно.
Он злобно глянул на наши с Еленой довольные лица и выскочил за дверь. Мы долго после этого хохотали и на радостях распили бутылочку хорошего сухого вина. Потом я посадила Елену в такси и отправила домой, предварительно условившись о поддержании связи.
Завтра утром отходил поезд на Питер, и я решила ехать на нем, потому что рейсы самолета были редки — через день и с пересадкой.
А сейчас надо было отоспаться.
* * *
Явившись домой злее самой злой собаки, Балбердин долго ходил из угла в угол крупными шагами, и выражение лица его было таким, что ни стерва-жена, ни спиногрызы-детки не осмелились даже подойти к разгневанному главе семейства.
Наконец, подумав и немного успокоившись, он набрал телефон Кульбицкого.
— Алексей, я сейчас к тебе подъеду. Срочное дело.
— Жду.
Буквально с порога Балбердин, потеряв всякий пиетет, начал орать на шефа:
— Какого, скажи мне, х…я твои кассеты с нашими съемками попали в руки бабья?
— Не ори, не дома! Какого еще бабья?
— Этой Таньки и твоей Ленки!
— Ну… — Кульбицкий смутился. Он сидел и растирал запястья, с которых не так давно спилили наручники. — Танька, эта сука, напала на меня прямо в доме, изувечила, устроила погром и обыск… вот и нашла…
— А ты что, дите малое, не мог вместе со своими бугаями справиться с этой девкой?
— Это оказалось не так просто, — пожал плечами Кульбицкий. — Она профессионалка…
— В отличие от тебя!
— Не хами и не забывайся! Что ты прискакал, как будто у тебя скорпион в трусах?
— Сейчас и ты подскочишь! Танька начала меня шантажировать этой кассетой…
— А как это вы встретились? — Кульбицкий насторожился.
— Ну, мне позвонила твоя Елена… Предложила пойти в гости к подруге… Я подумал, почему бы не отдохнуть после командировки…
— С Ленкой отдохнуть, да, сволочь?! — Алексей вскочил.
— Леша, да ты успокойся, ничего я и не думал… просто… Ну она привела меня и поставила эту кассету, а тут и ворвалась эта Танька…
— Ну и что?
— Стала стращать насчет ментов, и что ты «раскололся», и что фильм моей Светке покажет.
— И ты поверил?
— А что, думаешь, не показала бы? Ты-то сам с нею не мог справиться!
— Ну, дальше, дальше…
— Стала «пушкой» грозить…
— Газовой!
— Это без разницы. Короче, у меня не оставалось выхода, и… я ей рассказал…
— Что-о-о?
— Это… про Питер… Антиквара…
Кульбицкий схватил своего зама за грудки и стал трясти:
— Ты е…нулся, ты нас всех посадишь! Разоришь! Как только эта тварь доберется до пистолета, она понесет его ментам, все откроется — и нам крышка. Что ты ей сказал?
— Все, не тряси меня, пожалуйста, она заставила меня написать письмо Моисеичу, чтобы он пистолет отдал…
Кульбицкий выдохся. С отрешенным выражением лица он медленно опустился на диван. Долго курил и смотрел в стену. Балбердин даже трухнул: а ну как у шефа крыша поехала с горя? Он налил 150 граммов любимого Лешиного «Арарата» и поднес рюмку ему прямо к носу:
— Давай прими… Легче будет, тоска отпустит. Не так все безнадежно. Что мы — несколько здоровых мужиков с деньгами и связями — одну сопливую наглую бабу не замочим?
— Я не хотел никаких мокрых дел вокруг этой пушки, — подал наконец голос Алексей и одним махом хватанул коньячок. Поморщился.
— Так не обязательно ее убивать. Это — уж самый крайний вариант, когда увидим, что нам приходит полный п…ц. А сейчас я вижу задачу…
— Видишь ты «задачу», — передразнил Кульбицкий, — я тоже вижу, а что толку? Кто будет заниматься этой сучкой?
— Ну, Углановы…
— Они, после той истории в лесу, мне сказали знаешь что?
— Что?
— «Держи нас, босс, подальше от этой бабы. Мы не хотим нарушать приказ, но больше цацкаться с нею не будем — как встретим, сразу грохнем».
— Ну вот и хорошо…
— Хорошего мало. У нее надо в обязательном порядке забрать твое письмо и — что еще ты ей дал?
— Квитанцию…
— Вот. А при этом если жива останется — замечательно. С пустыми руками ей в Питере делать нечего. Пока она вернется сюда, пока опять на тебя наедет — пушка будет давно продана и концы в воду, пусть потом ищет-свищет! — Кульбицкий оживился и стал ходить по кабинету, беспрерывно куря свой «Парламент».
