— Рене! — воскликнула женщина, и в ее голосе отец Динант вновь уловил нотки возмущения.
— Да?
— А что ты скажешь, если и я выбрею себе это место? Станешь ты от этого еще более темпераментным?
— Очень даже возможно.
— Тогда почему бы нам не попробовать? Ты можешь побрить меня электрической бритвой? Ну той, что я брею себе ноги?
— Отличная идея.
— Ой, это будет так забавно!
— А как ты объяснишь это мужу, когда вернешься домой?
— Боже, кого это волнует? Не переживай, что-нибудь да придумаю.
И молодой любовник миссис Филлипс решил сразу же приступить к делу.
— Хорошо, — сказал он. — Принеси свою бритву. Подключим ее к розетке, которая ближе всего к кровати. Как знать, может быть, исполняя роль парикмахера, я придумаю что-нибудь этакое…
Отец Динант с грохотом сдвинул стеклянные двери и отпрянул от балкона. Он окончательно убедился в том, что все человечество стоит на грани морального разложения и полного бесстыдства.
"Боже, что же творится в мире?! Что произошло с честью и достоинством людей?” — в ужасе подумал священник.
И чем больше святой отец думал о том, что творится в соседнем номере, тем сильнее он негодовал.
Для кого же тогда возводить новые храмы? Зачем посылать служителей Церкви, монахинь, протестантских миссионеров с их женами и детьми в другие страны, если там они могут быть ограблены, изнасилованы и убиты?
Возможно, что пришло время, когда уже бесполезно противостоять тому, что неизбежно должно случиться? Возможно, что Соединенные Штаты со своей программой построения “великого общества”, которую выдвинул президент Л. Джонсон, покажут развивающимся странам, по какому пути им лучше всего идти. Возможно, что новоиспеченные государства последуют примеру Китая с его политикой “большого скачка” или Советского Союза, недавно принявшего пятилетний план развития народного хозяйства. Возможно, что на начальном этапе им и будет сопутствовать успех, но продолжаться это долго не может — в конце концов придет Страшный Суд, и большая часть населения планеты погибнет в страшной битве.
В своих рассуждениях о людской греховности отец Динант пошел еще дальше. Для того чтобы приблизить час Страшного Суда, Соединенные Штаты могли бы обратиться в Организацию Объединенных Наций за разрешением поменять название статуи, возвышающейся над заливом Нью-Йорка, со “свободы” на “вседозволенности”, а вместо факела вложить в руки этой уже давно не модной деве каменный фаллос, созданный скульптором-авангардистом, а под мышку вместо свода законов запихнуть ящик с контрацептивами и огромную бутыль “Лавориса”…
Стареющий, но все еще крепкий здоровьем, отец Динант негодующе посмотрел сквозь стеклянную дверь балкона на безоблачное небо. Затем, немного придя в себя, он снял с головы шляпу и уже более спокойным голосом произнес:
— Хорошо. Я понимаю, что не прав, и глубоко раскаиваюсь за такие мысли. Знаю, что должен продолжать борьбу за спасение людских душ. Однако, Всевышний, я был бы совсем не против, если бы Ты ниспослал на землю хоть немного адского огня, горящей серы и несколько огненных мечей. Мне кажется, для этого сейчас самое время. И еще. Господи, раз уж мы затронули эту тему… Помню, что говорил Сын Твой, когда его распяли на Кресте, и с момента окончания семинарии молю о том же. Хотя, возможно, это и не мое дело… — Святой отец опять опустил глаза и посмотрел на соседний балкон. — Но я бы на Твоем месте не простил их. Они здравомыслящие люди и знают, что творят грех.
— Начните, как обычно: “Уважаемый господин!” — попросил Кару пришедший в ее контору толстяк. — Понятно? Только на испанском. Теперь постараемся пролить немного слез. Сообщите моему компаньону, что я неожиданно понес непредвиденные расходы, связанные с двумя большими платежами, которым, как оказалось, подошел срок. Поэтому вынужден просить его вернуть мне долг. Создавшуюся ситуацию изобразите так, словно ко мне в дом ломится шериф, а моя семья уже неделю голодает. Затем прозрачно намекните, что я очень надеюсь скоро получить от него положительный ответ. Мисс О'Хара, надеюсь, вы поняли, каким должно быть это письмо?
— Да, сэр, — ответила девушка.
Она мысленно составила текст на испанском языке и быстро напечатала письмо, за которое должен был заплатить ее клиент. Письмо получилось достаточно вежливым, но вполне официальным. Проверив, нет ли в тексте опечаток, Кара взяла самый дешевый конверт — на этом настоял толстяк — и напечатала на нем имя адресата, проживавшего в Боготе, и его почтовый адрес.
— С вас два доллара, мистер Террил, — сказала она.
Толстяк перегнал дымящуюся сигару из одного угла рта в другой, сунул руку в карман цветастых бермудов и вынул пухлый бумажник.
— Дорогая, вы, часом, не пошутили? Если Гонсалес решит, что я действительно на мели, и вернет деньги, то ваше письмо принесет мне не менее пяти тысяч. А с такой суммой Спикс сразу же захочет иметь со мной дело. Правда, когда наступит срок платежа за купленный у меня товар, из него ничего, кроме слова “завтра”, не вытянешь. — С этими словами толстяк выложил на стол двадцатидолларовый банкнот. — Вот вам за труды, сдачи не надо. Купите на нее себе какую-нибудь безделушку.
— Да, сэр. Спасибо вам, мистер Террил, — улыбаясь, ответила Кара. Она подождала, когда мистер Террил уйдет, и, как только тот скрылся за дверью, положила заработанные двадцать долларов в отделение своего портмоне, где уже лежали одна бумажка того же достоинства, одна десятидолларовая, две по пять и один однодолларовый банкнот.
Ни к мистеру Флетчеру, ни в отдел кадров к мистеру Андерсону Кара еще не заходила и уже опасалась, что терпение у них может лопнуть. Все два часа с момента ее появления в конторе девушка занималась тем, что работала на себя, и, надо сказать, весьма успешно. Первые полчаса клиентов не было, но, едва по гостинице пронесся слух, что можно воспользоваться услугами секретаря-машинистки, они сразу появились.
Помимо составленного ею письма на испанском Кара напечатала еще одно, на немецком, очень милое письмо, адресованное в Западный Берлин. Его продиктовал ей мистер Харрис, который слал в письме слова любви к жене и детям и просил их приехать к нему в Майами-Бич. Затем последовали еще два деловых письма на немецком, по одному на итальянском и английском, от отца Динанта, в котором тот просил епископа послать его в Конго попытаться снова открыть там миссионерскую школу.
Все клиенты щедро расплатились за оказанные услуги. Даже отцу Динанту, у которого Кара вообще отказывалась брать плату, все же удалось сунуть ей доллар.
Девушка подсчитала, сколько она заработала за одно первое утро. Общая сумма составила шестьдесят один доллар. Что же, совсем неплохо. О таких деньгах она даже не мечтала. И это ко всему тому, что поселили ее в бесплатно предоставленном ей “Отель Интернэшнл” шикарном номере с огромной кроватью. Если только не окажется, что произошла ошибка, и в гостинице ждали не ту мисс Кару О'Хара, прибывшую ночным рейсом из Стамбула, то дела ее в Майами-Бич должны были пойти совсем неплохо. Она чувствовала, что напала на золотую жилу. Впрочем, сколько может быть девушек с таким именем и фамилией, прибывших в полночь из Стамбула?
После затишья в работе, наступившего с уходом мистера Террила, Кара вышла из своей конторы и, перегнувшись через перила, стала наблюдать за тем, что происходит в вестибюле гостиницы.
Долгое время прожив за пределами Штатов, она и не знала, что здесь, в Майами-Бич, даже в зимний период крутятся такие огромные деньги, и уже заранее сожалела, что рано или поздно ей придется отсюда уехать.
Девушка разглядывала сновавших внизу постояльцев гостиницы. Они были разных возрастов и габаритов, и Кара не переставала удивляться — никогда она еще не видела так много мужчин, дымящих дорогими сигарами, и столько женщин в бриллиантах, шубках и манто из норки, куницы и соболя.
Здесь при температуре под сто градусов по Фаренгейту меха носили с узкими, обтягивающими фигуру брючками, поверх шикарных платьев с глубокими вырезами на спине или же просто накинув на голое тело, на котором, кроме бикини, вообще ничего не было надето. Судя по всему, в дневное время никаких правил относительно одежды в “Отель Интернэшнл” не существовало — каждый из постояльцев гостиницы одевался так, как ему было удобнее. Таким образом, женщины могли смело держать свои пояса с резинками для чулок и колготки в чемоданах. Однако, если у тебя имелась одна или несколько шуб, стоило ли их запирать в шкафу или сдавать на хранение в гостиничный сейф, не лучше ли как можно скорее продемонстрировать их гостям отеля?
Кара вернулась в контору, села в кресло и закурила сигарету. Пока все, за исключением неприятной проверки в аэропорту, устраивало ее. Правда, девушку все еще не оставляла тревожная мысль, не принимает ли администрация гостиницы ее за кого-то другого. Она посмотрела на часы и немного расстроилась — прошло уже столько времени, а Мэллоу так и не позвонил ей. “Мог хотя бы поинтересоваться, как у меня дела на новой работе, — подумала она с упреком. — Мог бы по этому случаю и букет цветов прислать. Так ведь нет, от него этого не дождешься”.
