- А вы нахал. - В голосе Новорусского появились стальные нотки, но Бугаева уже понесло:
- Не думаю, что останется безнаказанным потворство спекулянту, сказал он сердито. - Хотя бы моральное...
- Только без угроз, - сказал Михаил Игнатьевич, до металл из его голоса куда-то пропал. - Я вам ответил на все ваши вопросы. Подробнее могла бы рассказать жена, но она сейчас в отпуске, в Кисловодске.
- Когда в последний раз приходил к вам Барабанщиков?
- Он приходил... Он приходил... - задумался управляющий. - Жена улетела двадцать восьмого августа вечером, Барабанщиков был утром. Да. Утром. Принес... - Новорусский спохватился. - Он что-то принес по просьбе жены. С тех пор я его не видел. Вам достаточно этого?
- Вы никогда не слышали от Олега Анатольевича о его приятеле, у которого есть "Волга"?
- О машинах мы с ним как-то разговорились. - На лице Михаила Игнатьевича появилось выражение, слегка напоминавшее улыбку. - Я люблю автомобили. У нас, правда, нет личного автомобиля. Двухсменная служебная... Много объектов.
"Небось один объект - рынок", - подумал Бугаев.
- Но машины я люблю. Барабанщиков жаловался, что никак не может приобрести "Волгу". "Жигули" не престижны! - заявил он. - Представляете, для него "Жигули" не престижны! - Михаил Игнатьевич снова улыбнулся. - И взахлеб рассказывал о своих знакомых, у которых есть "Волги".
- Вы не помните, кого он называл? - с надеждой спросил капитан.
- Да я, собственно, и слушал-то невнимательно. У него столько знакомых - Олег Анатольевич любит козырнуть громкой фамилией. По-моему, какого-то артиста называл. Очень известного. Потом летчика. Да, больше всего его задевало то, что "Волгу" приобрел какой-то мастер.
- Мастер?
- Да, мастер. Не то на заводе, не то в каком-то ателье.
- Подробнее не помните?
- Нет.
Бугаев поднялся.
- Что, все это... - Новорусский неопределенно покрутил рукой, действительно будет как-то обобщаться? - Он тоже встал из-за стола и медленно пошел к двери, а сам внимательно смотрел на Бугаева. Сколько раз капитану приходилось видеть в людях эту резкую перемену, как только появлялась опасность огласки. И как паршиво он себя чувствовал в таких случаях, как гадко становилось на душе. "Уж лучше бы хамил до конца, подумал он об управляющем. - Не стал бы разговаривать вовсе, выгнал. И то легче было бы".
- У нас сейчас задача другая, - хмуро ответил он. - Но выявленный материал всегда обобщается.
- Любопытно, любопытно. Я все-таки позвоню Селиванову. Как вернусь из Москвы.
Уже на пороге Бугаев сказал Михаилу Игнатьевичу:
- А вы даже не поинтересовались, что с Барабанщиковым стряслось.
- Это меня не касается, товарищ Бугаев, - не моргнув глазом ответил управляющий трестом и захлопнул за капитаном дверь.
18
- И что же украли у моего покровителя Николы-угодника? - спросил Николай Николаевич, удобно развалясь на заднем сиденье "Волги".
- Ничего.
- Как это ничего? В последний момент грабителей обуяло раскаяние?
- Вор, похоже, был один. Совхозный сторож нашел его в церкви на полу. Без сознания. По дороге в больницу он умер.
Новицкий присвистнул:
- Есть все-таки бог на свете!
- Вот такие пироги, - задумчиво сказал Корнилов.
- Вы что, клюквенника пожалели или скорбите, что не смогли его допросить?
- Человек все же...
Новицкий неопределенно хмыкнул.
Машина миновала Среднюю Рогатку, неслась по Киевскому шоссе. Николай Николаевич приподнялся с сиденья, взглянул на спидометр и сказал недоверчиво:
- Вот она, справедливость. Ехал бы я с такой скоростью, у меня отобрали бы права...
Шофер засмеялся:
- Да ведь вы, Николай Николаевич, сами от своих прав отказались!
- Он еще издевается.
- Ты, Саша, и правда, не гони, - строго сказал Корнилов водителю. Не на пожар.
- А я ведь тебе, Игорь Васильевич, жизнью обязан, - примирительно сказал Новицкий. - Не продай тогда машину - как пить дать угрохался бы. Рассеянный я стал, ну просто божье наказание... Да, кстати, иконы остались в церкви?
- Участковый говорит - все целехонькие. Я ведь и сам первый раз туда еду.
- Первый раз? - подозрительно спросил Николай Николаевич. - Откуда же ты знаешь, что иконостас там старый? Тоже участковый сказал? Он у вас что, специалист по древнерусскому искусству?
Корнилов засмеялся.
- Он у нас просто хороший мужик. Симпатяга. А про иконостас это я домыслил.
- Домыслил! - Новицкий покачал головой, хотел что-то еще сказать, но в это время загудел зуммер телефона. Корнилов снял трубку. Дежурный по уголовному розыску докладывал, что экспертиза установила подлинные номера "Жигулей", найденных у деревни Лампово. Машина украдена в Москве, числится в розыске уже два года.
- Да, попался вор, - покачал головой Корнилов. - Ничего своего "Жигули" украдены у одного человека, документы на машину - у другого, пистолет, сдается мне, тоже чужой...
- И пистолет при нем был? - удивился Новицкий.
- Был. Ты, кстати, Николай Николаевич, посмотри, - подполковник протянул художнику фотографию погибшего. - Может, видел когда. Среди вашего брата немало всяких барыг отирается.
- Да, ходят, к сожалению, по ателье. То иконы предложат, то бронзу. Новицкий внимательно рассматривал фотографию. - Красивый был мужчина. Кого-то он мне напоминает... - чуть отодвинул от себя фото, прищурился. Нет, пожалуй, мы не встречались. - Он вернул карточку подполковнику.
По обе стороны дороги замелькали утонувшие в густых, начинающих желтеть садах, домики.
- А вот и Выра! - радостно сказал Новицкий. - Сейчас покажу домик станционного смотрителя. Несколько лет назад восстановили... Вот он. Вот! - Николай Николаевич показал Корнилову на красивый, какой-то очень уютный дом, рядом с которым стояли полосатый верстовой столб и старинный фонарь.
- Я, между прочим, подарил сюда старинные подсвечники. Восемнадцатый век. Сейчас таких и в комиссионном не купите.
Машина начала притормаживать. На перекрестке надо было сворачивать налево, к Сиверской.
- А может, заскочим в Батово? - попросил Николай Николаевич. - Тут всего километра три. Хороший мужик там живет. Борис Федорович.
Шофер посмотрел на Корнилова.
- Нет, Николай Николаевич! - возразил Корнилов. - Дело не ждет. Мы с тобой как-нибудь на выходные сюда приедем.
- На служебной машине?
- На электричке.
- Хотите быть святее папы? Другие-то начальники ездят на служебных.
- Черт с ними! Пусть ездят, - сердито отрубил Игорь Васильевич. - А я не буду.
Новицкий захохотал:
- Ну и ну! "Пусть ездят"! Тоже мне, называется блюститель порядка! Да ты первый должен бороться с теми, кто использует служебные машины.
- Не лови на слове. Должен, конечно, - виновато усмехнулся подполковник. - Только мне своих уголовников хватает.
- Опять ты не прав! - Новицкий смотрел на Корнилова с интересом, по-доброму улыбаясь.
- Не прав, не прав, настырный ты человек, - слабо отмахнулся подполковник.
- Люблю допечь ближнего, - засмеялся Николай Николаевич и, увидев, что машина свернула к Сиверской, с огорчением проворчал: - Значит, к Борису Федоровичу не поедем. А хороший мужик. Помогал собирать всякую утварь для домика смотрителя. Порассказал бы нам многое. Его мать еще Владимира Набокова помнит. У него тут рядом имение было. А дядя, Рукавишников, в селе Рождественно имением владел. В шестнадцатом году умер, оставил в наследство племяннику четыре миллиона. Недолго тому попользоваться пришлось...
Они поехали по узкой асфальтированной дороге. Справа желтело жнивье с большой скирдой соломы, слева лежала низина и невидимая сейчас река Оредеж, вдали - пологий зеленый холм с небольшой деревенькой.
"А когда-то эта дорога была замощена крупным булыжником, - вспомнил Корнилов, - и мы с матерью тряслись по ней в сорок первом на переполненной беженцами полуторке. А впереди поднимались клубы дыма. Там горела Сиверская".
Совсем недалеко отсюда, в маленькой деревушке Грязно, Корнилов жил на даче летом сорок первого года. Ему было тогда десять лет. События того лета врезались в память на всю жизнь. Как-то Игорю Васильевичу попалась на глаза книга о йоге. Выполняя одно из упражнений, помогающих обрести власть над своим телом, человек должен был мысленно перенести себя в такое место на лоне природы, где он чувствовал бы себя беспредельно раскованным и счастливым. Прочитав эти строки, Корнилов задумался. Куда, в какой райский уголок мог бы перенестись он, если бы вдруг последовал учению индийских стоиков? И не придумал ничего лучшего, кроме небольшой зеленой поляны на берегу тихой реки Оредеж. Неяркое, в какой-то легкой облачной пелене солнце. Пахнет сосной, недавно скошенной, подсыхающей травой, водорослями. Монотонно бубнит маленький ручей, впадающий в реку. Время от времени лениво всплеснет рыба. И как тихий, убаюкивающий фон ко всему этому миру звуков - ровный, неумолчный шум старой мельничной плотины, скрытой за речной излучиной. ...Они только что вылезли из воды и лежат на горячем песке: Игорь Корнилов, Вовка Баринов и Натка Голубева. Игорь на вершине блаженства - впервые он переплыл реку, нарвал желтых, только-только начавших распускаться кувшинок и принес Наташе. Вовка Баринов чуть-чуть обижен. Он тоже влюблен в маленькую деревенскую кокетку Натку, но плавать еще не научился и выполнить ее просьбу не смог. Теперь у него вся надежда на белую магию своего новенького, сверкающего никелем велосипеда, единственного на всю деревню. Натке этот велосипед предоставляется по первому требованию.
