– Чем же ты ее так достал? – начиная догадываться, чем был вызван гнев расстроенной женщины, спросила я.
– А тем, что высказал предположение, что доченька ее сама на себя руки наложить пыталась, – сообщил Славка. – Кричала тут, как в одно место ужаленная. «Чтобы моя Дашенька и такое с собой сотворила!» Еще жалобу начальству накатать грозилась. О некомпетентности сотрудников вверенного ему отдела.
– А ты бы как реагировал на ее месте? – пожав плечами, заметила я. – У нее дочь при смерти, а ты ей о нестабильности психики родного дитяти зачехляешь. Думать надо!
– У меня работа такая. Я должен все версии отработать, – начал оправдываться Бузов. – Кто лучше матери душевное состояние дочери описать сможет? Тем более, если девушка ни с кем из сверстников особо близка не была.
– Забудь. Побушует и успокоится, – снова подбодрила я Славку и принялась прощаться. – Пойду я. Устала как собака. Весь день в разъездах.
– Узнаешь что новенькое, про меня не забудь, – напомнил он.
– Непременно, – пообещала я.
Из отдела я поехала прямиком домой. Сегодня меня ожидали еще два серьезных разговора, но вести я их собиралась не иначе, как в уютной обстановке собственной квартиры.
Добравшись до дома, я первым делом набрала номер Вдовина. Услышав в трубке недовольный голос моего клиента, я произнесла:
– Я была права. В третьей записке шутник имел в виду вашу дочь, – и замолчала, ожидая реакции.
Повисла продолжительная пауза, во время которой до меня доносилось лишь тяжелое дыхание Петра Аркадьевича. Справившись с первым шоком, он отрывисто произнес:
– Минуту, я перейду в кабинет, – после чего снова повисло молчание.
Тишина длилась довольно долго, из чего я сделала вывод, что в квартире Вдовина по меньшей мере пятьдесят комнат. За то время, что Петр Аркадьевич молчал, можно было запросто пересечь два футбольных поля, причем в оба конца. Когда же он заговорил, я не узнала его голос. Отстраненный и в то же время взволнованный, он напоминал звуки автоответчика, чудесным образом передающего эмоциональное состояние хозяина.
– Вы сказали, что нашли мою дочь, я правильно вас понял? – произнес Вдовин.
– Да. Я нашла ее. Нет сомнений в том, что дочь Светланы Козыревой одновременно является и вашей дочерью, – подтвердила я. – Я встречалась с тетушкой Светланы, к которой она уехала, бросив учебу.
– Понятно, – медленно произнес мой клиент и вновь замолчал.
Меня начали напрягать эти длительные паузы, и я решила выложить все сразу. Пусть уж отмолчится за все новости сразу, может, тогда с ним удастся поговорить продуктивно.
– Я нашла Дарью в общежитии университета, в котором она проживает. Девушка была в полубессознательном состоянии. Отравление. Я вызвала «Скорую помощь» и полицию. Дашу увезли в больницу. Сейчас ее жизнь вне опасности, но она еще не приходила в сознание, поэтому пообщаться с ней не удалось. Полиция не нашла в происшествии состава преступления, так что, скорее всего, злоумышленника, пытавшегося отравить девушку, искать никто не станет, – методично выкладывала я новости. – Кстати, о вашем существовании Дарья не знает.
– Не удивительно, – подал голос Вдовин. – Ведь и я о ней ничего не знаю. Вернее, не знал. Что вы намерены предпринять?
– Как и прежде, я собираюсь выяснить имя автора дурацких шарад. И искренне надеюсь на вашу всестороннюю помощь, – ответила я.
– Я готов, – просто сказал он.
– Вот и хорошо. Подумайте и назовите мне фамилии тех, кто мог знать о существовании вашей внебрачной дочери. Я имею в виду из нынешнего окружения, так как этот человек должен быть вхож в вашу семью в настоящий момент, – произнесла я.
– Об этом никто не мог знать, – отрезал Вдовин. – Как вы себе это представляете? Я о дочери ни сном ни духом, а для моих близких это давным-давно не тайна? Это абсурд!
– И тем не менее расклад таков. Кто-то из вашего окружения знал о Дарье. Этот кто-то знает ваши привычки. Знает марку вашей машины. Знает, где находится загородный дом. Вы до сих пор считаете, что шутник – посторонний человек?
– Не убедительно, – продолжал упорствовать Вдовин. – Обо мне не раз писали в газетах. О том, каким недвижимым имуществом я владею, мог знать любой, кто читает местную прессу. Марку машины узнать вообще не составляет труда, стоит только последить за моими передвижениями. Элементарная наблюдательность. А что касается дочери, то это вообще может быть совпадением. Чудовищным совпадением, не спорю, но все же подобное могло иметь место.
– Не обольщайтесь, Петр Аркадьевич. Вы даже себя в этом не сможете убедить, не то что кого-то еще. Я не права? – я снова начинала злиться.
Ну что за клиент мне попался! Просто баран упрямый. Вместо того чтобы принять проблему и искать пути ее решения, он все время прячет голову в песок. И как только с таким подходом ему удалось стать преуспевающим бизнесменом?
– Татьяна, почему вы молчите? – как ни в чем не бывало задал вопрос Вдовин.
«Стараюсь сдержаться, чтобы не высказать тебе, что я думаю о твоей непробиваемости», – зло подумала я. Вслух же спросила:
– Вы отказываетесь выполнить то, о чем я вас прошу?
– Ни в коем случае. Вы неверно меня поняли, – возразил он.
– Тогда выражайтесь яснее! – не сдержавшись, выпалила я.
– Я постараюсь, – ничуть не обидевшись на мой выпад, ответил Вдовин. – Выполнение вашей просьбы может занять некоторое время. Это подождет до утра? Я мог бы составить список и прислать с водителем. К девяти утра вас устроит?
– Вполне, – немного смягчив тон, проговорила я и, поддавшись порыву, добавила: – Поговорите с женой. Возможно, она знает, кто из вашего окружения владеет информацией о вашей дочери.
– Алла? Она-то откуда может это знать? – искренне удивился Вдовин.
Я не собиралась щадить его чувства. Дело принимало нешуточный оборот. Вчера поджог, сегодня отравление. Кто знает, как далеко готов зайти шутник? По этой причине я отбросила недомолвки и сообщила то, о чем поведала мне тетка Светланы.
– Вполне вероятно, что ваша жена знала о беременности Светланы, – заявила я. – Она встречалась с ней накануне вашей свадьбы. Возможно, Светлана сообщила ей о том, что ждет ребенка.
В трубке в очередной раз повисла тишина. На этот раз, понимая, насколько шокирующей для Петра Аркадьевича была новость, я не стала его торопить. Вдовин молчал долго. Затем произнес только одну фразу и сразу отключился:
– Я вас услышал.
Вот так! Он меня услышал. Значит, разговор с Аллой состоится. Собственно, этого я и добивалась.
До родственников Дарьи я так и не дозвонилась. То ли у Козыревых телефон разрядился, то ли они намеренно решили не принимать никаких звонков ввиду сложившейся ситуации. На всякий случай я попыталась разыскать Светлану в больнице, но доктор, которому я позвонила, сообщил, что мать девушки приезжала совсем ненадолго и давным-давно покинула здание больницы. А чего там высиживать, заметил он, ведь девушка спит, значит, помощь родственников ей пока не требуется. Мне же поведение Светланы показалось странным. Сначала в полиции скандал закатывает, а потом у постели больной дочери и на пять минут не остается. Как-то одно с другим не вяжется.
В конце концов я решила, что разговор со Светланой можно и до следующего дня отложить, а вот изучить записки и выяснить, каким будет следующий шаг шутника, нужно сегодня. Я в очередной раз обложилась записками, самое пристальное внимание уделив той, что была пронумерована цифрой четыре. На мой взгляд, это была самая неопределенная картинка из всех. На ней, так же как и на предыдущих, на переднем плане был изображен мужчина. Если я правильно понимала, он стоял лицом к какой-то комнате. Такой вывод я сделала из того, что в верхнем правом углу неизвестный пока художник изобразил некое подобие окна. Так, как его рисуют маленькие дети. Прямоугольник, разделенный двумя полосками на неравные части. Две верхних изображают форточки, две нижних – основную часть окна.
Итак, мужчина стоял лицом к этой комнате, но что это за помещение и в чем заключалась угроза, я пока понять не могла. Кроме окна, там были сплошные прямоугольнички. В огромном количестве. Разных размеров, разного формата. Системы в их расположении я не разглядела. И ну ничегошеньки угрожающего во всем рисунке! Что хотел сказать этим рисунком шутник? Что он задумал?
Наверное, я не с того начала. Уже три угрозы злоумышленник успел воплотить в жизнь, а я ни на йоту не продвинулась в понимании того, кем он может быть и чего добивается. Вообще, с этими записками выходило как-то глупо. Должен же шутник хоть как-то обозначить свои требования? Должен. Тогда почему он этого не делает? Угрозы ради угроз? Быть может, у него с психикой не в порядке? Этакий психопат-одиночка, обозленный на Вдовина за какие-то давние делишки. Записки-то как раз в духе психически неуравновешенного человека. Только вот интуиция моя подсказывала мне, что вовсе не псих водит нас с Петром Аркадьевичем за нос. И цель у этих записок вполне определенная. Просто я пока не знаю какая.
