— Но ведь это же здесь вчера утром замочили вашего приятеля, разве не так? — продолжала очень спокойно эта странная девушка. Причем тон у нее был такой, как будто она вела светскую беседу.
Я все еще не могла опомниться и потому не нашла ничего лучшего, как возразить:
— Нет, с чего вы взяли? — причем эта не блистающая особым смыслом фраза должна была, по сути, отрицать лишь тот факт, что Саша был моим приятелем. Ну в самом деле, мы почти не знали друг друга!
— Нет? — с легким удивлением спросила девушка и, не изменяя подчеркнуто светского тона, промолвила:
— Извините. Видимо, я ошиблась.
С этими словами она повернулась ко мне спиной, давая понять, что наш разговор закончен, и вновь принялась рассматривать окрестный ландшафт.
Но разговор наш был вовсе не окончен. И меня бы сейчас не сдвинул с места даже полк ментов с дубинками. Настолько заинтриговала меня эта странная девица.
Поскольку двигать меня никто не собирался, надо было хоть как-то отреагировать.
— А почему вы сказали, что здесь мило?
— А разве не так? — отозвалась девушка, не оборачиваясь.
— А преступление? — еще более тупо спросила я.
— Так ведь ничего не было, — полувопросительно-полуутвердительно возразила моя собеседница.
Не дожидаясь моего ответа, она повернулась и пошла к трапу, а я осталась стоять, как дура. Как полная и законченная идиотка.
По всей видимости, хотя двигаться я уже могла довольно свободно, сменить выражение лица мне было уже не под силу. Поэтому, когда я подошла к нашему столику, сидевшие за ним Владик, Игорь и Сережа посмотрели на меня с испугом. Потом Владик с Сережей перевели взгляд на Игоря. Я отодвинула стул и села. Молчание стало несколько неестественным, и Игорь, наконец, решился его нарушить:
— Тань, ты чего?
— А? — не слишком воспитанно переспросила я.
— Случилось чего? — продолжал допытываться Игорь.
— Когда? — не поняла я.
— У тебя такой вид, как будто ты встретила привидение, — решил включиться в разговор Сережа.
— Ага, — у меня уже не было сил отвечать на глупые вопросы: во-первых, я хотела есть, а во-вторых — очень злило то, что я не смогла привести в порядок свои мысли Ребята, услышав мой ответ, переглянулись, и Игорь осторожно спросил:
— Чье привидение, Сашкино?
— Нет, абсолютно постороннее, — рассеянно ответила я и занялась завтраком.
Ну я хочу есть, разве непонятно? Однако заметив, что мой ответ никак не удовлетворил моих сотрапезников, я сочла нужным добавить:
— Но Сашу оно, кажется, знало.
— Привидение? — неуверенно поинтересовался Сережа.
Вместо ответа я энергично помотала головой в знак полного согласия. Ребята еще раз переглянулись в полном недоумении. Но мне было уже не до их недоумения и глупых вопросов. Я завтракала!!!
Предприняв еще несколько попыток выяснить у меня подробности моего контакта с Сашиным знакомым привидением, они наконец отстали. Я получила возможность спокойно заниматься своим завтраком, а они заговорили на какие-то похоронные темы. Вообще-то, учитывая ситуацию, тема вполне объяснимая, но за соседним столиком очень заволновались и начали испуганно коситься на нас. А Сережа как раз в данный момент не говорил ничего особенного. Он просто рассказывал, как тяжело хоронить человека, у которого вся морда превратилась в сплошное кровавое месиво, и имеются очень нервные родственники. Соседний столик весь скопом потерял аппетит и начал выбираться из этого опасного места. А тут еще Сережа закончил свой захватывающий рассказ, и Игорь задумчиво заявил, что когда хоронят утопленника или удавленника, то с нервными родственниками совсем сладу нет. По всей видимости, соседний столик был очень нервным, потому что испарились они мгновенно, даже не дослушав таких увлекательных воспоминаний Игоря.
Ну а мне на все это было плевать. Я человек закаленный, видела и утопленников, и повешенных, и расчлененку, и чего только не видела. Даже в морге как-то ночевала. Так что мне все эти рассказы совершенно не портили аппетита. Нравится мужикам об этом говорить — пожалуйста, чем бы дитя ни тешилось… Хотя, стоп. Это Игорь с Сережей развлекаются, Владик в этом участия не принимает.
Владик вообще себя ведет очень странно: почти ничего не ест, не пьет, все время нервно вертится. В общий разговор не включается. Можно, конечно, предположить, что он кого-нибудь этой ночью утопил или придушил и рассказы Сережи и Игоря его нервируют, но ведь он их не слышит. Они к нему пару раз обращались — он почти не реагирует. Или переспрашивает. Что это с ним?
Внезапно Владик вклинился в разговор Игоря и Сережи, причем с довольно странным вопросом:
— А сегодня мы в каком городе? — вопрос действительно странный, если учесть, что несколько минут назад нам громко и с выражением прочитали сегодняшнее расписание экскурсий и развлечений, и раза два проинформировали о том, что Казань — город древний и красивый.
Сережа, с трудом оторвавшись от интересной беседы о разновидностях покойников, нетерпеливо бросил:
— Казань — старинный и красивый город. — Сделав это блиставшее оригинальностью сообщение, он немедленно вернулся к прерванной беседе.
Не тут-то было. Владик, похоже, твердо решил ввязаться в разговор и выяснить все, что ему нужно:
— А Ульяновск когда будет?
— А Ульяновск, он же Симбирск, родина великого вождя мирового пролетариата, уже был, — ответил уже несколько заинтересованный его любопытством Сережа.
— Как был? А Нижний Новгород когда же? — еще больше занервничал Владик.
— Завтра. Чего ты психуешь? Завтра у нас предстоит интереснейшая, даже, можно сказать, захватывающая экскурсия по этому тоже красивому и тоже старинному городу.
Сережа, объясняя все это, оставался совершенно невозмутимым, в противовес Владику, который явно находился на грани истерики.
Услышав ответ Сережи, он что-то неразборчиво пробормотал, судя по всему — выругался. Тут уже и Игорь отвлекся от своих приятных размышлений о похоронах и покойниках и включился в беседу психованного Владика и спокойного Сережи.
— А что происходит-то, чего ты так дергаешься? Владик в ответ лишь еще раз дернулся, сделав какой-то жест, который, по всей видимости, должен был символизировать отчаяние и полную покорность судьбе. Но какие-то силы у него все же остались, и он решил еще побороться с этой коварной судьбой. Ни с того ни с сего он вскочил, схватил Игоря за плечо и спросил:
— Слушай, ты уже позавтракал?
— Да. А что?
— Пойдем, мне надо срочно с тобой поговорить! Это важно! Я тебя очень прошу! — под аккомпанемент этих нервных фраз он потащил Игоря к выходу.
Игорь в общем-то не очень сопротивлялся, и они совсем было свалили из зала, оставив нас с Сергеем в каком-то оцепенении. Мы переглянулись, и я вдруг вспомнила, что мне нужно от Игоря. Кинувшись ему вслед, я плачем Ярославны завыла:
— Игорь! Игорь! Подожди! Постой!
Игорь оглянулся. Притормозил.
Я не смогла вовремя остановиться и врезалась в Игоря, для сохранения равновесия обхватив его руками за плечи. Народ затих, наблюдая эту увлекательную сцену. Увидев тихий ужас в глазах Владика, я поняла, что со стороны это смотрится достаточно драматично — что-то вроде проводов на войну Владик не на шутку испугался и начал бормотать нечто малопонятное, из обрывков его фраз я поняла только, что он обещал мне вернуть Игоря довольно быстро и без особых повреждений. Я успокоила его, сказав, что вполне ему доверяю.
Но что больше всего мне понравилось, так это реакция Игоря. Даже страшно становится, как он правильно себя ведет: на его лице не было ни испуга, ни удивления. Он просто терпеливо дождался, пока я его отпущу, и очень спокойно спросил:
— Забыла что-нибудь?
— Ага. Тебе сейчас понадобится сотовый?
— Да нет Вроде никто не должен звонить, — задумчиво ответил Игорь. — Но если будут все-таки звонить, проси, чтобы перезвонили позже. А если что-то очень срочное — найди меня. Хорошо?
Я кивнула, дав понять, что все инструкции мной усвоены. Игорь повернулся и хотел было идти, но я с возмущением воскликнула:
— Стой! Ну, а сотовый! Ты же мне его не дал.
— Так он в твоей каюте. На обычном месте, — с этими словами Игорь подмигнул мне, улыбаясь, и, взяв Владика за локоть, вышел вместе с ним.
А я с большим достоинством под заинтересованными взглядами теплоходной публики прошествовала в свою каюту.
В каюте я отыскала под диваном телефон, набрала номер Кирсанова и начала молиться, чтобы он был на месте. Кирсанов молитве внял и поднял трубку:
— Кирсанов слушает.
— Слушай, слушай. Может, что ценное услышишь, — радостно отозвалась я.
— Танька? — не слишком-то обрадовался Кирсанов. — Тебе чего? Еще какой-нибудь «глухарь» хочешь на меня повесить? Чем я тебя обидел? Может, плохое что сделал?
— А что? Почему «глухарь»? Я же просила просто потянуть дело, там вроде все ясно было?
