Бронников предлагал им деньги, был выбран неудачно. Похоже, Борис Михайлович и сам это понял и даже растерялся, когда до него дошло, что следовало поступить иначе, он мог бы предложить каждому по конверту отдельно. Ребров бы в любом случае отказался, ведь они друзья. А вот Никита мог бы и взять. Никому бы от этого хуже не было. Он продолжал бы расследование, да только, может, с большей долей ответственности. Хотя кто его знает? Быть может, возможность заиметь в качестве друга и надежного человека крутого адвоката Бронникова для него более ценна, чем деньги?
Валерий поехал на улицу Академика Опарина в перинатальный центр. Он впервые был там, и масштабность этого гигантского родильного дома его просто потрясла. Промелькнула мысль, что как хорошо, что он все-таки мужчина и ему не придется рожать. О родах он имел самое смутное представление, и к роженицам всегда относился с уважением, считая их невероятно храбрыми и отчаянными существами. Улыбаясь мыслям, он вошел в просторный холл, подошел к первой же попавшейся девушке в медицинской форме, показал удостоверение и сказал, что ищет Капустину Марию Геннадьевну.
Встретиться с роженицей ему удалось только через час, когда она освободилась и смогла встретить его на пятом этаже в большом холле, сидя на удобном кожаном диване.
Пухленькая молоденькая женщина с пучком светлых волос и лицом, сплошь испещренным красными точками разорванных во время родов сосудов.
– Вы хотели меня видеть? – Брови ее взлетели, когда она увидела его удостоверение. – Интересненько. И что же я такого натворила? Надеюсь, ваш визит не связан с моим мужем? С ним все в порядке?
– Ох, извините, я заставил вас нервничать. Нет-нет, дело вообще не касается вас и вашей семьи. Мне просто надо задать вам несколько вопросов, связанных со вчерашним днем, с моментом, когда за вами приехала «Скорая помощь». Вы можете вспомнить вчерашнее утро, когда вы вызвали «Скорую помощь»? Кто с вами находился в это время?
– Ах, вон вы о чем… Я поняла. Бедный Николай. Мне Татьяна рассказала, что с ним случилось. Это золовка моя. Сразу скажу, я не была с ним знакома, просто встречалась иногда то возле дома, то у почтовых ящиков, ну, здоровались по-соседски, то в магазине… Но когда я узнала, что он развелся с Олей, то была просто в шоке… Так, ладно. Давайте по порядку. Думаю, вас интересует, не смылся ли убийца со мной в машине «Скорой помощи», да?
– Точно.
– Начну с самого начала. Утром черт меня дернул отправиться за творогом в магазин. Хотела испечь запеканку. И яйца еще закончились… как нарочно. Ну и я, такая вся из себя стокилограммовая, отправилась в магазин. Вернулась где-то в десятом часу…
– В 9:15, если точно.
– Ну вот, вы и сами все прекрасно знаете. Вернулась я, и мне сразу стало нехорошо… А я дома одна! Утром обещалась приехать Танечка, это моя золовка, но ведь не приехала еще. То есть то, чего я так боялась, что я накануне родов останусь совсем одна, случилось! Я запаниковала, стала ей звонить. Она сказала, что уже едет. Я метнулась к двери, чтобы открыть, чтобы в случае, если я вырублюсь, она смогла войти. Открыла. И так мне что-то поплохело, так стало дурно, что я присела прямо в прихожей и, похоже, потеряла сознание… Последнее, что я почувствовала, это тепло, которое разливалось подо мной. Это воды отошли. А потом у меня все как-то смешалось. Не помню, когда появилась Таня, помню какую-то девушку в ярко-красном свитере и желтом жилете, потом еще кто-то подошел… Думаю, это уже были врачи, санитары… Короче, меня провожали целой толпой.
– Так, стоп. Давайте поподробнее про эту девушку в красном свитере. Она поехала вместе с вами?
– Не знаю. Думаю, мне сделали укол, может, успокоительный, поэтому помню все смутно.
– Но Таня точно там была? Вы не могли ее ни с кем спутать?
– Да я могу прямо сейчас все уточнить по телефону.
– Будет лучше, если я сам с ней поговорю. Вы не могли бы сообщить мне ее контакты?
– Не вопрос! Пишите ее номер. Если же хотите поговорить лично, то вам придется вернуться ко мне домой, она сейчас там. Убирается. Готовится к нашему с сыном возвращению. Вы даже не спросили, кто у меня родился. – Она капризно надула губки, но потом счастливо рассмеялась: – Сын! Жаль, конечно, что мой муж сейчас в командировке и еще не скоро увидит нас, то есть увидеть-то он нас увидит на экране, но вживую… Сами понимаете…
Ребров поблагодарил Марию за полученную информацию, в который раз извинился за то, что доставил ей беспокойство и даже напугал ее, с каким-то светлым чувством покинул перинатальный центр. Когда-нибудь, подумал он, я привезу сюда жену. Вот только когда это случится, никто не знает, да и случится ли вообще.
Возможно, что именно сейчас она могла признаться себе в полной мере, что всегда завидовала матери. Ее спокойствию, выработанному годами и отшлифованному профессией. Так Стасе всегда казалось. Работа, которая не терпит суеты и шума. Сидишь себе с иголкой в руке, делаешь ли стежки, обметываешь вручную петли, наметываешь ли, строчишь ли, словно волшебная машина делает всю работу за тебя, и мыслями ты в это время можешь находиться где угодно.
Да, конечно, и у матери были сложные периоды жизни, один уход отца чего стоил. Но она не сломалась, нет, так же вот сидела с иголкой в руке и что-то шила, сшивала не только куски материи, чтобы они сложились в платье или блузку, но и куски разорванной женской судьбы. Слезы капали на ткань, Стася видела это, сидя рядом с матерью и не зная, как и чем ей помочь. Она по два раза в день мыла полы, вытирала пыль, словно это могло внести в жизнь матери хотя бы немного гармонии и порядка.
Как же ей не хотелось нарушать ее покой. Тот покой, который она заслужила правильной жизнью. И как же сама Стася не была в этом на нее похожа. Наверное, думала она, я в отца. Такая же ненормальная, безответственная, неспокойная и, быть может, подлая и способная подвергать жизнь близких опасности. Вот отец ушел, оставив мать с маленькой дочкой на руках и с кучей долгов. Сошелся с другой женщиной, страшной как атомная война, но
