class="p1">– Ну а сама-то ты как считаешь, что произошло с твоей мамой?
Я не детский психолог, и мое образование не дает мне никаких преимуществ при разговоре с детьми. По-хорошему, на эту беседу следовало бы пригласить специалиста. Но я чувствовала, что Аделаида Викторовна вот-вот опомнится и выставит меня за дверь. Не факт, что у меня будет второй шанс поговорить с Наташей, и нужно было действовать сейчас.
Сообразив, что я настроена серьезно, Наташа от удивления даже плакать перестала. Она, похоже, решила, что все взрослые махнули на нее рукой! Но теперь кто-то удосужился узнать ее мнение, и она ответила.
– Моя мама не убивала себя! Ее убили…
Эх, не должен шестилетний ребенок произносить такие слова! И думать об этом не должен… Но разве ж Наташе оставили выбор?
– Ты знаешь, кто мог это сделать? – уточнила я.
Наташа выдержала мой взгляд, и глаза у нее были серьезные и печальные, совсем как у ее матери.
– Я, – уверенно произнесла она. – Маму убила я.
Понятное дело, Аделаида Викторовна вышвырнула меня вон почти сразу же после этих слов, и расспросить Наташу я толком не успела. Поэтому я понятия не имела, что она пыталась сказать мне на самом деле, как ее следует понимать. А ведь это важно! Ее слова не были детской фантазией, выкрикнутой в пылу обиды. Когда она говорила со мной, она четко понимала, о чем речь, я видела это.
Ну вот и что мне теперь делать? О второй беседе и речи быть не может, странно, что бабка полицию не вызвала! Хотя это было не выгодно в первую очередь ей. Аделаида Викторовна наверняка понимает, что ее шансы стать официальным опекуном девочки весьма зыбки – возраст, увы, никто не отменял. Поэтому сейчас ей следовало изображать тихую интеллигентную старушку, а это весьма проблематично, если она мне табуретку об голову разобьет.
Но с ролью Цербера она наверняка справится отлично, благо опыт большой. Поэтому слова Наташи стали для меня головоломкой, к которой не следовало ожидать новых подсказок. Я промучилась с ними полночи и наконец сдалась. Говорила же, я не детский психолог!
Зато я знакома с детским психологом.
Мы с Ксенией Константиновой познакомились давно, еще в доисторические времена – то есть, до того, как она стала Константиновой. Учились вместе, но не в одной группе. Потом она на год взяла академический отпуск, решила поискать себя. Видимо, нашла, потому что резко сменила приоритеты и стала детским психологом, тогда как я не потеряла желание копаться во взрослых мозгах. И мы обе еще не представляли, что однажды я стану ведьмой, но это, как водится, совсем другая история.
У меня всегда было много приятельниц и мало подруг. А Ксения и вовсе стала единственной, кто прошел со мной очень сложный путь, она знала меня в те годы, которые я считаю самыми тяжелыми. Она видела то, что я готова была разделить только с самыми близкими, и поддерживала меня, когда не поддержал больше никто. Думаю, то, что я благополучно выкарабкалась из депрессии, тоже можно приписать к ее заслугам.
Разумеется, даже при всем этом я не собиралась втягивать Ксюшу в расследование. Это моя инициатива и проблема тоже моя. Но мне нужно было услышать ее мнение о словах Наташи. А если придется приврать, чтобы не сообщать слишком много, она, думаю, меня простит. Ксении в это лезть нельзя, у нее муж и ребенок – та правильная жизнь, к которой следовало бы стремиться мне, да как-то не сложилось.
Мы встретились с ней в обед в кофейне, расположенной неподалеку от ее дома. Она не любила надолго оставлять дочку с няней, хотя и вырваться из четырех стен была не прочь. Выглядела она, надо признать, великолепно. Знавала я женщин, которые после рождения ребенка с мазохистским удовольствием махали на себя рукой, но Ксения была не из их числа. Думаю, если бы она сохранила в шкафу вещи университетских времен, она бы без проблем их натянула.
Но она всегда была такой – ухоженной, умиротворенной, стильной. В мои худшие времена, когда я сама напоминала ершик для чистки унитазов, мне было не слишком весело сидеть с ней за одним столом. Мы тогда представляли собой классическую картину «Красотка и ее страшная подруга». Теперь уже нет. Интересно, жалеет ли она о том, что больше некому оттенять ее красоту? Ксюха классная, вопросов нет, но пакостные мыслишки пробираются в любую голову.
– Вот уж не ожидала, что ты спустишься с Лысой горы, чтобы уделить мне внимание! – улыбнулась она. Ксения прекрасно знала, чем я занимаюсь, и находила это восхитительно забавным, хотя сама в магию не верила.
– Между прочим, только я тебя куда-то и приглашаю, не наоборот.
– Потому что я боюсь отвлечь тебя от колдовских дел!
– Потому что ты ленивая и неорганизованная.
– И это тоже, – с готовностью согласилась Ксения. – Но ты знаешь, что я всегда рада посидеть вот так – как раньше!
Тут она была права, у меня тоже нет иммунитета против ностальгии. Хотя нельзя сказать, что это действительно возвращение к былым временам. Наше «как раньше» было представлено посиделками на подоконнике в подъезде, глазированными сырками и дешевым чаем в пенопластовых стаканчиках. Теперь же мы встречались в дорогой кофейне, под куполом из венецианской штукатурки, и неспешно потягивали кофе с сиропом и взбитыми сливками. Но это по-своему правильно, на подоконнике мы смотрелись бы уже не так гармонично.
Я выслушала ее детальный рассказ о муже и дочери. Второе мне было чуть интересней, чем первое, но я и виду не подала – у должности лучшей подруги есть свои обязанности. Вслушиваться и запоминать мне не приходилось, новости о ее буднях из года в год были примерно одинаковыми. И замечательно – не всем же по жизни метаться, как раненная в задницу косуля!
Когда Ксения закончила рассказ и отвлеклась на пирожное, утопленное в шоколадной глазури, я решила перейти к делу.
– Слушай, есть вопрос к тебе как к высочайшему профессионалу.
– Ого, лесть и просьба за один день, я уже заинтригована! Что же тебе могло понадобиться?
– Толкование слов одной маленькой девочки. У которой умерла мама.
Я обставила все так, будто оказалась в доме Регины случайно. Проезжала мимо, заметила свет в окнах, крайне удивилась и решила побыть неравнодушной гражданкой. А Наташа вдруг возьми да скажи это, безо всяких вопросов с моей стороны! Я-то, как и все, была уверена, что это самоубийство – и вдруг…
В
