Ознакомительная версия.
– Насчет выпускного в курсе, ты мне говорила. Так ты что, с учеником шуры-муры…
– Сахновский, заткнись! Ты идиот или на самом деле ничего не знаешь?
– О чем ты? – мгновенно посерьезнел Димка. – Случилось что-то?
– Неужели ни по телевизору, ни по радио ничего не сообщили? И газетчики должны были раструбить, ну а уж Интернет – твоя вотчина…
– Суровцева, мне компьютеров и прочей информационной аппаратуры на работе хватает, я в выходные обычно в тишине на диване валяюсь и книгу читаю. Бумажную книгу, печатную, чтобы типографской краской пахла! Что случилось?
– Про клоуна, что в парке девушек убивал, слышал?
– Ну, допустим, убивал он их не в парке, в парк только тела привозил. Что, поймали его на живца?
– Нет, не поймали.
– Изначально кретинская затея была! Я говорил: уберите детей из парка, тоже, нашли приманку! Так, погоди… – Сахновский явно напрягся. – Только не говори мне, что…
– Ладно, не скажу.
– То есть… То есть все-таки облажались наши? И эта сволочь опять кого-то притащила в парк? Бедные ребята, вот подарочек на выпускной!
– Нет, Димка, он никого не притащил, все гораздо хуже… Он там убил. Прямо там, понимаешь?! Практически на глазах у всех! Вика только на пару минут из поля зрения скрылась, на пару минут!
– Вика?
– Да! Девушка Кирилла, внука моей соседки! Я их обоих очень хорошо знаю! Я ведь по Викиной просьбе тебя искала! У нее проблемы были! Но теперь чего уж…
– Яни, ты успокойся, не плачь, – заторопился Димка. – Я сейчас приеду, слышишь? Не плачь! Говори адрес.
Только сейчас Яна обнаружила, что щеки мокрые от слез. И еще это Яни… так никто, кроме Димки Сахновского, ее не называл.
В общем, плотину слез прорвало. Причем с такой силой, что девушке едва удалось прохлюпать в трубку адрес. И услышать короткое:
– Через пятнадцать минут буду.
Наверное, следовало взять себя в руки, прекратить истерику, попытаться хоть немного привести себя в порядок, переодеться из домашнего халатика во что-то более приемлемое для встречи гостя. Умыться, в конце концов, холодной водой, чтобы физиономия не была такой распухшей, а глаза – красными.
Но Яне было не до себя. Пусть кто-то другой берет эту себя куда хочет, ведет куда хочет, плевать!
Потому что горько, страшно она устала! Сколько можно! Жуткое инферно словно издевается, кружит вокруг, сужая круги, мерзко хихикает, зловонно дышит в лицо…
А еще – безумно жаль девчонок. Катюшка, теперь вот Вика. Еще вчера в это время живая, почти успокоившаяся, радостно готовившаяся к празднику…
Ой, мамочки!
В общем, когда в дверь позвонили, Яна была на пике истерики. Она кое-как доползла до входной двери, не глядя в глазок, распахнула ее и, рассмотрев сквозь пелену слез широкий мужской силуэт на пороге, с судорожным всхлипом прижалась к груди силуэта, сотрясаясь от рыданий.
Надо отдать силуэту должное: задавать глупые вопросы или беспомощно талдычить «ну ты чего, успокойся!» он не стал. Бережно обнял Яну за плечи, развернул, завел в квартиру, захлопнул за собой дверь. Затем, оглянувшись по сторонам, сообразил, где тут ванная, отвел туда девушку, включил воду и, легко приподняв Яну, поставил прямо в халатике под душ.
Холодный душ.
От неожиданности и мгновенно взорвавшегося возмущения истерика, испуганно вякнув, стекла вместе с холодной водой в канализацию. А Яна взвизгнула и попыталась вырваться из крепких мужских рук:
– Ты что, с ума сошел?! Псих ненормальный! Пусти! Идиот! Кретин! Придурок! Кабаняка! Раскормился, жиртрест! Справился, да? Сахновский, пошел к черту!
Вода заливала глаза, рассмотреть своего мучителя Яна толком не могла, но кто же еще это мог быть? Широкий такой, здоровый, сильный. Только бывший неуклюжий Винни-Пух Димка Сахновский.
Которому все Янины трепыхания и стук кулачками по плечам и груди были что слону дробины.
– Ну вот и отлично, – зазвучал уже знакомый бархатный голос. – Узнаю прежнюю Суровцеву, с которой можно и поговорить адекватно, без всхлипов и завываний.
– Гад такой!
– Я в курсе. Тебе сухую одежду принести? Или в полотенце завернешься? Я бы предпочел полотенце…
– Пошел вон отсюда! Выйди! – Яна только сейчас сообразила, что от воды ее домашний халатик промок насквозь и облепил тело весьма откровенно. Она судорожно задернула шторку ванной и завопила еще громче: – Выйди сейчас же!
– Значит, будет полотенце, – довольно хмыкнул Димка за шторкой.
– Фиг тебе! У меня тут махровый халат есть!
– Ты хочешь сказать – был?
– Сахновский!
– Все-все, ухожу. Я пока кофе сварю, у тебя есть молотый?
– Ну ты наглец!
– Да ни в жисть, боярыня! Разве ж можно! Холоп Митяй токмо услужить хотел барыне! Кстати, спинку не потереть?
– Пошел вон!
– Слушаюсь.
Дверь ванной хлопнула, а Яна поняла, что улыбается. Стоит под струями холодной воды, стучит зубами и улыбается.
Она сделала воду потеплее, сняла промокшую одежду и с удовольствием понежилась под упругими струями, смывавшими остатки страха и горечи.
Интересно, их там, в отделе «К», еще и психологии учат? Как, когда этот бывший плюшевый мишка, неуклюжий и заикавшийся при разговоре с Яной, превратился в уверенного, мгновенно ориентирующегося в ситуации мужчину? Мужчину, которого хотелось слушаться, спрятаться за его уютной широкой спиной, взвалить на эту спину свои проблемы и страхи.
А как он ловко сменил вектор эмоций!
Очень необычный Винни-Пух какой-то. Жаль, что это всего лишь Димка Сахновский, добродушный толстяк.
Яна укуталась в уютный махровый халат, который был ей чуть великоват: папа в свое время с размером немного ошибся, выбирая дочке подарок. Но это оказалось даже к лучшему: халат не распахивался, прятал свою подопечную надежно и комфортно. Можно и с бывшим одноклассником кофейку попить, поговорить, не опасаясь конфуза.
Так, а что у нас с физиономией после образцово-показательного рева? А то, что следовало ожидать, дорогуша: опухшие поросячьи глазки, нос картошкой, губы, словно после встречи с роем пчел.
Прелестное создание, истинная фея! Фея подростковых грез Винни-Пуха.
И даже хорошо, что там, на ее кухне, сейчас гремит посудой именно Димка, а не кто-то другой. Ну да, у Сахновского теперь чертовски притягательный голос, он повзрослел, вырос – судя по поведению – в нормального мужика, но внешность ведь никуда не денешь!
Толстяк с рыхлой физиономией. И что характерно, вспомнить в подробностях лицо влюбленного когда-то в нее парня Яна не смогла. Никакущее было лицо, если честно, незапоминающееся.
Так что стесняться особо нечего, сейчас они с Димкой будут смотреться рядом очень даже гармонично.
Яна зачесала мокрые волосы назад и подмигнула своему отражению в зеркале:
– Ну что, хрюндель, пойдем кофе пить?
Хрюндель саркастически фыркнул в ответ.
Из кухни послышался голос Димки:
– Ты что-то сказала? Я не расслышал, у меня тут омлет шкварчит.
Еще и омлет жарит! Да уж, ничего не осталось от прежнего стеснительного Сахновского, этот вот толстячок теперь нигде не пропа…
Яна застыла на пороге кухни, озадаченно рассматривая хозяйничавшего там… Стивена Сигала? Дуэйна «Скалу» Джонсона? Арнольда Шварценеггера?
Во всяком случае, здоровенного, широкоплечего, мощного какого-то мужика, без намека на рыхлость и жир. Футболка буквально лопалась на литых плечах этого типа. А когда тип, возившийся у плиты со сковородкой, обернулся, почувствовав присутствие Яны, девушка с трудом удержала на месте рванувшую к полу челюсть.
Димка? Никакущий Димка Сахновский?!
Где его толстые щеки? Где вечно опущенные вниз глаза, цвет которых Яна и не знала даже?
Зеленовато-карие оказались глаза, с яркими искорками. А щеки куда-то подевались, сменившись четко обозначенными скулами. Невнятного цвета волосы, длинноватые и запущенные, превратились в коротко стриженный темно-русый ежик. Твердые губы, немного длинноватый, но совсем не портивший общее впечатление нос.
Этот мужик, на котором так забавно смотрелся Янин кухонный фартук, не мог быть Димкой Сахновским! Это же… это же мачо какой-то! Не слащавое метросексуальное красивенькое нечто, нет.
Совсем не красавец, но чертовски хорош!
А если еще и вспомнить его голос…
Больше всего Яне сейчас захотелось, пискнув, убежать в комнату, чтобы одеться получше, высушить волосы, подкраситься. Предстать перед Димкой прежней Яной Суровцевой (как минимум).
А не такой вот опухшей свинкой…
Настроение мгновенно испортилось, стервозность, радостно потирая наманикюренные лапки, подготовилась к выходу. Сейчас мы ему покажем, этому мачо, сейчас мы его размажем, сейчас он у нас…
– Ну вот, совсем другое дело! – улыбнулся приговоренный к размазыванию. – Порозовевшая – это хорошо, в огромном халате – уже хуже. Но в целом – привет, Суровцева! Садись, я тебя завтраком кормить буду. И даже если ты уже завтракала, придется сделать это еще раз – я вот не успел.
Ознакомительная версия.
