– Неужели ты не понимаешь, Ди? Ведь очевидно, что виновна эта треклятая поэтесса!
Судья выпрямился в своем кресле.
– Ло, это невозможно! Ты хочешь сказать, что Юлань прошла в артистическую уборную в тот момент, когда танцовщица… Он остановился, не договорив.
– Святое небо! – пробормотал он. – Да, конечно, она могла это сделать. Но почему, ради всего святого?
– Ты же прочитал биографическую справку, которую я составил, правда? Ей надоели мужчины. Встретив Маленькую Феникс, она ею увлеклась. Мне сразу же показалось несколько странным, что она лично привела танцовщицу в мой кабинет. Прямо-таки рассыпалась перед ней. Сегодня вечером она пришла в банкетный зал пораньше, будто бы для того, чтобы помочь танцовщице подготовиться к танцу. Подготовиться, черт возьми! Она болталась в артистической уборной свыше получаса. Ясно, что приставала к девке! Танцовщица угрожала пожаловаться. И во время первой половины ужина чертова поэтесса придумала, как заставить ее замолчать.
– Только потому, что танцовщица грозила пожаловаться? – недоверчиво спросил судья, – Юлань это меньше всего могло бы испугать. В прошлом у нее было…
Он хлопнул себя ладонью по лбу.
– Прими мои нижайшие извинения! Ло, сегодня я туп! Милостивое небо! Ведь официальная жалоба танцовщицы привела бы Юлань на эшафот! Эта жалоба подкрепила бы свидетельство ухажера убитой служанки и склонила бы чашу весов против поэтессы.
– Именно. Удалось замять дело, вынудившее ее покинуть Сечуань. Девушка была дочерью начальника округа, и можно было не опасаться уничтожающей откровенности с той стороны. Но представь, что перед судом появляется профессиональная танцовщица и откровенно, с сочными подробностями о действиях Юлани здесь, в двух шагах от зала, где происходит официальный прием. В окружавшей ее путанице разобрались бы раз и навсегда. Поэтесса была в отчаянном положении!
Своей пухлой рукой он провел по вспотевшему лицу.
– Впрочем, и мое положение – не менее отчаянное! Конечно, я имел право, как начальник этого уезда, задержать обвиняемую при конвоировании через мою территорию. Но я обязан был предоставить начальнику конвоя необходимые гарантии. Черным по белому заявляя и скрепляя заявление подписью и печатью, что я целиком отвечаю за арестованную, пока она находится под моей крышей. И вот эта женщина совершает здесь убийство, причем такого же характера, что и то, в котором ее обвиняют. Дьявольская наглость! Конечно, она ждет от меня, что я спущу дело на тормозах, сказав, что убил проникший в дом посторонний. Чтобы спасти и ее, и свою шкуру! Но она меня плохо знает!
Вздохнув, начальник уезда мрачно продолжал:
– Какое невезение, Ло! Едва я доложу об этом позорном деле, как императорский суд тут же отстранит меня от должности как виновного в нарушении долга и преступной халатности. Меня приговорят к каторжным работам на границе – если мне еще повезет! Подумать только, я пригласил эту женщину сюда во многом ради того, чтобы столичные знаменитости похвалили мою сердечность по отношению к оказавшейся в беде славной поэтессе!
Он вынул из рукава большой шелковый платок и отер им лицо.
Судья Ди откинулся на спинку кресла, нахмурив свои лохматые брови. Действительно, его друг попал в очень неприятную переделку. Конечно, академик мог бы использовать свое влияние и добиться, чтобы в столице дело рассматривалось за закрытыми дверями. Шумиха была бы невыгодна и академику. С другой стороны… нет, не надо забегать вперед. Сдержавшись, он спокойно спросил:
– Что говорит сама поэтесса?
– Она? Войдя в уборную и увидев истекающую кровью танцовщицу, она, по ее словам, бросилась к ней, и попыталась поднять за плечи. Сообразив, что девушка мертва, побежала к нам за помощью. Сейчас она в изнеможении лежит на постели в комнате моей первой жены, ее приводят в себя мокрыми полотенцами и чем-то там еще!
– Она ничего не говорила, кто мог бы это сделать?
– О да. Рассказала то же, что тебе пригородный флейтист, только в ином толковании. Юлань утверждает, что Маленькая Феникс была чистой девушкой, и за это ее ненавидели многие грязные-грязные мужчины! Говорит, что отвергнутый ухажер проник в дом и ее убил. Так она мне подсказывала самый легкий выход! Я ушел, ничего не ответив, а лишь попросил пока придерживаться версии о несчастном случае.
– Что говорит лекарь?
– Ничего такого, Ди, о чем бы мы сами уже не догадывались. Подтвердил, что танцовщица была убита незадолго перед тем, как мы увидели ее мертвой, самое большее, пятнадцатью минутами раньше. Добавил, что она была девственницей. Нисколько меня не удивил. Это замкнутое лицо, плоская грудь! Последними ее видели живой две молоденькие танцовщицы, которые принесли Маленькой феникс чай и пирожные перед возвращением в «Сапфировый приют». Тогда девка была в полном порядке!
– А что говорят слуги? И музыканты?
– Все еще думаешь о том неуловимом постороннем, да? Увы. Такой удачи нам не подвалило. Мы с моим советником всех опросили. Музыканты любовались фейерверком из бокового зала, и никто из них не покидал комнаты. На лестницах по сторонам балкона и на главной все время были слуги. Для твоего постороннего было бы невозможно незамеченным подняться на второй этаж. Каждого я пытал на предмет возможной связи с танцовщицей. Безрезультатно! Не забывай, она была добродетельная девушка! Да и ножницы – типично женское оружие. Завершенное дело! Удивительно незамысловатое! Кулаком он стукнул по столу.
– Святые небеса, что это будет за суд! Скандал на всю страну! И не забудь, я буду на чужой для меня стороне. Жалкий конец многообещающей карьеры!
Задумавшись, судья поглаживал свои бакенбарды. С сомнением покачал он головой:
– Ло, выход есть. Но, боюсь, он тебе тоже не понравится.
– Старший брат, из тебя не вышел хороший утешитель. Но давай, выкладывай. В моем отчаянном положении человек хватается за соломинку.
Судья Ди поставил локти на стол.
– Ло, есть еще трое подозреваемых. А именно трос твоих выдающихся гостей.
Начальник уезда подпрыгнул.
– Ди, ты явно выпил за ужином лишнего!
– Возможно. Иначе я подумал бы об этой возможности раньше. Вернись к моменту, когда мы на балконе любовались фейерверком. Ты можешь представить себе нас у балюстрады? Поэтесса стояла от меня слева, ты был рядом с ней. Чуть дальше находились советник и домоправитель. И хотя твой фейерверк был очень красивый, время от времени я оглядывался и твердо знаю, что никто из нас не двинулся с места. Но не могу сказать того же о Шао, Чане и могильщике, стоявших где-то позади нас. Ты кого-нибудь из них видел во время фейерверка?
Расхаживавший по комнате начальник уезда остановился и сел.
– Когда фейерверк только начался, Ди, придворный поэт стоял чуть позади меня. Я предложил ему уступить свое место, но он ответил, что ему все видно из-за моего плеча. И я заметил могильщика, который был рядом с Чаном. В середине фейерверка я хотел извиниться перед могильщиком за отсутствие среди символических фигур буддийских мотивов, но, глянув вокруг, не разобрал, где кто – в банкетном зале было темно, как в могиле, а после вспышек шутих я плохо видел.
– Ну что же, ты сам обратил мое внимание на то, что каждый поэт знает историю лестницы соправительницы с комнатой за залом и скрытой за ширмой дверью. Следовательно, каждый из твоих троих гостей имел возможность убить танцовщицу в артистической уборной. Они заранее знали, что она там, потому что вы сами объявили, что она будет танцевать сразу же после фейерверка. Хватало времени подготовить несложный и осуществимый план. Когда же слуги погасили все огни, а гости любовались садом, убийца вернулся в зал, пробежав за ширму в уборную. Говоря какие-нибудь любезности, он взял ножницы и убил ее. А затем хладнокровно вернулся тем же путем на балкон. Все это не могло занять у него больше трех минут!
– Ну а что, если бы он наткнулся на запертую дверь?
– В этом случае он спокойно постучал бы, ведь твои шутихи производили страшный шум. А если бы с Маленькой Феникс была служанка, можно было бы сказать, что фейерверк наскучил, и он зашел дружески поболтать. Условия для убийства были превосходными, Ло.
– Когда об этом думаешь – да, – заметил, подергивая короткий ус, Ло. – Но, святые небеса, Ди, разве не нелепо, чтобы один из этих великих людей замыслил…
– Как хорошо ты с ними знаком, Ло?
– Ну… как бывает с такими известными людьми, Ди. Каждого из них я встречал два или три раза, но всегда в обществе других. И мы толковали о литературе, об искусстве и тому подобном. Я знаю очень мало об их истинных характерах. Но, старший брат, посмотри сам. Их жизненный путь – это общественное достояние! Если бы у одного из них была какая-то странная черта, об этом бы говорили. За исключением, конечно, могильщика. Этот не остановился бы ни перед чем, абсолютно ни перед чем! Он не всегда был таким не от мира сего, как сейчас. В прошлом управлял большим монастырским владением в Озерном уезде и выжимал из арендаторов последнюю каплю крови. Конечно, позднее он раскаивался, но…
